Судно трёх
27. Поющее сердце
И Джордж, преисполнившись благоутробия, вытащил свою псалтирь и хотел петь псалмы, будучи весел. Ибо он слышал, что в Царстве мира только и делают, что поют беспрестанно. Он же каялся так истово, что всем разумением своим устремился горе. Ведь он лишился бремени прошлых грехов, влекших его к земле.
Гаррис же восстал против пения Джорджа. Ибо он боялся в себе, что Джордж будет петь комические куплеты ради своего веселья и затмит его.
Плотской Джордж клялся и божился, что знает куплеты только сентиментальные. Он даже взял три аккорда для образца. Ведь все восходящие по водам отца-Потока к к Истоку берут с собой только три аккорда, а более им не даёт spiritus. Ибо spiritus вызывает у них головную боль и трепет гнева Сущего в руках. Иных же поражает владыка живота их, так что текут из них реки, иных же схватывает глухонемой дух, и повергает их наземь в корчах.
Умный Гаррис ещё с утра страдал от головной боли, и Джордж сулил исцелить его. Но Гаррис просил не искушать его и отойти куда подальше, ибо он только-только избавился от всех грехов. Голова Гарриса не могла пока вместить никакой премудрости, особенно исходящей свыше, и никакого умного делания, хотя ещё могла говорить. И сказала она, говоря, что на такой кабацкой балалайке играть спиричуэл - смертный грех.
Больная голова Гарриса стала камнем преткновения для Джорджа. Ведь Гаррис каялся во вчерашних грехах с самого утра всякий день, чтобы вечером с чистой совестью принять spiritus. Ибо любя природу, он полагал, что зелёный змий просто не заметен на зелёном флаге - особенно ночью.
Пёс же между тем не остался в нечувствии к стараниям Джорджа, ибо выл воем от его аккордов, как на погребении.
Пёс не только не лаял и не убегал, когда Джордж начинал своё делание. Напротив, Пёс старался помочь Джорджу посильно: усаживался рядом и пытался вторить Джорджу. Он даже не просил крох манны сверху за свои старания.
Пса, однако, ждали от Джорджа гонения и хула, как пророка и обличителя. Ибо Гаррис говорил, что глас Пса духовнее делания Джорджа, благодаря музыкальному слуху, и укорял Джорджа небрежением в делании дела Сущего.
Джордж, однако, завидовал в себе дару Пса и запускал в него башмаком.
И дома Джорджу не было покоя. Ближние и соседи жалели Пса. Помня злую погибель поповской собаки, они всячески препятствовали деланиям Джорджа. Даже призвали как-то на помощь стражей благочиния.
Притом жилица сверху неизвестным науке образом оказалась в интересном положении. Джорджу стали намекать насчёт материальной ответственности за телегонию: он-де уходил из дому по ночам и был выслежен ангелами-хранителями благочестия в час третий.
И так Джордж получил полгода условно за хулиганство и продал своё струнное орудие ради уплаты судебных издержек.
Джей сказал притчу о затворнике.
Некий подвижник избрал себе поприще музыки духовой. Но духа ему хватало только начать. Он начинал с утра, но утром молилась сестра. И мощное начало кощунственно звучало.
Ночные репетиции достигли даже ушей стражей тишины. Весь город знал, что по ночам в этом доме происходят зверские убийства.
Днём заупокойные звуки коды до слёз напоминали матери о гибели его отца в пасти акулы.
И подвижник ушёл от мирской суеты родительского дома в затвор. Ибо враги человека - домашние его. В сарайчике в пустынном конце сада он устроил себе келью, где и предался совершенствованию в духе. Ибо там с ним была благодать spiritus’а.
Иногда гости, гуляя в саду, случайно приближались к скиту затворника и слышали его каноны. И даже сильных духом эти небесные звуки повергали наземь, и они каялись во всех своих грехах. Слабых же спасти не удавалось.
Песнь затворника была подобна человеческой жизни. Она начиналась могучим рёвом и заканчивалась всхлипами и шипением.
И никто не мог сказать названия канона, ни гласа - она одновременно напоминала разные мелодии. Тут был и траурный марш, и колыбельная, и гимн вместе.
Гости же неизменно трижды попадали пальцем в небо, угадывая. Ибо это была небесная музыка свыше, подобная пению Серафима. Этот подвижник достиг Царства мира, уйдя от мирской суеты дома отца своего, подумал Джей.
И Джордж, преисполнившись благоутробия, вытащил свою псалтирь и хотел петь псалмы, будучи весел. Ибо он слышал, что в Царстве мира только и делают, что поют беспрестанно. Он же каялся так истово, что всем разумением своим устремился горе. Ведь он лишился бремени прошлых грехов, влекших его к земле.
Гаррис же восстал против пения Джорджа. Ибо он боялся в себе, что Джордж будет петь комические куплеты ради своего веселья и затмит его.
Плотской Джордж клялся и божился, что знает куплеты только сентиментальные. Он даже взял три аккорда для образца. Ведь все восходящие по водам отца-Потока к к Истоку берут с собой только три аккорда, а более им не даёт spiritus. Ибо spiritus вызывает у них головную боль и трепет гнева Сущего в руках. Иных же поражает владыка живота их, так что текут из них реки, иных же схватывает глухонемой дух, и повергает их наземь в корчах.
Умный Гаррис ещё с утра страдал от головной боли, и Джордж сулил исцелить его. Но Гаррис просил не искушать его и отойти куда подальше, ибо он только-только избавился от всех грехов. Голова Гарриса не могла пока вместить никакой премудрости, особенно исходящей свыше, и никакого умного делания, хотя ещё могла говорить. И сказала она, говоря, что на такой кабацкой балалайке играть спиричуэл - смертный грех.
Больная голова Гарриса стала камнем преткновения для Джорджа. Ведь Гаррис каялся во вчерашних грехах с самого утра всякий день, чтобы вечером с чистой совестью принять spiritus. Ибо любя природу, он полагал, что зелёный змий просто не заметен на зелёном флаге - особенно ночью.
Пёс же между тем не остался в нечувствии к стараниям Джорджа, ибо выл воем от его аккордов, как на погребении.
Пёс не только не лаял и не убегал, когда Джордж начинал своё делание. Напротив, Пёс старался помочь Джорджу посильно: усаживался рядом и пытался вторить Джорджу. Он даже не просил крох манны сверху за свои старания.
Пса, однако, ждали от Джорджа гонения и хула, как пророка и обличителя. Ибо Гаррис говорил, что глас Пса духовнее делания Джорджа, благодаря музыкальному слуху, и укорял Джорджа небрежением в делании дела Сущего.
Джордж, однако, завидовал в себе дару Пса и запускал в него башмаком.
И дома Джорджу не было покоя. Ближние и соседи жалели Пса. Помня злую погибель поповской собаки, они всячески препятствовали деланиям Джорджа. Даже призвали как-то на помощь стражей благочиния.
Притом жилица сверху неизвестным науке образом оказалась в интересном положении. Джорджу стали намекать насчёт материальной ответственности за телегонию: он-де уходил из дому по ночам и был выслежен ангелами-хранителями благочестия в час третий.
И так Джордж получил полгода условно за хулиганство и продал своё струнное орудие ради уплаты судебных издержек.
Джей сказал притчу о затворнике.
Некий подвижник избрал себе поприще музыки духовой. Но духа ему хватало только начать. Он начинал с утра, но утром молилась сестра. И мощное начало кощунственно звучало.
Ночные репетиции достигли даже ушей стражей тишины. Весь город знал, что по ночам в этом доме происходят зверские убийства.
Днём заупокойные звуки коды до слёз напоминали матери о гибели его отца в пасти акулы.
И подвижник ушёл от мирской суеты родительского дома в затвор. Ибо враги человека - домашние его. В сарайчике в пустынном конце сада он устроил себе келью, где и предался совершенствованию в духе. Ибо там с ним была благодать spiritus’а.
Иногда гости, гуляя в саду, случайно приближались к скиту затворника и слышали его каноны. И даже сильных духом эти небесные звуки повергали наземь, и они каялись во всех своих грехах. Слабых же спасти не удавалось.
Песнь затворника была подобна человеческой жизни. Она начиналась могучим рёвом и заканчивалась всхлипами и шипением.
И никто не мог сказать названия канона, ни гласа - она одновременно напоминала разные мелодии. Тут был и траурный марш, и колыбельная, и гимн вместе.
Гости же неизменно трижды попадали пальцем в небо, угадывая. Ибо это была небесная музыка свыше, подобная пению Серафима. Этот подвижник достиг Царства мира, уйдя от мирской суеты дома отца своего, подумал Джей.