Хисторикал фикшен, или Чего никак не может случиться с русской женщиной
Слушаю ушами современный английский приключроман из эпохи зрелого Эраста Фандорина, и там тоже много про нас, русских. Очень забористо местами.
Например. Гирой, русский анархист, в юности имел бурный роман с девицей из самых сливочных придворных кругов (познакомились молодые люди в книжном магазине, вай нот, а чотакова? и неоднократно занимались любовью на квартире у гироя, ну а чем ещё могут заниматься русские девицы? Со времени появления бестселлера про рускую деву Ариану - ничем другим). Папа девицы в конце концов узнаёт о похождениях дочери и принимает крутые меры: анархиста предаёт в руки Охраны - это русское слово со знанием дела фигуряет в романе постоянно - а дочку экстренно выдаёт за английского дипломата.
Так вот, через двадцать лет гирой, по-прежнему голодранец и анархист-террорист, вдруг случайно находит свою пропавшую из виду Лидию в Лондоне, на самом социальном верху.
И является к ней в дом. Своего имени он лакею назвать не может по соображениям конспирации.
- Скажи, старина, что госпожу желает видеть её петербургский знакомый Константин Дмитриевич Левин, - находится находчивый анархист.
Лидия слышит от лакея это имя - и...
...и недоумевает, кто бы это мог быть.
Что-то знакомое, да.
Но - смутно.
Почему-то такое выбешивает меня даже больше, чем охранка, превратившаяся в Охрану, и больше, чем юные русские аристократки, лехко скачущие из книжной лавки в постели анархистов.
Например. Гирой, русский анархист, в юности имел бурный роман с девицей из самых сливочных придворных кругов (познакомились молодые люди в книжном магазине, вай нот, а чотакова? и неоднократно занимались любовью на квартире у гироя, ну а чем ещё могут заниматься русские девицы? Со времени появления бестселлера про рускую деву Ариану - ничем другим). Папа девицы в конце концов узнаёт о похождениях дочери и принимает крутые меры: анархиста предаёт в руки Охраны - это русское слово со знанием дела фигуряет в романе постоянно - а дочку экстренно выдаёт за английского дипломата.
Так вот, через двадцать лет гирой, по-прежнему голодранец и анархист-террорист, вдруг случайно находит свою пропавшую из виду Лидию в Лондоне, на самом социальном верху.
И является к ней в дом. Своего имени он лакею назвать не может по соображениям конспирации.
- Скажи, старина, что госпожу желает видеть её петербургский знакомый Константин Дмитриевич Левин, - находится находчивый анархист.
Лидия слышит от лакея это имя - и...
...и недоумевает, кто бы это мог быть.
Что-то знакомое, да.
Но - смутно.
Почему-то такое выбешивает меня даже больше, чем охранка, превратившаяся в Охрану, и больше, чем юные русские аристократки, лехко скачущие из книжной лавки в постели анархистов.