Недоеденная лепешка.
Когда Саберджани уходил на войну, дедушка Анвар велел испечь специальную лепёшку. Такую, как делают только в Ферганской долине. Круглую, огненную, румяную и большую, как само солнце. Бабушка Гульчехра ещё с вечера замешала тесто, особым только ей известным способом. Она любила разговаривать с тестом, как с живым существом. А в этот раз Гульчехра говорила особенно долго, и хоть слов её было не разобрать, Саберджани понял, что бабушка о чем-то просит. Утром семью разбудил волшебный аромат этой, казалось, вкуснейшей во всем Узбекистане лепёшки. Саберджани ел сытный плов и смотрел, как дедушка Анвар задумчиво пьет чай из своей любимой зелёный пиалы. Глотая рис, почти не жуя, он торопился. Уже выходили из других дворов их кишлака его друзья и соседи. Слышались их голоса, лай собак, и лишь где-то в конце посёлка кричала, плакала чья-то жена, а может и мама. Соберджани спешил проститься с семьей, боясь отстать. Путь до Ферганы в учебный лагерь был не близкий. Но бабушка Гульчехра обняла его и прижалась к внуку всем телом. Она была для Саберджани почти как мама. С детства нянчила, носила на руках, напевала добрые узбекские песни, пока родители, старшие братья и сестры трудились на рисовых полях. А дедушка Анвар, который сейчас стоял у калитки, опираюсь на ореховую палку, заменил ему отца, когда того зверски зарезали басмачи, спустившиеся с гор. Мама вышла проводить Саберджани в своем самом красивом шелковом платье. На её глазах блёстели слёзы. Она протянула сыну испеченную бабушкой накануне волшебную лепёшку. Саберджани отломил от неё большой кусок и целиком положил его в рот. Остальное вернул . Саберджани знал этот древний узбекский обычай. Мужчина перед тем, как отправиться на войну, съедал у ворот дома приготовленную особым способом лепешку. Но не всю. Оставшийся хлеб бережно сохранялся в семье, ждал его возвращения домой. .. Саберджани обнял маму, дедушку Анвара, бабушку, сестёр и младшего брата и побыстрей, чтобы не видеть их слёз, вышел на улицу, по которой уже шли его друзья.
(Новобранцы из Средней Азии учат основы штыкового боя)
Он плохо знал русский. Их школьный учитель, узбек, который несколько лет прожил в России, как мог, пытался учить детвору этому сложному, странному языку. Дети смеялись, пытаясь произнести непривычные уху слова, но учитель был настойчив и строг. Он убеждал, что русский им обязательно пригодится в жизни. В итоге к концу школы каждый выпускник знал около 100 русских слов и мог составлять из них простыепредложения. Это очень помогло Саберджани и его друзьям из родного кишлака, когда они попали в учебный отряд в Фергане. Большинство командиров там были русские и отдавали команды на русском языке. Многие слова Саберджани никогда не слышал. Звук чужого, почти не знакомого языка слышался ему жёстким. Иногда молодым узбекам казалось, что командиры ругаются на них и между собой. В такие моменты Соберджани понимал, что русский язык очень подходит для войны. Резкий, как выстрел, звучный, как удары плётки. В отряде их учили окапываться, стрелять, разбирать винтовку, бросать гранаты. Но Саберджани это было не интересно. Ему больше всего нравилось, когда светловолосая женщина из медицинской службы рассказывала им об оказании помощи раненым на поле боя. Он мог слушать эту красивую, высокую женщину- врача часами. Саберджани всегда нравилась медицина. С детства он видел, как умирают, мучаясь, люди от болезней, связанных с плохой водой. Саберджани помнил, как началась странная эпидемия неизвестной болезни в их районе. И как врачи приехали их лечить, спасли много людей лекарствами и уколами. Это было настоящее волшебство. Ему хотелось также научиться спасать погибающих людей. На курсах санитарной подготовки показывали, как останавливать кровь, перевязывать раны, накладывать «шины» при переломах. И главное - учили вовремя вытаскивать раненого с поля боя. «В течение часа ему ещё можно помочь, можно спасти», - учила их женщина- медик. Саберджани не успел понять, как внезапно закончилась его обучение, командир произнес незнакомое слово «досрочно» и как мог, рассказал, что враги пытаются захватить их землю и город у реки с красивым названием «Волга». После этих слов командира всех быстро погрузили в большие деревянные дома на колёсах и отправили из Ферганы вглубь России.
(Эшелон с новобранцами идёт на фронт)
На войну по железной дороге, которая, казалось, не кончится никогда, их везли бесконечно долго. Разговоров только и было, что о еде и о врагах. Про немцев Саберджани знал уже многое. Им рассказывали на политзанятиях о жестокости, о зверствах и горе, которые эти немцы несли людям. И Саберджани как-то спросил, могут ли эти немцы прийти в их Ферганскую долину. Политрук, на груди которого блестел орден ещё за борьбу с басмачами, просто ответил, что никто и оглянуться не успеет, как немцы будут здесь, в Средней Азии. И здесь их уже встретят с лепёшками и кумысом местные бои и кулаки, которые ждут не дождутся гибели советской народной власти. «Да только не бывать, не бывать этому! - уверенно ответил политрук - мы с вами защитим от немцев и баев нашу Советскую Родину!»
А для этого, как понимал Саберджани, было необходимо разбить этих немцев у реки с красивым названием.
Дни в полуголодной дороге тянулись долго. Их деревянные плохо пахнущие дома на железных колёсах иногда часами стояли прямо посреди выжженной огнем и солнцем степи. И тогда глядя на сгоревшую до горизонта траву Саберджани, размышлял , как же немцы могут добраться сюда в эту серую бесконечность. Неужели их так много? Неужели у них естmтакая сила?
(Немецкие солдаты на берегах Волги)
Когда их первый раз бомбили два немецких самолёта, он понял, какая сила у врага. Его сила была в технике! Два лётчика, два солдата заставили остановиться и разбежаться по кустам и зарослям целый эшелон. Многих убило взрывами и выстрелами из пулемёта. Сабержани сам испугался до такой степени, что не мог двинуться с места. Он думал, что эти две летающие машины, похожие на драконов из их узбекских сказок, сейчас уничтожат огнём своих пушек весь их эшелон. И только несколько прилетевших самолётов с красными звёздами на крыльях смогли прогнать этих драконов. После налёта Саберджани оправился от страха и побрел к своему вагону. По пути он увидел двух убитых солдат из их учебного отряда. Одному пуля разбила голову, а другому разворотило живот, так что можно было видеть все внутренности. Над ними, еще тёплыми, кружили мухи, и вороны с высоты ждали своей добычи. Саберджани раздумывал, как похоронить товарищей, как вдруг услышал слабый крик на узбекском «Помогите!». Прислушался. Крик повторился, но уже слабее. Он кинулся на звук и под кустом нашел друга, с которым уходил на войну из родного кишлака. Тому оторвало руку выше локтя. Саберджани сразу сообразил что делать. Сорвав сапоги с раненого, он портянкой натуго перетянул то, что осталось от руки. Затем порвал свою нательную рубашку, закрыл рану от инфекции. Но он понимал, что боль не прекратилась. И от этой боли можно было умереть. Поэтому Саберджани взвалил товарища себе на плечи и потащил к поезду. Здесь он увидел сержантов, которые возились с несколькими ранеными. Заметив Саберджани, один из медиков жестом показал, куда положить его друга. Бегло осмотрев его, он похвалил за перевязку и тут же вколол из шприца обезболивающее.
(Мед вагон военного эшелона)
К медикам кинули ещё раненых, и Саберджани остался, чтобы помочь врачам, бинтовал, обрабатывала раны. Так с ними и доехал до конца. По дороге двое раненых всё-таки умерли, но его товарищ выжил. Хоть и был бледный от потери крови, но смог прошептать «спасибо брат».
Медики эшелона просили оставить толкового новобранца им в помощь, но командир ответил, что там, на передовой дорог каждой штык. Однако отметив способность к медицине у этого шустрого юного узбека, передал его отряду курсантов, в санроту которым как раз нужен был санитар. Курсанты отправлялись на передовую. Пока добирались к линии фронта, пока окапывались, успели познакомиться. Курсантам, молодым парням, среди которых было полно вчерашних школьников, пришелся по душе такой же мальчишка, как он и сам, пусть и с другим разрезом глаз. Всегда спокойный, слегка застенчивый узбек, почти не говоривший на русском, стал любимцем отряда. Его быстро научили есть сало с хлебом, но от курения и нескольких глотков спирта новый товарищ наотрез отказывался. Но насильно никто и не заставлял.
(Обучение курсантского полка)
Курсанты, будучи не в силах выговаривать имя Саберджани, быстро окрестили его Серёжей. Ему самому понравилось новое имя. Оно делало его ближе к товарищам по отряду, которые приняли его как брата, как равного. И хотя Серёжа был в санитарной роте, его успели узнать и полюбить и курсанты взвода ПТР, и разведчики, и штабные.
(Оказание первой помощи на поле боя)
В первом же бою Серёжа вытащил из-под ураганного огня лейтенанта из первой роты. Курсанты тогда залегли на нейтральной полосе перед самыми немецкими позициями. Выстрелы и взрывы смешались в один сплошной гул. Но среди этих звуков войны Серёжа - Саберджани сумел услышать слабый крик «Помогите, я ранен, мне больно!» Не обращая внимания на дождь из осколков и пуль, он вытащил командира на своих плечах. В этом улыбчивом узбеке, казалось, не было страха. Единственное, чего он боялся, это мороза. Командир курсантского полка полковник Мельдер лично приказал выдать бесстрашному узбеку белый офицерский овчинный тулуп и валенки. Но и это не помогло Серёже. Когда боёв не было, он постоянно мерз и старался быть поближе к огню и теплу. Хотя в ушанке, постоянно съезжавшей ему на глаза, валенках и тулупе он уже больше походил на сибиряка, чем на узбека из Ферганской долины.
(Ушанка РККА на рыбьем меху)
Тот бой за небольшую высоту посреди голой заснеженной степи был по-настоящему кровавый. Накануне атаки курсантского полка выпал свежий снег. И после седьмой и восьмой по счёту неудачной атаки на высоту снежное покрывало окрасилось красным цветом. Серёжа вытаскивал с поля боя одного за другим раненых - кричащих от боли мальчишек курсантов. И всякий раз за каждым тянулся по снегу алый след. Снег был глубокий, и ползти по нему с раненым и оружием было невероятно тяжело. Винтовок в полку не хватало, и санитарам строго-настрого было приказано выносить
бойцов вместе с оружием, даже если оно было разбито или повреждено. Перед боем Серёжа каждый раз снимал свой тулуп и валенки, оставаясь лишь в лёгких ботинках и ватнике. В бою он не чувствовал холода. Раньше ему было не понятно, когда командиры учебного отряда рассказывали о жарких боях. А теперь Саберджани писал домой, что в бою так жарко, как у нас в Узбекистане летом. Битва за высоту была такой жаркой, что Серёже захотелось снять и покрытый бурой кровью ватник. После того как он притащил в палатку санроты десятого курсанта, пот лился по всему его щуплому телу. Но после каждого спасенного он возвращался туда, где свистели пули и жила смерть. Полк вновь и вновь поднимался в атаку и под вечер всё-таки взял эту кровавую высоту.
(атака пехоты Красной Армии под Сталинградом)
К моменту когда красный флаг, пробитый в нескольких местах осколками, поднялся над вражескими позициями, Серёжа сбился со счёта, скольких раненых он вынес в тот день из-под огня. Он лишь помнил их глаза, иногда полные слез от боли, их губы, шептавшие «мама», их перепачканные кровью и пороховой гарью совсем ещё юные лица. Немцы ещё несколько дней контратаковали, пытаясь выбить курсантов с захваченной высоты. Но остатки полка выстояли. За эти бои командир полка лично наградил Серёжу медалью «За отвагу».
(Медаль за Отвагу)
Лишенного сил, без сознания от большой потери крови и усталости на прибитой осколками полуторке привезли Серёжу в госпиталь. В санроте не знали, что он, будучи раненым, продолжал выносить из-под огня курсантов. Взглянув на него бледного, безжизненного, дежурный врач госпиталя про себя подумал «не жилец», но услышав просьбу командира санроты, который лично привез этого молодого узбека в госпиталь, приказал готовить операционную. Хирурги долго боролись за жизнь Саберджани, вынимая из его спины один за другим осколки вражеской мины. А он в это время гулял по своему кишлаку. Наркоз перенёс Сабержани в родной двор, увитый виноградом. В его тени сидели бабушка с дедом и ели румяный плов, запивая его ароматным чаем. Из дома открывался чудесный вид на цветущие хлопковые поля и журчащую быструю реку. Там на берегу сидела сестра, тихо что-то напевая. Сабержани хотел было присоединиться к ней, но какой-то резкий запах вдруг с силой ударил его нос и ещё с большей силой что-то толкнуло его в грудь, а затем ещё и ещё… А следом он услышал знакомые слова «Есть пульс, пульс появился». Саберджани открыл глаза и увидел обращенный на него взгляд девушки - медсестры, полный радости.
Лёжа в госпитальной палате, отходя от тяжелой операции, Сабержани вспоминал, как попал сюда .Он тащил раненого, когда рядом раздался свист мины и взрыв, затем ещё, но уже ближе. Осознав, что третья мина непременно их накроет, кинулся сверху стонущего от боли курсанта. Взрыв
оглушил его, и он почувствовал насколько страшных ударов по спине. Как будто молотом ударили, подумал тогда Саберджани и предположил, что на спину ему упали несколько больших кусков мёрзлой земли. Дотащив раненого, он тут же отправился на передовую за следующим, не обращая внимания на странную боль в спине.
В госпитале Саберджани пролежал несколько месяцев. Здесь узнал, что армия немцев сдалась, сложив оружие у реки с красивым названием «Волга». Здесь ему сообщили, что его сестра, та из его сна ,погибла во время пожара на военном заводе в Фергане. В госпиталь же пришли известия, что его курсантский полк расформировали, а курсанты вернулись в военные училища, чтобы доучиться и стать офицерами.
(Пленные немцы под Сталинградом)
Ему тоже хотелось учиться. В госпитале, помогая ухаживать за ранеными, он понял, что мечтает работать врачом. Серёже, как стали звать его и тут, нравилось помогать докторам, делать перевязки, обрабатывать рану, накладывать гипс. Медсестер не хватало, и он кормил и поил тяжелораненых, дежурил у них в палате по ночам, делал уколы, ставил капельницы. После сдачи в плен вражеской армии в их госпиталь стали поступать немцы, румыны, итальянцы, словаки . Им Серёжа помогать отказывался. Слишком много своих товарищей он потерял в боях с этими фашистами. Жалости Саберджани к ним не испытал, предпочитая проходить мимо палат, где они лежали . В конце весны Сережу выписали из госпиталя и весь персонал свободный от дежурств собрался во дворе , чтобы его проводить. Этого молчаливого и невероятно доброго узбека полюбили все.
(Сумка санитара 1941 года)
После выписки Саберджани попал в одну из самых боевых дивизий во всей Красной армии. Здесь служили десантники. И хотя Саберджани вновь попал в санитарную роту, он был готов вместе со всеми прыгнуть из самолёта на землю. «Только можно попросить, чтобы самолёт пониже к земле опустился»- сказал Серёжа своему командиру. О том, что такое парашют - он тогда и услышал впервые в своей жизни. Десантники кстати тоже стали звать его Сергеем и очень уважительно отнеслись к новому товарищу. Ведь таких наград, как у него, даже в десантной дивизии было немного.
(знак десантника найденный на Миус Фронте)
Но прыгать с неба и лететь с птицами на землю Саберджани не пришлось. Ему выпали куда более сложные задачи. Жарким августовским утром он вместе с передовыми отрядами дивизии должен был переправиться через большую и глубокую реку Миус на берег, занятый немцами. Плавать Саберждани не умел. Речка рядом с их кишлаком была не глубокой, так что держаться на воде и тем более плыть в ней как рыба он не научился. Переправляясь через Миус на небольшом плоту, ему пришлось увидеть, как тонут его товарищи. Те, в кого попала пуля или осколок, вначале
барахтались в бурлящей от взрывов воде, а потом вдруг, как бы передумав сражаться за жизнь, шли на тёмное дно. Самое страшное было то, что он ничем не мог помочь этим раненным, тонувшим людям. На плоту стояла небольшая, 45- миллиметровая пушка. В её щит уже попало несколько пуль и Саберджани чувствовал, что вот-вот плотик, на котором он был вместе с офицерами, накроет прямым попаданием. И если его не разорвет сейчас, то, оказавшись в воде, он сразу пойдёт ко дну . Но чудо, которое так часто случается на войне, произошло и в этот раз. Краснозвездные самолёты - штурмовики, пролетев близко к земле, сбросили на немецкие позиции бомбы и ракеты. Огонь по переправе прекратился, и на вражеский берег начали выбираться первые бойцы дивизии. И вот уже у кого-то в руках стал виден красный флаг и зазвучало вначале отрывочное «Ура!», а затем все сильнее и сильнее «Ура,ура, ура!» кричали десантники, все больше и больше выходящие на берег Миуса. Плот, на котором передвигался Саберджани, уткнулся наконец в заросли сгоревшего камыша. Артиллеристы стали выкатывать свою пушку на берег. А он прилёг прямо на мокрую землю. Не в силах подняться, не веря ещё в свое спасение…
«Помогите! Доктора!»- знакомый крик заставил Саберджани вскочить на ноги. Шагах в десяти от него на берег выбирался еще один десантник. Кровь лилась из его разбитого осколком лба , один глаз вывалился и болтался на пучке сосудов у щеки. Боец кричал от страха и боли. Бинтуя его, Саберджани уже слышал и другие крики о помощи. И Серёжа, их товарищ пытался сделать все, что было в его силах.
Бой шел за километр от берега в сгоревшей деревне, и санитары медицинской роты бинтовали , обрабатывали раны и перетаскивали к лодке раненых для отправки в тыл. Дивизия вела бой до позднего вечера, стараясьь подняться на холмы, нависающие над деревней. С них немцы простреливали каждый метр захваченной десантниками земли. Потери дивизии были огромны. В медроте были убиты, ранены или утонули половина санитаров. . Только тяжелая, густая темная ночь смогла остановить бой у деревни Русское.
( бой у деревни Русское)
Под утро старший лейтенант, командир медицинской роты собрал всех оставшихся в живых. «С рассветом мы с вами возьмём оружие и пойдём в атаку вместе с остальными частями дивизии,- коротко сказал он и добавил -либо мы возьмём эти высоты ,либо все на них и останемся. Рядом с нами пойдёт в атаку комендантский взвод и штаб дивизии» . Саберджани выслушал слова командира, и когда рота разошлась готовиться к наступлению, он не спеша прикрепил к гимнастерке свою медаль «За отвагу», прицепил на ремень подсумки с патронами и проверил запалы полученных накануне наступления гранат. Он был спокоен и не боялся смерти. Ему лишь казалось несправедливым то, что раненых во время атакина высоту некому будет подбирать. От бойцов из саперной роты он слышал, что вокруг высот повсюду минные поля.
(одна из 1000000 немецких мин Миус Фронта)
Все утро пехота дивизии пыталась подняться на высоту. Десантники накрывали с собой чёрные стволы немецкий пулемётов, рубили вражеских солдат лопатками, бросались с гранатами под танки. Серёжа видел всё это сквозь чёрно-белый дым . Он вставал вместе с ротой, шел в атаку, стрелял, полз, спасаясь от огня, затем снова вставал, не думая об опасности и, казалось, не замечая вражеских выстрелов. Ещё он видел раненых, умолявших о помощи, и думал, о том, что их ещё можно спасти.
К обеду высоту удалось взять. Два десятка человек- все что осталось от штурмового батальона, начали прорываться вглубь немецких траншей , стреляя в убегающие зелёные фигуры вражеских гренадёров. «Закрепиться по линии крайнего окопа, занять место в отходах, готовиться к контратаке»- командовал осипшим голосом офицер. Одна рука его была перебита осколком и безжизненно висела плетью вдоль туловища. Рукав офицерской гимнастёрки был чёрным от крови . «Разрешите обработать рану, товарищ командир»- обратился к нему Серёжа. Офицер взглянул на медаль на груди санинструктора и кивнул головой. Через пять минут забинтованная рука была закреплена на петле. Серёжа соорудил ее из ремня немецкого солдата. «Кость задета, нужно наложить шины и в тыл»,- кратко сказал офицеру Серёжа, когда закончил. « Я здесь останусь ,- ответил командир вглядываясь в сторону немецких позиций -, а ты, видать, толковый медик, пойди по высотке , помоги раненым, кому можешь. Мы здесь без тебя повоюем!». Серёжа улыбнулся. Он понимал, что хотел сказать ему командир. Маленькая горстка десантников решила умереть здесь , на этой высоте, но не отдать её врагу. «Я вернусь»- коротко ответил он офицеру и побежал по траншеям искать раненных бойцов. А на позиции десантников уже шли немецкие танки. Уже раздавались взрывы, уже начал работать единственный «живой пулемет» отряда, уходящего в бессмертие на безымянной высоте у села Русское.
К вечеру бой за высоту стих. В сумерках догорели три немецких самоходки. А в глубоком окопе на высоте лежали вперемешку немецкие гренадёры в зелёных мундирах и русские десантники в изорванных в рукопашном бою гимнастёрках. Среди погибших выделялся один. Он лежал на спине в отходе, прикрыв свои раскосые глаза, словно щурясь на яркое августовское солнце. На груди его блестела медаль «За отвагу», а все тело было порвано осколками разорвавшейся под его ногами немецкой гранаты.
(Поисковики Объединения Миус Фронт нашли погибшего санинструктора Игамбирдиева Саберджани)
В кишлаке, спрятанном среди хлопковых полей и виноградников Ферганской долины, долго ждали его возвращения домой... Лежала на особом месте надкушенная им большая лепёшка. Но однажды добрался до нее ребенок - сын младшего брата Саберджани. Схватил маленькими
ручками засохший хлеб и выбежал на улицу, радуясь жизни. Стоя у ворот, глядя на цветущие сады и щурясь на яркое узбекское солнце, мальчишка с удовольствием глотал кусочки лепешки, еще сохранившие свой волшебный вкус. Маленького мальчика звали Сережей. Он, как две капли воды, был похож на Саберджани.
(Могила Саберджани на Аллее Памяти Самбекского мемориала героев Миус Фронта)