некоторые аспекты Страшного Суда
Замечательный опрос населения на вшивость .
Недавно скончавшийся Павел Рыженко может нравиться или не нравиться, но его «Страшный Суд» во всяком случае вполне соответствует иконографическому канону этого сюжета. И стиль - тоже самый нормальный, для священных изображений безусловно позволительный академический реализм. Которым автор владеет достаточно хорошо. И политизирование второстепенных нарративных и вероучительных сюжетов в истории христианского искусства, и включение в них актуальных персонажей - феномен древний-додревний. По этим пунктам предъявлять автору предъявы может разве что человек глубоко дремучий.
А вот «Страшный Суд» из Центра Собраний РКЦ в Галилее, несмотря на то, что он слизан, как в книжке-раскраске, с готового средневекового образца, - неканоничен. Не как таковой, а по своему месту в храме - на восточной стене. Правильное место этой вероучительной композиции - западная стена, или вообще притвор, или просто нигде (это необязательный, факультативный сюжет, который при отсуствии свободной стенки или средств просто опускают, не включают в список). «Страшный Суд» ВМЕСТО, на месте прямой прямоличной иконы Христа - нонсенс, отвязный модернизм, окамененное нечувствие в особо крупных размерах. Не говоря уж о том, что стилистически это изображение, даже на плохом фото видно, - обычное постЛеонидУспенское кривое говно, вся пошлость века сего, туго набитая в скалькированные чужие контуры.
Павел же Рыженко и заказчики его уж по крайней мере честно и аутентично отражают современную отечественную религиозность. Богословие в образе, настоящее. Которое войдет в летопись. Лет через сколько-то историки церковного искусства напишут примерно так:
«Достопримечателен и характерен выбор типов национальной святости, включенных в «Страшный Суд» кистей Павла Рыженко, выдающегося и плодовитого православного художника. Это на 99% военные разных родов войск и мученики, погибшие от рук своих же соотечественников и единоверцев. Любопытным фактом является и то, что во всем обширном художественном наследии Рыженко, специализировавшегося на русском православии, нет хоть сколько-нибудь значимого, откристаллизовавшегося образа Христа».