«Вестник пароходства» и культурное наследство
Главный герой романа «Записки покойника» Максудов работает в газете под названием «Пароходство» либо «Вестник пароходства» (в разных местах романа по-разному). Откуда такое название? Из манифеста кубофутуристов «Пощечина общественному вкусу» (1912), где есть требование «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода Современности». Всё прозрачно. А «Вестник пароходства» - это печатный орган, который транслирует позицию тех людей, которые бросают классиков с парохода современности.
Фразу о бросании с парохода приходится перепроверять, так как в народ она пошла в измененном варианте: вместо парохода в ней корабль, вместо бросить - сбросить. Но в оригинале именно бросить, и это важно, потому что именно от слова бросить выстраивается следующая необходимая нам ассоциация.
В романе «Записки покойника», как и в других крупных произведениях Булгакова, присутствует мотив борьбы за культурное наследство. В «Записках покойника» он постоянно сопровождается мотивом выстрелов. Прямо борьба за наследство названа в связи с пьесой «известного автора», где «двое нервных героев ругались <…> из-за наследства», и один в другого выстрелил из револьвера, и то не попал. Вторая, имплицитная борьба за наследство - конфликт из-за упоминаемых в пьесе Максудова выстрелов между автором и Иваном Васильевичем. Третья - якобы «бунт в театре», за который Иван Васильевич принял репетицию спектакля «Степан Разин», тоже с выстрелами.
Бросание Пушкина и других писателей с парохода - тоже элемент борьбы за наследство. И параллель этому бросанию подсказывает название упомянутого выше спектакля «Степан Разин».
Полагаю, что Булгаков контаминировал корабль/пароход современности/«Вестник пароходства» с челнами Стеньки Разина. Максудов в ненавистном ему «Вестнике пароходства» находится в функции персидской княжны, дочери Мамед-хана, даже фамилии у них похожие. Правда, Максудов успел уйти с парохода «Пароходства» сам, своим ходом: «бросил службу в "Вестнике пароходства"», не дожидаясь, пока служба бросит его - «в набежавшую волну». In Soviet Russia...
У Максудова двоякое положение. С одной стороны, в «Вестнике пароходства» он чужой. Кажется, в самих «Записках покойника» нет указаний на то, что Максудова на службе воспринимают как консерватора или ретрограда. Но есть воспоминания о работе Булгакова в «Гудке», например такие:
«Спустя много лет бывший «гудковец» А. Эрлих вспоминал <...>: «Не хотелось - ах, как не хотелось! - утвердиться в мысли, что наш товарищ, человек талантливый, молодой писатель (речь идет о М. Булгакове. - Л.С.) враждебен всему новому, что принесла с собою Октябрьская революция <...>. Как-то в свободный час мы обступили автора повестей-памфлетов и, в самых язвительных выражениях комментируя его творчество, настойчиво допытывались, что же, собственно, он хотел сказать своими произведениями.
<...> М. Булгаков непринужденно отбивался от множества критических замечаний, стараясь обратить все в шутку. Но все-таки чувствовалось, что его встревожило единодушие обрушившихся на него нападок.
Как он обрадовался, когда в комнате у него объявился вдруг защитник!
- Ну, что вы все скопом напали на Мишу? - урезонивал своих собратьев по полосе Ильф. - Что вы хотите от него?
Голоса стихли один за другим. И тогда Ильф в наступившей тишине нанес свой удар:
- Миша только-только, скрепя сердце, примирился с освобождением крестьян от крепостной зависимости, а вы хотите, чтоб он сразу стал бойцом социалистической революции!.. Подождать надо!» [цит. по: Сараскина Л. «При диктатуре пролетариата сатира ополчается...» Ф. Толстоевский против Достоевского на территории Ильфа и Петрова, с. 490]
С другой стороны, для театра Максудов - новатор, революционер и бунтовщик («я новый! Я неизбежный, я пришел!»). Несовременность театра всячески подчеркивается в романе: его основатели живут в лучшем случае в 19 веке, Аристарх Платонович слушал «Мертвые души» в чтении Гоголя, а Иван Васильевич утверждает, что в Гражданскую войну применялись кинжалы.
Максудов оказывается чужим и на пароходе современности, и в театре, где правят бал старейшины. В итоге он оказывается вычеркнут из времени вообще.
Фразу о бросании с парохода приходится перепроверять, так как в народ она пошла в измененном варианте: вместо парохода в ней корабль, вместо бросить - сбросить. Но в оригинале именно бросить, и это важно, потому что именно от слова бросить выстраивается следующая необходимая нам ассоциация.
В романе «Записки покойника», как и в других крупных произведениях Булгакова, присутствует мотив борьбы за культурное наследство. В «Записках покойника» он постоянно сопровождается мотивом выстрелов. Прямо борьба за наследство названа в связи с пьесой «известного автора», где «двое нервных героев ругались <…> из-за наследства», и один в другого выстрелил из револьвера, и то не попал. Вторая, имплицитная борьба за наследство - конфликт из-за упоминаемых в пьесе Максудова выстрелов между автором и Иваном Васильевичем. Третья - якобы «бунт в театре», за который Иван Васильевич принял репетицию спектакля «Степан Разин», тоже с выстрелами.
Бросание Пушкина и других писателей с парохода - тоже элемент борьбы за наследство. И параллель этому бросанию подсказывает название упомянутого выше спектакля «Степан Разин».
Полагаю, что Булгаков контаминировал корабль/пароход современности/«Вестник пароходства» с челнами Стеньки Разина. Максудов в ненавистном ему «Вестнике пароходства» находится в функции персидской княжны, дочери Мамед-хана, даже фамилии у них похожие. Правда, Максудов успел уйти с парохода «Пароходства» сам, своим ходом: «бросил службу в "Вестнике пароходства"», не дожидаясь, пока служба бросит его - «в набежавшую волну». In Soviet Russia...
У Максудова двоякое положение. С одной стороны, в «Вестнике пароходства» он чужой. Кажется, в самих «Записках покойника» нет указаний на то, что Максудова на службе воспринимают как консерватора или ретрограда. Но есть воспоминания о работе Булгакова в «Гудке», например такие:
«Спустя много лет бывший «гудковец» А. Эрлих вспоминал <...>: «Не хотелось - ах, как не хотелось! - утвердиться в мысли, что наш товарищ, человек талантливый, молодой писатель (речь идет о М. Булгакове. - Л.С.) враждебен всему новому, что принесла с собою Октябрьская революция <...>. Как-то в свободный час мы обступили автора повестей-памфлетов и, в самых язвительных выражениях комментируя его творчество, настойчиво допытывались, что же, собственно, он хотел сказать своими произведениями.
<...> М. Булгаков непринужденно отбивался от множества критических замечаний, стараясь обратить все в шутку. Но все-таки чувствовалось, что его встревожило единодушие обрушившихся на него нападок.
Как он обрадовался, когда в комнате у него объявился вдруг защитник!
- Ну, что вы все скопом напали на Мишу? - урезонивал своих собратьев по полосе Ильф. - Что вы хотите от него?
Голоса стихли один за другим. И тогда Ильф в наступившей тишине нанес свой удар:
- Миша только-только, скрепя сердце, примирился с освобождением крестьян от крепостной зависимости, а вы хотите, чтоб он сразу стал бойцом социалистической революции!.. Подождать надо!» [цит. по: Сараскина Л. «При диктатуре пролетариата сатира ополчается...» Ф. Толстоевский против Достоевского на территории Ильфа и Петрова, с. 490]
С другой стороны, для театра Максудов - новатор, революционер и бунтовщик («я новый! Я неизбежный, я пришел!»). Несовременность театра всячески подчеркивается в романе: его основатели живут в лучшем случае в 19 веке, Аристарх Платонович слушал «Мертвые души» в чтении Гоголя, а Иван Васильевич утверждает, что в Гражданскую войну применялись кинжалы.
Максудов оказывается чужим и на пароходе современности, и в театре, где правят бал старейшины. В итоге он оказывается вычеркнут из времени вообще.