мысли по дороге на работу
Странная штука - ассоциативные ряды. Не так давно я познакомился со стихотворением "Я сижу у окна" Бродского, в котором есть следующие строки:
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Почему-то (ах да, это же и есть странный ассоциативный ряд) мне сразу вспомнилась "Машенька" Набокова, а точнее - комната главного героя, Ганина, в берлинском пансионе. И хоть Берлин не находится на берегу моря, которое могло бы греметь, за окном такой же тёмной, как у Бродского, комнаты периодически проносится тот самый скорый поезд, заставляя дребезжать посуду во всём здании. С этих двух не самых многозначительных строк я и начал ассоциировать стихотворение с романом. А потом, при повторном изучении первого, нашлись ещё связи, уже не интуитивные, а вполне сюжетные. Например,
Я любил немногих. Однако - сильно
или
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
И теперь желание перечитать именно "Машеньку" сменило собой желание перечитывать "Подвиг", которое появляется у меня каждый раз, когда я еду в ночном поезде и смотрю на проносящиеся вдалеке огоньки. Хотя чего уж выбирать, по-хорошему, нужно перечитывать все книги Владимира Владимировича. В подтверждение этого приведу одну из моих любимых цитат, авторства, опять же, Набокова: "Пусть это покажется странным, но книгу вообще нельзя читать - ее можно только перечитывать. Хороший читатель, читатель отборный, соучаствующий и созидающий, - это перечитыватель."
Вот так, благодаря одному маленькому стихотворению нобелевского лауреата я пришёл к тому, что нужно заново прочитать огромное количество разных, непохожих друг на друга, но по-своему интересных произведений человека, которому Нобелевская премия не досталась.
Ну и в завершение - четверостишие из того же стихотворения Бродского, которое не очень укладывается в канву этого поста, но уж очень мне нравится:
Моя песня была лишена мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Почему-то (ах да, это же и есть странный ассоциативный ряд) мне сразу вспомнилась "Машенька" Набокова, а точнее - комната главного героя, Ганина, в берлинском пансионе. И хоть Берлин не находится на берегу моря, которое могло бы греметь, за окном такой же тёмной, как у Бродского, комнаты периодически проносится тот самый скорый поезд, заставляя дребезжать посуду во всём здании. С этих двух не самых многозначительных строк я и начал ассоциировать стихотворение с романом. А потом, при повторном изучении первого, нашлись ещё связи, уже не интуитивные, а вполне сюжетные. Например,
Я любил немногих. Однако - сильно
или
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
И теперь желание перечитать именно "Машеньку" сменило собой желание перечитывать "Подвиг", которое появляется у меня каждый раз, когда я еду в ночном поезде и смотрю на проносящиеся вдалеке огоньки. Хотя чего уж выбирать, по-хорошему, нужно перечитывать все книги Владимира Владимировича. В подтверждение этого приведу одну из моих любимых цитат, авторства, опять же, Набокова: "Пусть это покажется странным, но книгу вообще нельзя читать - ее можно только перечитывать. Хороший читатель, читатель отборный, соучаствующий и созидающий, - это перечитыватель."
Вот так, благодаря одному маленькому стихотворению нобелевского лауреата я пришёл к тому, что нужно заново прочитать огромное количество разных, непохожих друг на друга, но по-своему интересных произведений человека, которому Нобелевская премия не досталась.
Ну и в завершение - четверостишие из того же стихотворения Бродского, которое не очень укладывается в канву этого поста, но уж очень мне нравится:
Моя песня была лишена мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.