«Собачье сердце», часть 4: двойничество
3. «Троица» Преображенский - Шарик - Чугункин. Двойничество персонажей
Новый человек Шариков возникает благодаря взаимодействию трех персонажей: профессора Преображенского, Шарика и Чугункина/Чугунова. Вся троица связана с мотивом преображения. В процессе преображения, описанного в Библии, соединяются Отец, Сын и Святой Дух.
Библейское преображение показывает, что в Иисусе Христе соединены два естества - божественное и человеческое. В повести «Собачье сердце» в Шарикове соединяются два естества: Клима и Шарика.
Мотив преображения отражен в фамилии профессора и названии места, где, с одной стороны, началась жизнь Шарика (перед операцией ему «вспомнился кусок самой ранней юности - солнечный необъятный двор у Преображенской заставы» [с. 488]), а с другой - закончилась жизнь Клима («Причина смерти - удар ножом в сердце в пивной «Стоп-сигнал» у Преображенской заставы [с. 501]).
Все трое персонажей связаны между собой отношениями двойничества: двойник стремится вытеснить героя из жизненного пространства, при этом чем сильнее становится двойник, тем слабее персонаж, на котором он паразитирует. Так, Чугункин вытесняет Шарика из его собственного (собачьего) тела. После операции от пса у Шарикова остается только жизненная сила, а собачьи черты постепенно сходят на нет: от отпадения хвоста до изменения характера («Коты - это временно... <...> Еще какой-нибудь месяц, и он перестанет на них кидаться» [с. 532], «весь ужас в том, что у него уж не собачье, а именно человеческое сердце» [с. 532]).
Победив Шарика, Чугункин/Шариков начинает отнимать жизненное пространство у Преображенского, так что «профессор сгорбился и даже как будто поседел» [с. 540]). Более того, придя в отчаяние от поведения Шарикова, он, «как седой Фауст, воскликнул: «Ей-богу, я, кажется, решусь» [с. 524]. «Седой Фауст» в трагедии И. Гёте и опере Ш. Гуно собирался совершить самоубийство, но Преображенский, в отличие от Фауста, в итоге покусился не на свою жизнь, а на жизнь двойника - Шарикова. И после обратной операции «Филипп Филиппович очень поправился»: уже «прежний властный и энергичный Филипп Филиппович» [с. 543] предъявляет милиции пса.
В повести есть три истории болезни: тетрадь доктора Борменталя [с. 494-502] посвящена Шарику, но в неё вложены два дополнительных листа - «История болезни профессора Ф. Ф. Преображенского» [с. 496] и выписка из истории болезни Клима Чугункина [с. 501]. Таким образом, история болезни Шарика становится метафорой самого Шарика, в тело которого вторглись Преображенский и Чугункин.
Важно отделять Шарика от Шарикова. В Шарикове гораздо больше черт от Клима Чугункина, чем от собаки, в то время как у Шарика больше общего с профессором Преображенским.
И Шарик, и Преображенский испытывают слабость к старому миру: пародийный, но все же «аристократ» Шарик («собачий принц инкогнито»), озабоченный своей родословной («тут не без водолаза»), одобрительно отзывается о «барском поваре графов Толстых» [с. 455].
Шарик настаивает на том, что профессор «весь в меня» [с. 473]. М. Булгаков отмечает способности Шарика к медицине: пес ставит диагноз и себе («Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчетливо: завтра появятся язвы и, спрашивается, чем я их буду лечить? Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная, очень хорошая трава» [с. 454]), и машинисточке: («У нее и верхушка правого легкого не в порядке, и женская болезнь на французской почве» [с. 455]).
Отметим змеиную природу обоих персонажей (Преображенский обращается к Швондеру «змеиным голосом» [с. 474], а Шарик, учуяв колбасу, «пополз, как змея на брюхе» [с. 457]) и их способность укусить («Ох, тяпнет он их сейчас, ох, тяпнет» [c. 473], - говорит Шарик о беседе профессора с жилтоварищами).
Шариков называет Преображенского папашей, то есть как бы тоже утверждает их родство. Шариков - не только физический результат эксперимента профессора, но и воплощение его убеждений о пролетариате и проверка идеи Преображенского о том, что, если тот «займется чисткой сараев.., разруха исчезнет сама собой» [с. 480].
[Здесь может быть ваше исследование]
Новый человек Шариков возникает благодаря взаимодействию трех персонажей: профессора Преображенского, Шарика и Чугункина/Чугунова. Вся троица связана с мотивом преображения. В процессе преображения, описанного в Библии, соединяются Отец, Сын и Святой Дух.
Библейское преображение показывает, что в Иисусе Христе соединены два естества - божественное и человеческое. В повести «Собачье сердце» в Шарикове соединяются два естества: Клима и Шарика.
Мотив преображения отражен в фамилии профессора и названии места, где, с одной стороны, началась жизнь Шарика (перед операцией ему «вспомнился кусок самой ранней юности - солнечный необъятный двор у Преображенской заставы» [с. 488]), а с другой - закончилась жизнь Клима («Причина смерти - удар ножом в сердце в пивной «Стоп-сигнал» у Преображенской заставы [с. 501]).
Все трое персонажей связаны между собой отношениями двойничества: двойник стремится вытеснить героя из жизненного пространства, при этом чем сильнее становится двойник, тем слабее персонаж, на котором он паразитирует. Так, Чугункин вытесняет Шарика из его собственного (собачьего) тела. После операции от пса у Шарикова остается только жизненная сила, а собачьи черты постепенно сходят на нет: от отпадения хвоста до изменения характера («Коты - это временно... <...> Еще какой-нибудь месяц, и он перестанет на них кидаться» [с. 532], «весь ужас в том, что у него уж не собачье, а именно человеческое сердце» [с. 532]).
Победив Шарика, Чугункин/Шариков начинает отнимать жизненное пространство у Преображенского, так что «профессор сгорбился и даже как будто поседел» [с. 540]). Более того, придя в отчаяние от поведения Шарикова, он, «как седой Фауст, воскликнул: «Ей-богу, я, кажется, решусь» [с. 524]. «Седой Фауст» в трагедии И. Гёте и опере Ш. Гуно собирался совершить самоубийство, но Преображенский, в отличие от Фауста, в итоге покусился не на свою жизнь, а на жизнь двойника - Шарикова. И после обратной операции «Филипп Филиппович очень поправился»: уже «прежний властный и энергичный Филипп Филиппович» [с. 543] предъявляет милиции пса.
В повести есть три истории болезни: тетрадь доктора Борменталя [с. 494-502] посвящена Шарику, но в неё вложены два дополнительных листа - «История болезни профессора Ф. Ф. Преображенского» [с. 496] и выписка из истории болезни Клима Чугункина [с. 501]. Таким образом, история болезни Шарика становится метафорой самого Шарика, в тело которого вторглись Преображенский и Чугункин.
Важно отделять Шарика от Шарикова. В Шарикове гораздо больше черт от Клима Чугункина, чем от собаки, в то время как у Шарика больше общего с профессором Преображенским.
И Шарик, и Преображенский испытывают слабость к старому миру: пародийный, но все же «аристократ» Шарик («собачий принц инкогнито»), озабоченный своей родословной («тут не без водолаза»), одобрительно отзывается о «барском поваре графов Толстых» [с. 455].
Шарик настаивает на том, что профессор «весь в меня» [с. 473]. М. Булгаков отмечает способности Шарика к медицине: пес ставит диагноз и себе («Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчетливо: завтра появятся язвы и, спрашивается, чем я их буду лечить? Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная, очень хорошая трава» [с. 454]), и машинисточке: («У нее и верхушка правого легкого не в порядке, и женская болезнь на французской почве» [с. 455]).
Отметим змеиную природу обоих персонажей (Преображенский обращается к Швондеру «змеиным голосом» [с. 474], а Шарик, учуяв колбасу, «пополз, как змея на брюхе» [с. 457]) и их способность укусить («Ох, тяпнет он их сейчас, ох, тяпнет» [c. 473], - говорит Шарик о беседе профессора с жилтоварищами).
Шариков называет Преображенского папашей, то есть как бы тоже утверждает их родство. Шариков - не только физический результат эксперимента профессора, но и воплощение его убеждений о пролетариате и проверка идеи Преображенского о том, что, если тот «займется чисткой сараев.., разруха исчезнет сама собой» [с. 480].
[Здесь может быть ваше исследование]