Сова - символ мудрости. Новый рассказ
Этот рассказ участвовал в конкурсе "НеоНуар" на Самиздате, прошел во 2-й тур по результатам читательского голосования, а дальше профессиональное жюри его забраковало 😁. Надеюсь, что все не так плохо и вам он понравится.
1
Металлическая дверь камеры закрылась за спиной Томмазо. Лязгнул замок, и тюремщик потопал по коридору. Камера с синими стенами, кое-как освещенная тускловатым дневным светом из небольшого окна, имела форму вытянутого прямоугольника. У входа слева располагались умывальник и унитаз, отгороженные белыми пластиковыми ширмами. По обе стороны окна стояли две койки. На одной лежал, закинув руки за голову, рослый африканец в джинсах и футболке с портретом Боба Марли. Появление Томмазо не слишком его заинтересовало: он даже не пошевелился, и, бросив нелюбопытный взгляд на нового сокамерника, вновь устремил взгляд в потолок.
Томмазо медленно, точно пол камеры был скользким льдом, прошел к свободной койке и сел на нее. Он не знал, что ему делать, как себя вести. Что вообще делают люди, оказавшись в тюрьме? Он не знал. Тюрьма ассоциировалась с чем-то чужим, далеким и ужасным. В этой камере не было ничего ужасного, но в ней чувствовалось что-то безнадежно-тоскливое.
Наконец он сообразил поздороваться с сокамерником. Тот равнодушно поздоровался в ответ. Похоже, от этого человека не стоит ожидать агрессии, хотя кто его знает. Мысли Томмазо путались, ощущение нереальности происходящего нарастало, точно он попал в какой-то сюрреалистический фильм. Внезапно он вспомнил, как пять часов назад мечтал увидеть солнце Рима. Сейчас в их квартире столовая залита солнечным светом, мать накрывает на стол, время от времени бросая взгляд в сторону прихожей. Мама его ждет и волнуется, почему он не отвечает на звонки. Мама его ждет, а он... Что с будет с ней, с отцом, с бабушкой, когда они узнают, что их единственный сын и любимый внук арестован в Амстердаме за перевозку наркотиков?
При мысли о семье Томмазо сломался. Слезы потекли по его лицу, и ему было плевать, что сокамерник повернул голову и смотрит на него.
- Ты здесь в первый раз? - сказал африканец скорее утвердительным, чем вопросительным тоном.
Томмазо судорожно втянул воздух и кивнул.
- А я в третий. Но в этот раз надолго. Случайно подрезал в клубе одного урода, а он взял и умер. А ты из-за наркоты, да?
- Да, - кое-как справился со своими эмоциями Томмазо. - Но я тут ни при чем. Меня подставили. Это какой-то абсурд! Я ничего не понимаю.
- Расскажи, как дело было, - предложил африканец, - покумекаем вместе.
Томмазо заколебался на секунду, но понял, что сокамерник прав. Ему следует рассказать все, что случилось, хотя бы для того, чтобы справиться с хаосом мыслей и чувств, бушующих внутри.
2
Четыре дня тому назад Томмазо Веттини, девятнадцатилетний студент-искусствовед из Рима, сошел с трапа самолета в амстердамском аэропорту "Схипхол", обуреваемый двумя чувствами: легким самодовольством и не менее легкой грустью. С грустью все было просто: он должен был лететь вдвоем со своей девушкой, но в последний момент они поругались, и он полетел один. Самодовольство же, в принципе не свойственное Томмазо, проистекало из цели его визита.
Студент смотрел на своих попутчиков чуть свысока, полагая, что эти пошляки направляются в Амстердам за травкой и приключениями в квартале красных фонарей. А вот он, утонченный эстет, будет любоваться старинными зданиями и работать в Стеделейкмюсеум - городском музее Амстердама, где находится коллекция работ "Арте повера" - группы итальянских художников 2-й половины 1960-х. Он был готов держать пари, что никто из его случайных попутчиков не слышал не только о такой группе, но и о самом Стеделейкмюсеум, и испытывал тайную гордость посвященного.
Положа руку на сердце, визит в Стеделейкмюсеум не так уж обязателен - работ "Арте повера" хватало и в Риме. Но это будет смотреться круто: доклад по материалам поездки на семинаре, выступление с презентацией на студенческой конференции. К тому же ему давно хотелось побывать в Амстердаме. Лучше бы вдвоем, но Томмазо казалось, что в таком веселом и оживленном городе он останется в одиночестве только в том случае, если сам того захочет.
Чисто внешне Амстердам не разочаровал Томмазо. До обеда он работал в музее, а потом бродил по улицам, впитывая город, такой своеобразный и так не похожий на его родной Рим. Он сделал кучу фотографий на айфон, катался на катере по каналам, посетил еще три музея, кроме городского, в том числе и музей Ван Гога. Город был прекрасен, но Томмазо так ни с кем и не познакомился. О нет, он не искал романтических приключений. Ему просто хотелось с кем-то потрепаться, обсудить впечатления, причем неважно с кем - с такими же туристами или с кем-то из местных. Однако, хотя языкового барьера не было - Томмазо хорошо говорил по-английски, а почти все голландцы знают этот язык, - все разговоры ограничились формальными и безэмоциональными диалогами с сотрудниками Стеделейкмюсеум. Оставалось постить фото в Instagram, обмениваться там комментариями с друзьями и раз в день общаться по телефону с родителями.
И потому, когда незнакомец попросил разрешения сесть за его столик в кофе-шопе, Томмазо почти обрадовался: заскучал по живому общению.
В кофе-шоп он попал случайно: проходил мимо и решил, что вечером накануне отъезда можно наконец поддаться любопытству и посмотреть, как устроены подобные заведения. Едва он вошел, сладковатый дым шибанул ему в нос, и Томмазо чихнул. В кафе царил приятный полумрак, но даже слабого красноватого света светодиодных светильников было достаточно, чтобы заметить: все столики, кроме одного, заняты. Томмазо взял меню и сел за этот столик. Пока он размышлял, съесть ли ему кексик с гашишем или ограничиться обычным кофе, откуда-то из клубов дыма возник этот тип - круглолицый, рослый, с розовой кожей и рыжеватыми волосами, лет двадцати восьми - тридцати на вид. Сначала он обратился к итальянцу "Руди!", как к старому знакомому, а когда Томмазо дал понять, что он ошибся, принялся извиняться.
- Я принял вас за своего приятеля! Думаю, за его столом есть свободный стул как раз для меня. Но, быть может, вы позволите мне присесть рядом? Или вы кого-то ждете?
- Нет, я никого не жду. Присаживайтесь.
Томмазо снял со стула рюкзак, поставил возле себя на пол. Рыжий со скрипом развернул стул и уселся на него, как ковбой на коня.
- И все же ваше лицо мне знакомо. Вы часто бываете здесь, правда?
- Я впервые в Амстердаме, - пожал плечами Томмазо, - а сюда зашел случайно.
- Здесь отличные джойнты, и недорого.
- Я не курю. Вот думаю, не взять ли кексик с гашишем.
- Хотите мой совет? - убежденно сказал рыжий. - Не берите. Или джойнт, или ничего.
- Гм. Тогда я возьму кофе, а там видно будет,
- А я выкурю косячок.
Судя по тому, как уверенно рыжий заказал определенную смесь, а потом проворно скрутил джойнт, в кофе-шопе он был привычным гостем. Томмазо сперва разговорился с ним о кофе-шопах. Незнакомец, с наслаждением затягиваясь и выпуская клубы ароматного дыма, рассказал немного о заведении, в котором они находились, дескать, очень приличное и публика спокойная, и добавил, что отговорил его от кекса не потому, что он плох, а потому, что он влияет на каждого по-своему,
- Одного вообще не вставляет, а другой на следующий день до обеда не сможет встать с кровати. Косячок в этом плане надежнее.
- Ну нет, - помотал головой Томмазо, - у меня завтра самолет в 7 утра, мне проблем не надо.
Разговаривая, он осматривался по сторонам. Среди публики в кофе-шопе, к его удивлению, были не только молодые люди, но и те, в чьих волосах виднелась обильная седина. За соседним столиком и вовсе сидела парочка явных пенсионеров лет семидесяти пяти, не меньше, курила и заливисто хохотала.
- Сюда приходят самые разные люди. Многие ради этого и приезжают в Амстердам, - заметил рыжий, уловив взгляд Томмазо.
- Не знаю, - горделиво вскинул голову итальянец. - Амстердам настолько красив, что приезжать в него ради косяка - значит обворовывать себя. Лично я приехал сюда работать в музее.
- Ух ты, круто! - восхитился незнакомец. - Ты искусствовед?
До получения бакалаврского диплома искусствоведа Томмазо оставалось еще два с лишним года, но он не смог удержаться от соблазна прихвастнуть перед этим человеком.
- Да! Меня пригласили в Амстердам из Рима... на консультацию.
Незнакомец выразил такую заинтересованность, что Томмазо минут десять ему пускал пыль в глаза, рассказывая о мнимых и подлинных достижениях. Пока он рассказывал, его душевное состояние незаметно изменилось: Томмазо охватила какая-то приятная расслабленность и тяга к откровенности. То ли он слишком давно ни с кем не разговаривал по душам, то ли дымок, витавший вокруг, подействовал на сознание. Когда рыжий спросил его , почему он приехал в Амстердам один, Томмазо поведал ему в мельчайших подробностях историю своей ссоры с Аннунциатой.
- ...И вот так получилось, что я прилетел сюда один, - закончил свою историю Томмазо. - Я уже три дня не звоню ей и не пишу.
- Бро, - рыжий картинно прижал руку к груди, - послушай меня: помирись с ней. Иначе будешь страдать и мучиться, как я. Думаешь, зачем я сюда пришел? Ради этого? - он указал глазами на дымящуюся самокрутку. - Я хочу забыться - и не могу.
Как любой итальянец, Томмазо был весьма неравнодушен к любовным историям. Честно говоря, эти истории в силу возраста интересовали его куда больше, чем картины и музеи. Рыжий несколькими искусно брошенными намеками так раззадорил его любопытство, что Томмазо согласился выкурить слабенький косячок "за компанию", пока тот будет рассказывать о своей любовной драме.
- Когда я услышал, что ты из Рима, то подумал - это знак. Я был в Риме много раз...
- Ты был в Риме? - перебил его Томмазо.
- Великий город! Обожаю вашу культуру. А знаешь, благодаря кому я в нее влюбился? Благодаря Джованне! Она работала гидом, вела экскурсию, и когда я впервые ее увидел, то сразу понял - это она! Она одна на миллион! Смотри - это мы у нее дома.
Рыжий протянул Томмазо свой смартфон, не выпуская, однако, его из рук. На фото рядом с рыжим на фоне безликой белой стены улыбалась смуглая черноволосая красавица.
- Хороша, правда?
- Красотка!
- Мы должны были пожениться, но я сам все испортил. Месяц назад я хотел сделать ей сюрприз и прилетел в Рим без предупреждения. Заехал к ней в офис, там сказали, что она вышла пообедать в кафе рядом. Я пошел в кафе, и что я увидел? Она была с каким-то парнем! Они сидели, держась за руки, и смотрели друг другу в глаза. Я приревновал, ты меня понимаешь?
- Конечно!
- Я не смог совладать с собой и устроил скандал! Я обозвал ее, а она оказалась ни в чем не виновата!
- Почему? - засмеялся Томмазо. Ему внезапно стало весело, хотя рыжий говорил вполне серьезно.
- Потому что это был ее сводный брат! Он живет в США, и прилетел на похороны их бабушки. Джованна - очень гордая. Она не простила мне публичного унижения, хотя я на коленях просил прощения. Бесполезно. Она заблокировала меня в соцсетях, не отвечала на звонки, сказала, что я для нее умер. Я был в шоке. Я даже думал покончить с собой...
Рыжий шморгнул носом и склонил голову. Томмазо вдруг стало его жалко, и он принялся утешать человека, которого видел первый раз в жизни, словно тот был его лучшим другом.
- Завтра у нее день рождения! - заявил рыжий. - Как ты думаешь, если бы я пришел к ней в этот день, у меня был бы шанс?
- Не знаю, - развел руками Томмазо.
- Как бы я хотел вручить ей подарок! Она коллекционирует сов. Совы - символ мудрости. Я уже давно купил ей очень классную игрушечную сову - такой у нее нет. Я знаю, она ей понравится, но от меня подарок она не примет. Если бы посторонний человек принес ее Джованне, тогда был бы шанс...
Рыжий вопросительно взглянул в глаза Томмазо, но тот не понял намек.
- Ты сказал, что завтра возвращаешься в Рим? Помоги мне, бро! Если ты завтра передашь подарок Джованне и она его примет, у меня появится надежда. Если бы ты знал, как я ее люблю!
Хотя голова Томмазо уже отяжелела от травки, все же он сохранил достаточно здравого смысла, чтобы представить все затруднения, которые повлечет за собой его согласие. Колесить по Риму, искать какую-то Джованну, девушку, судя по всему, со строптивым характером...
- Понимаешь, - стал отбрыкиваться Томмазо, - завтра я целый день буду занят. Как прилечу в Рим - так и буду занят... у меня не будет времени искать Джованну... Мне очень жаль...
- Слушай, а если подарок отвезет Джованне другой человек? У меня есть знакомый голландец в Риме, Фред. Он подъедет в аэропорт и заберет у тебя сову. Все, что от тебя потребуется - отдать ему подарок.
- Ну, я не знаю...
- Чувак, это минутное дело! Понимаешь - я на грани. Если ты мне не поможешь, то я не знаю, что со мной будет. Ну фигня же вопрос: положить в рюкзак мягкую игрушку.
- Ладно, - махнул рукой Томмазо.
Рыжий тут же позвонил Фреду, но о чем они говорили, он не понимал - разговор велся на голландском. Только раз рыжий перешел на английский - когда спросил у Томмазо его номер.
- Договорились, - нажал на отбой рыжий и спрятал смартфон в карман. - Ты каким рейсом летишь? EasyJet в 7.15? В 9.35 самолет приземлится в Риме, Фред тебе позвонит, вы встретитесь в аэропорту, ты отдашь ему игрушку и получишь мою вечную благодарность. Ты где остановился? Хостел "Yellow Submarine"? Знаю его. Завтра с утра я заскочу в хостел и отдам тебе подарок.
3
Обкуренный Томмазо вернулся в хостел и сразу завалился спать. Он собирался на следующий день проснуться в половине пятого утра, принять душ, выпить кофе и заблаговременно приехать в аэропорт, но все пошло наперекосяк. И в половине пятого, и в пять, и в полшестого Томмазо спал мертвым сном и, весьма вероятно, проспал бы свой рейс, если бы не сосед по комнате, который включил свет, стал копошиться и что-то уронил на пол из своих вещей.
- Блин, дай поспать! - заворчал на него проснувшийся итальянец. - Который час?
- Без четверти шесть. Извини, я сейчас выключу свет.
- Что? - приподнялся на локте Томмазо. - Как без четверть шесть? У меня самолет через полтора часа!
Голова была тяжелая, во всем теле чувствовалась разбитость, но надо было собираться, причем максимально быстро. Томмазо решил забить на кофе и душ - перекусит в самолете, помоется дома. Он натянул на себя джинсы и толстовку, всунул ноги в кроссовки, проверил, все ли в порядке в рюкзаке - вроде ничего не забыл, и вызвал такси. Диспетчер сказал, что машина будет через пять минут, и точно - только Томмазо вернулся из туалета, как пришло сообщение, что такси подъехало.
Томмазо накинул куртку, подхватил рюкзак, бросил "Чао!" портье за стойкой ресепшена и вышел на улицу, где только-только рассвело. Утро выдалось холодное, с пронизывающим сырым ветром, с тяжелыми темно-серыми тучами, нависшими над каналом. На улице не было ни души, кроме какого-то высокого парня в черной толстовке с капюшоном. Как только Томмазо шагнул с крыльца к стоявшему перед входом в хостел такси, парень бросился к нему.
- Привет, бро! Вот, - протянул он ему большую округлую мягкую игрушку - коричневую с желтыми короткими крыльями сову, таращившуюся на мир бессмысленными зелеными глазами.
Томмазо с недоумением посмотрел на него.
- Ты что, забыл? - удивился парень. - Мы вчера договорились, что ты отвезешь в Рим подарок моей девушке, Джованне... Я тебя тут уже полчаса жду... Ну вчера, в кофе-шопе, помнишь?
В голове Томмазо прояснилось. Он вспомнил вчерашнюю встречу, но сейчас, в мутном свете дня, все показалось таким ненужным. Да и времени не было для разговоров.
- Ты же обещал, бро, - напомнил ему парень. Он явно замерз в своей тонкой толстовке, дожидаясь Томмазо. Выглядел он почти жалко: нос покраснел, голова втянута в шею, умоляющий взгляд. Забавная игрушка в его руках казалась совершенно безобидной. И Томмазо стало его жаль. В конце концов, не так часто в наше время встречаются влюбленные, готовые встать затемно и полчаса дрожать на холодном ветру только для того, чтобы передать подарок девушке, которая не хочет их знать.
- Давай, бро, - итальянец протянул руку. - Я держу обещания.
Сова оказалась чуть более тяжелой, чем можно было предположить, судя по ее внешнему виду, но раздумывать над этим было некогда: Томмазо едва успевал на свой рейс. Таксист нажал на газ, и машина сорвалась с места так резко, что Томмазо на своем заднем сиденье чуть не свалился на стоящий рядом рюкзак. Через минуту хостел и парень в толстовке возле него остались позади.
В аэропорт Схипхол он приехал за сорок минут до вылета и бегом бросился к автоматическому устройству, выписывающему посадочные талоны - хорошо хоть багаж ему сдавать не надо, легкий рюкзак идет как ручная кладь. Томмазо промчался мимо больших деревянных скамеек, имевших форму полукруга, оббежал группку китайцев, громко галдящих по-своему, и тут ему в глаза бросились эти двое. Высоченные, почти двухметровые, в синей полицейской униформе и бронежилетах, они вели на поводке большую овчарку, "одетую" в синий жилет. Томмазо с детства - после того, как его покусал соседский бульдог - испытывал легкий страх перед большими собаками. И сейчас его внезапно бросило в пот.
С этого момента все происходящее стало напоминать дурной сон. Собака, от которой Томмазо не мог оторвать взгляд, внезапно побежала к нему, и полицейские поспешили за ней. Животное приблизилось к застывшему на месте Томмазо и начало громко лаять. Его охватил тот давний, детский страх, тем более, что овчарка попыталась подпрыгнуть и достать до рюкзака.
- Ваши документы, - сказал один из подошедших вместе с собакой полицейских.
- Да, - засуетился Томмазо, - сейчас, они тут, в кармане...
Овчарка все не унималась, и ее звонкий лай резал слух Томмазо, словно ножом. Совершенно некстати руки его начали трястись. Подавая полицейским паспорт, он наткнулся на их твердые, недоброжелательные взгляды, и понял, что люди в форме заметили его страх, его дрожь.
- Я боюсь собак, - пояснил Томмазо. - Я с детства их боюсь.
- Снимите рюкзак, - потребовал полицейский.
Томмазо неловким движением, чуть не вывихнув плечо, снял рюкзак и поставил его на пол. Овчарка тут же бросилась к нему и стала тыкать носом, демонстрируя крайнее беспокойство. Полицейские переглянулись.
- У меня сейчас самолет, - сказал Томмазо. - Я уже опаздываю...
- Сожалеем, но вам придется пройти с нами.
Они повели его через весь аэропорт, и пассажиры, мимо которых они шли, смотрели на Томмазо с осуждением. Или так ему казалось. Люди ведь склонны к поспешным выводам и не понимают, что не каждый, кого задержали полицейские, преступник. Томмазо успокаивал себя, что полицейским просто не понравилась его реакция на собаку. Они увидели, что он побледнел, занервничал, и решили проверить, нет ли в его рюкзаке контрабанды. Но у него в рюкзаке почти ничего и нет, кроме запасного свитера, пижамы и свертка с грязным бельем. Ах да, еще эта сова.
Внезапно сердце сдавило дурным предчувствием. Его привели в какую-то комнату, где был невысокий металлический стол. На этот стол выложили все вещи из его рюкзака, начиная с совы - она лежала сверху. Овчарка снова залаяла. К носу животного поднесли игрушку, и оно буквально зашлось от ярости. На другие вещи собака не реагировала.
Полицейский взял ножницы, обычные ножницы, и сделал надрез на спине совы. Из надреза сперва посыпался белый пух, похожий на обрывки облака - синтепон для игрушек. А потом из надреза выпал прозрачный пакет с мукой.
- Вы арестованы по подозрению в транспортировке наркотиков, - сказал Томмазо полицейский. - Сейчас мы отправим этот порошок на экспресс-экспертизу, и если подозрение подтвердится, вы предстанете перед судом.
Эти слова обрушились на Томмазо, как удар по голове: пол на миг поплыл у него под ногами. Несколько секунд он не мог выговорить ни слова, беззвучно раззевая рот. Когда же к нему вернулся дар речи, его буквально начало трясти.
- Это не моя вещь! - завопил он. - Мне ее дали!
- Конечно, не ваша. Вы курьер, - равнодушно ответил полицейский.
- Я не знал, что там внутри!
- Все так говорят.
С ужасом глядя на полицейских, Томмазо понял, что ему не верят. Его сочли обычным наркокурьером, рискнувшим своей свободой в обмен на пару тысяч евро. Напрасно он клялся и божился, рассказывал о своей учебе и семье - его слова не долетали до адресатов, словно между им и другими людьми встала непроницаемая стена.
Ему никто не верил. Ему не верили полицейские, оформлявшие документы на его арест, не верил тот тип из отдела борьбы с наркотиками, который допрашивал его, не верили тюремщики, никто, никто...
4
- Но ты мне веришь? - усталым голосом спросил Томмазо у сокамерника. Долгий рассказ забрал у итальянца последние силы, и он почувствовал себя совершенно опустошенным.
- Конечно, верю. Я что, слепых мулов не видел, что ли? - ответил африканец.
- Слепой мул?
- Лох, который везет наркоту, не зная, что он везет наркоту. Сколько было в пакете?
- Полкило. Экспресс-анализ показал - чистый героин.
- Пятьдесят штук. А вообще не парься - за такой мизер много не дадут. Тем более в первый раз. Годика через полтора вернешься в свою Италию. В Голландии законы правильные, это тебе не Таиланд.
Внезапно Томмазо, до сих пор сидевший на койке, ощутил прилив слабости - сказалось все напряжение сегодняшнего дня, и со вздохом повалился на койку.
- Полтора года? Ты считаешь, что у меня совсем нет шансов?
- На что?
- На оправдательный приговор.
- Не-а. Это было бы чудо.
- Какой я дурак! Следователь из наркоотдела убеждал меня "сотрудничать со следствием": он не мог поверить, что я в самом деле забыл спросить у этой рыжей сволочи, как его зовут, и думал, что я знаю хотя бы его прозвище - но не хочу сказать. Идиот, кретин, дебил! Но слушай, - вдруг уцепился за соломинку Томмазо, - ведь в том кофе-шопе, где мы вчера сидели, его видели, его могут опознать! Он сказал, что бывает там!
- Ну и что? Он же не в кофе-шопе передавал тебе игрушку, а на улице, где никого не было. Да и не в этом дело.
Африканец быстрым, пружинистым движением сел на свою койку, глаза его загорелись.
- Ты не задумывался, почему этот рыжий так легко отдал в руки случайного человека товара на пятьдесят тысяч? Да, он неплохо придумал: принести игрушку утром, чтобы ты не успел прощупать и распотрошить ее в хостеле. И в такси ты бы не занялся ею на глазах у шофера. Но ты мог прощупать ее уже в Риме: зашел в туалет аэропорта, надрезал, запустил руку вовнутрь - и готово. Ты мог обнаружить товар и присвоить его, разве нет? Или выбросить. Неужели он такой дурак, что не понимал это?
- Я мог это проделать и в Схипхоле, если бы не проспал и приехал пораньше, и что?
- А то, что не бывает так: один законченный дурак встретил другого законченного дурака. Кто-то один всегда умнее. Рыжий знал, что ты не доберешься до хмурого, потому что тебя сразу же возьмут в аэропорту. На это и был расчет.
- Что за фигня! - Томмазо подскочил, как ошпаренный. - Зачем ему подставлять меня, он видел меня в первый раз в жизни! Между нами нет никаких счетов!
- Ему плевать на тебя, парень. Ему нужно было, чтобы во время облавы кого-то взяли. Чувак, ты не понимаешь: те, кто продает наркоту, и те, кто борется с ней, всегда повязаны - иначе с наркотой давно бы покончили, как в Китае при Мао. Свои люди в отделе по борьбе с наркотиками информируют торговцев, когда будут облавы в аэропорту. В эти дни большие партии не идут. Но если борцы с наркотой никого не задержат во время одной облавы, второй, третьей, это будет выглядеть очень подозрительно, правда? Копов, которые никого никогда не ловят, или заподозрят в коррупции, или погонят за некомпетентность. И потому наркоторговцы отправляют слепого мула и дают на него полную ориентировку. Держу пари: копы знали, как ты выглядишь и каким рейсом улетаешь. Ты дал свой номер айфона, да? По айфону тебя и отслеживали. В результате все довольны: от информаторов отведут подозрение, копы получат премию, следак быстро передаст дело в суд.
- Твою мать!.. - вырвалось у Томмазо. С минуту он сидел неподвижно, глядя в пространство огромными глазами, а потом его охватил истерический смех. - Сова, твою мать, символ мудрости! Я считал себя самым умным, а оказался глупее всех...
- Не вини себя. Ты же не мог знать о втором значении совы.
- Каком втором значении?
- Это у белых сова - символ мудрости. А у нас она - птица ведьм и колдунов. Африканец не взял бы даже игрушечную сову из суеверия. Ничего, теперь ты будешь умнее.
Понравилось? Если не сложно, загляните в мой раздел на Самиздате и оставьте коммент или оценку:
http://samlib.ru/editors/z/zhanna_i/sowa-simwolmudrosti.shtml
1
Металлическая дверь камеры закрылась за спиной Томмазо. Лязгнул замок, и тюремщик потопал по коридору. Камера с синими стенами, кое-как освещенная тускловатым дневным светом из небольшого окна, имела форму вытянутого прямоугольника. У входа слева располагались умывальник и унитаз, отгороженные белыми пластиковыми ширмами. По обе стороны окна стояли две койки. На одной лежал, закинув руки за голову, рослый африканец в джинсах и футболке с портретом Боба Марли. Появление Томмазо не слишком его заинтересовало: он даже не пошевелился, и, бросив нелюбопытный взгляд на нового сокамерника, вновь устремил взгляд в потолок.
Томмазо медленно, точно пол камеры был скользким льдом, прошел к свободной койке и сел на нее. Он не знал, что ему делать, как себя вести. Что вообще делают люди, оказавшись в тюрьме? Он не знал. Тюрьма ассоциировалась с чем-то чужим, далеким и ужасным. В этой камере не было ничего ужасного, но в ней чувствовалось что-то безнадежно-тоскливое.
Наконец он сообразил поздороваться с сокамерником. Тот равнодушно поздоровался в ответ. Похоже, от этого человека не стоит ожидать агрессии, хотя кто его знает. Мысли Томмазо путались, ощущение нереальности происходящего нарастало, точно он попал в какой-то сюрреалистический фильм. Внезапно он вспомнил, как пять часов назад мечтал увидеть солнце Рима. Сейчас в их квартире столовая залита солнечным светом, мать накрывает на стол, время от времени бросая взгляд в сторону прихожей. Мама его ждет и волнуется, почему он не отвечает на звонки. Мама его ждет, а он... Что с будет с ней, с отцом, с бабушкой, когда они узнают, что их единственный сын и любимый внук арестован в Амстердаме за перевозку наркотиков?
При мысли о семье Томмазо сломался. Слезы потекли по его лицу, и ему было плевать, что сокамерник повернул голову и смотрит на него.
- Ты здесь в первый раз? - сказал африканец скорее утвердительным, чем вопросительным тоном.
Томмазо судорожно втянул воздух и кивнул.
- А я в третий. Но в этот раз надолго. Случайно подрезал в клубе одного урода, а он взял и умер. А ты из-за наркоты, да?
- Да, - кое-как справился со своими эмоциями Томмазо. - Но я тут ни при чем. Меня подставили. Это какой-то абсурд! Я ничего не понимаю.
- Расскажи, как дело было, - предложил африканец, - покумекаем вместе.
Томмазо заколебался на секунду, но понял, что сокамерник прав. Ему следует рассказать все, что случилось, хотя бы для того, чтобы справиться с хаосом мыслей и чувств, бушующих внутри.
2
Четыре дня тому назад Томмазо Веттини, девятнадцатилетний студент-искусствовед из Рима, сошел с трапа самолета в амстердамском аэропорту "Схипхол", обуреваемый двумя чувствами: легким самодовольством и не менее легкой грустью. С грустью все было просто: он должен был лететь вдвоем со своей девушкой, но в последний момент они поругались, и он полетел один. Самодовольство же, в принципе не свойственное Томмазо, проистекало из цели его визита.
Студент смотрел на своих попутчиков чуть свысока, полагая, что эти пошляки направляются в Амстердам за травкой и приключениями в квартале красных фонарей. А вот он, утонченный эстет, будет любоваться старинными зданиями и работать в Стеделейкмюсеум - городском музее Амстердама, где находится коллекция работ "Арте повера" - группы итальянских художников 2-й половины 1960-х. Он был готов держать пари, что никто из его случайных попутчиков не слышал не только о такой группе, но и о самом Стеделейкмюсеум, и испытывал тайную гордость посвященного.
Положа руку на сердце, визит в Стеделейкмюсеум не так уж обязателен - работ "Арте повера" хватало и в Риме. Но это будет смотреться круто: доклад по материалам поездки на семинаре, выступление с презентацией на студенческой конференции. К тому же ему давно хотелось побывать в Амстердаме. Лучше бы вдвоем, но Томмазо казалось, что в таком веселом и оживленном городе он останется в одиночестве только в том случае, если сам того захочет.
Чисто внешне Амстердам не разочаровал Томмазо. До обеда он работал в музее, а потом бродил по улицам, впитывая город, такой своеобразный и так не похожий на его родной Рим. Он сделал кучу фотографий на айфон, катался на катере по каналам, посетил еще три музея, кроме городского, в том числе и музей Ван Гога. Город был прекрасен, но Томмазо так ни с кем и не познакомился. О нет, он не искал романтических приключений. Ему просто хотелось с кем-то потрепаться, обсудить впечатления, причем неважно с кем - с такими же туристами или с кем-то из местных. Однако, хотя языкового барьера не было - Томмазо хорошо говорил по-английски, а почти все голландцы знают этот язык, - все разговоры ограничились формальными и безэмоциональными диалогами с сотрудниками Стеделейкмюсеум. Оставалось постить фото в Instagram, обмениваться там комментариями с друзьями и раз в день общаться по телефону с родителями.
И потому, когда незнакомец попросил разрешения сесть за его столик в кофе-шопе, Томмазо почти обрадовался: заскучал по живому общению.
В кофе-шоп он попал случайно: проходил мимо и решил, что вечером накануне отъезда можно наконец поддаться любопытству и посмотреть, как устроены подобные заведения. Едва он вошел, сладковатый дым шибанул ему в нос, и Томмазо чихнул. В кафе царил приятный полумрак, но даже слабого красноватого света светодиодных светильников было достаточно, чтобы заметить: все столики, кроме одного, заняты. Томмазо взял меню и сел за этот столик. Пока он размышлял, съесть ли ему кексик с гашишем или ограничиться обычным кофе, откуда-то из клубов дыма возник этот тип - круглолицый, рослый, с розовой кожей и рыжеватыми волосами, лет двадцати восьми - тридцати на вид. Сначала он обратился к итальянцу "Руди!", как к старому знакомому, а когда Томмазо дал понять, что он ошибся, принялся извиняться.
- Я принял вас за своего приятеля! Думаю, за его столом есть свободный стул как раз для меня. Но, быть может, вы позволите мне присесть рядом? Или вы кого-то ждете?
- Нет, я никого не жду. Присаживайтесь.
Томмазо снял со стула рюкзак, поставил возле себя на пол. Рыжий со скрипом развернул стул и уселся на него, как ковбой на коня.
- И все же ваше лицо мне знакомо. Вы часто бываете здесь, правда?
- Я впервые в Амстердаме, - пожал плечами Томмазо, - а сюда зашел случайно.
- Здесь отличные джойнты, и недорого.
- Я не курю. Вот думаю, не взять ли кексик с гашишем.
- Хотите мой совет? - убежденно сказал рыжий. - Не берите. Или джойнт, или ничего.
- Гм. Тогда я возьму кофе, а там видно будет,
- А я выкурю косячок.
Судя по тому, как уверенно рыжий заказал определенную смесь, а потом проворно скрутил джойнт, в кофе-шопе он был привычным гостем. Томмазо сперва разговорился с ним о кофе-шопах. Незнакомец, с наслаждением затягиваясь и выпуская клубы ароматного дыма, рассказал немного о заведении, в котором они находились, дескать, очень приличное и публика спокойная, и добавил, что отговорил его от кекса не потому, что он плох, а потому, что он влияет на каждого по-своему,
- Одного вообще не вставляет, а другой на следующий день до обеда не сможет встать с кровати. Косячок в этом плане надежнее.
- Ну нет, - помотал головой Томмазо, - у меня завтра самолет в 7 утра, мне проблем не надо.
Разговаривая, он осматривался по сторонам. Среди публики в кофе-шопе, к его удивлению, были не только молодые люди, но и те, в чьих волосах виднелась обильная седина. За соседним столиком и вовсе сидела парочка явных пенсионеров лет семидесяти пяти, не меньше, курила и заливисто хохотала.
- Сюда приходят самые разные люди. Многие ради этого и приезжают в Амстердам, - заметил рыжий, уловив взгляд Томмазо.
- Не знаю, - горделиво вскинул голову итальянец. - Амстердам настолько красив, что приезжать в него ради косяка - значит обворовывать себя. Лично я приехал сюда работать в музее.
- Ух ты, круто! - восхитился незнакомец. - Ты искусствовед?
До получения бакалаврского диплома искусствоведа Томмазо оставалось еще два с лишним года, но он не смог удержаться от соблазна прихвастнуть перед этим человеком.
- Да! Меня пригласили в Амстердам из Рима... на консультацию.
Незнакомец выразил такую заинтересованность, что Томмазо минут десять ему пускал пыль в глаза, рассказывая о мнимых и подлинных достижениях. Пока он рассказывал, его душевное состояние незаметно изменилось: Томмазо охватила какая-то приятная расслабленность и тяга к откровенности. То ли он слишком давно ни с кем не разговаривал по душам, то ли дымок, витавший вокруг, подействовал на сознание. Когда рыжий спросил его , почему он приехал в Амстердам один, Томмазо поведал ему в мельчайших подробностях историю своей ссоры с Аннунциатой.
- ...И вот так получилось, что я прилетел сюда один, - закончил свою историю Томмазо. - Я уже три дня не звоню ей и не пишу.
- Бро, - рыжий картинно прижал руку к груди, - послушай меня: помирись с ней. Иначе будешь страдать и мучиться, как я. Думаешь, зачем я сюда пришел? Ради этого? - он указал глазами на дымящуюся самокрутку. - Я хочу забыться - и не могу.
Как любой итальянец, Томмазо был весьма неравнодушен к любовным историям. Честно говоря, эти истории в силу возраста интересовали его куда больше, чем картины и музеи. Рыжий несколькими искусно брошенными намеками так раззадорил его любопытство, что Томмазо согласился выкурить слабенький косячок "за компанию", пока тот будет рассказывать о своей любовной драме.
- Когда я услышал, что ты из Рима, то подумал - это знак. Я был в Риме много раз...
- Ты был в Риме? - перебил его Томмазо.
- Великий город! Обожаю вашу культуру. А знаешь, благодаря кому я в нее влюбился? Благодаря Джованне! Она работала гидом, вела экскурсию, и когда я впервые ее увидел, то сразу понял - это она! Она одна на миллион! Смотри - это мы у нее дома.
Рыжий протянул Томмазо свой смартфон, не выпуская, однако, его из рук. На фото рядом с рыжим на фоне безликой белой стены улыбалась смуглая черноволосая красавица.
- Хороша, правда?
- Красотка!
- Мы должны были пожениться, но я сам все испортил. Месяц назад я хотел сделать ей сюрприз и прилетел в Рим без предупреждения. Заехал к ней в офис, там сказали, что она вышла пообедать в кафе рядом. Я пошел в кафе, и что я увидел? Она была с каким-то парнем! Они сидели, держась за руки, и смотрели друг другу в глаза. Я приревновал, ты меня понимаешь?
- Конечно!
- Я не смог совладать с собой и устроил скандал! Я обозвал ее, а она оказалась ни в чем не виновата!
- Почему? - засмеялся Томмазо. Ему внезапно стало весело, хотя рыжий говорил вполне серьезно.
- Потому что это был ее сводный брат! Он живет в США, и прилетел на похороны их бабушки. Джованна - очень гордая. Она не простила мне публичного унижения, хотя я на коленях просил прощения. Бесполезно. Она заблокировала меня в соцсетях, не отвечала на звонки, сказала, что я для нее умер. Я был в шоке. Я даже думал покончить с собой...
Рыжий шморгнул носом и склонил голову. Томмазо вдруг стало его жалко, и он принялся утешать человека, которого видел первый раз в жизни, словно тот был его лучшим другом.
- Завтра у нее день рождения! - заявил рыжий. - Как ты думаешь, если бы я пришел к ней в этот день, у меня был бы шанс?
- Не знаю, - развел руками Томмазо.
- Как бы я хотел вручить ей подарок! Она коллекционирует сов. Совы - символ мудрости. Я уже давно купил ей очень классную игрушечную сову - такой у нее нет. Я знаю, она ей понравится, но от меня подарок она не примет. Если бы посторонний человек принес ее Джованне, тогда был бы шанс...
Рыжий вопросительно взглянул в глаза Томмазо, но тот не понял намек.
- Ты сказал, что завтра возвращаешься в Рим? Помоги мне, бро! Если ты завтра передашь подарок Джованне и она его примет, у меня появится надежда. Если бы ты знал, как я ее люблю!
Хотя голова Томмазо уже отяжелела от травки, все же он сохранил достаточно здравого смысла, чтобы представить все затруднения, которые повлечет за собой его согласие. Колесить по Риму, искать какую-то Джованну, девушку, судя по всему, со строптивым характером...
- Понимаешь, - стал отбрыкиваться Томмазо, - завтра я целый день буду занят. Как прилечу в Рим - так и буду занят... у меня не будет времени искать Джованну... Мне очень жаль...
- Слушай, а если подарок отвезет Джованне другой человек? У меня есть знакомый голландец в Риме, Фред. Он подъедет в аэропорт и заберет у тебя сову. Все, что от тебя потребуется - отдать ему подарок.
- Ну, я не знаю...
- Чувак, это минутное дело! Понимаешь - я на грани. Если ты мне не поможешь, то я не знаю, что со мной будет. Ну фигня же вопрос: положить в рюкзак мягкую игрушку.
- Ладно, - махнул рукой Томмазо.
Рыжий тут же позвонил Фреду, но о чем они говорили, он не понимал - разговор велся на голландском. Только раз рыжий перешел на английский - когда спросил у Томмазо его номер.
- Договорились, - нажал на отбой рыжий и спрятал смартфон в карман. - Ты каким рейсом летишь? EasyJet в 7.15? В 9.35 самолет приземлится в Риме, Фред тебе позвонит, вы встретитесь в аэропорту, ты отдашь ему игрушку и получишь мою вечную благодарность. Ты где остановился? Хостел "Yellow Submarine"? Знаю его. Завтра с утра я заскочу в хостел и отдам тебе подарок.
3
Обкуренный Томмазо вернулся в хостел и сразу завалился спать. Он собирался на следующий день проснуться в половине пятого утра, принять душ, выпить кофе и заблаговременно приехать в аэропорт, но все пошло наперекосяк. И в половине пятого, и в пять, и в полшестого Томмазо спал мертвым сном и, весьма вероятно, проспал бы свой рейс, если бы не сосед по комнате, который включил свет, стал копошиться и что-то уронил на пол из своих вещей.
- Блин, дай поспать! - заворчал на него проснувшийся итальянец. - Который час?
- Без четверти шесть. Извини, я сейчас выключу свет.
- Что? - приподнялся на локте Томмазо. - Как без четверть шесть? У меня самолет через полтора часа!
Голова была тяжелая, во всем теле чувствовалась разбитость, но надо было собираться, причем максимально быстро. Томмазо решил забить на кофе и душ - перекусит в самолете, помоется дома. Он натянул на себя джинсы и толстовку, всунул ноги в кроссовки, проверил, все ли в порядке в рюкзаке - вроде ничего не забыл, и вызвал такси. Диспетчер сказал, что машина будет через пять минут, и точно - только Томмазо вернулся из туалета, как пришло сообщение, что такси подъехало.
Томмазо накинул куртку, подхватил рюкзак, бросил "Чао!" портье за стойкой ресепшена и вышел на улицу, где только-только рассвело. Утро выдалось холодное, с пронизывающим сырым ветром, с тяжелыми темно-серыми тучами, нависшими над каналом. На улице не было ни души, кроме какого-то высокого парня в черной толстовке с капюшоном. Как только Томмазо шагнул с крыльца к стоявшему перед входом в хостел такси, парень бросился к нему.
- Привет, бро! Вот, - протянул он ему большую округлую мягкую игрушку - коричневую с желтыми короткими крыльями сову, таращившуюся на мир бессмысленными зелеными глазами.
Томмазо с недоумением посмотрел на него.
- Ты что, забыл? - удивился парень. - Мы вчера договорились, что ты отвезешь в Рим подарок моей девушке, Джованне... Я тебя тут уже полчаса жду... Ну вчера, в кофе-шопе, помнишь?
В голове Томмазо прояснилось. Он вспомнил вчерашнюю встречу, но сейчас, в мутном свете дня, все показалось таким ненужным. Да и времени не было для разговоров.
- Ты же обещал, бро, - напомнил ему парень. Он явно замерз в своей тонкой толстовке, дожидаясь Томмазо. Выглядел он почти жалко: нос покраснел, голова втянута в шею, умоляющий взгляд. Забавная игрушка в его руках казалась совершенно безобидной. И Томмазо стало его жаль. В конце концов, не так часто в наше время встречаются влюбленные, готовые встать затемно и полчаса дрожать на холодном ветру только для того, чтобы передать подарок девушке, которая не хочет их знать.
- Давай, бро, - итальянец протянул руку. - Я держу обещания.
Сова оказалась чуть более тяжелой, чем можно было предположить, судя по ее внешнему виду, но раздумывать над этим было некогда: Томмазо едва успевал на свой рейс. Таксист нажал на газ, и машина сорвалась с места так резко, что Томмазо на своем заднем сиденье чуть не свалился на стоящий рядом рюкзак. Через минуту хостел и парень в толстовке возле него остались позади.
В аэропорт Схипхол он приехал за сорок минут до вылета и бегом бросился к автоматическому устройству, выписывающему посадочные талоны - хорошо хоть багаж ему сдавать не надо, легкий рюкзак идет как ручная кладь. Томмазо промчался мимо больших деревянных скамеек, имевших форму полукруга, оббежал группку китайцев, громко галдящих по-своему, и тут ему в глаза бросились эти двое. Высоченные, почти двухметровые, в синей полицейской униформе и бронежилетах, они вели на поводке большую овчарку, "одетую" в синий жилет. Томмазо с детства - после того, как его покусал соседский бульдог - испытывал легкий страх перед большими собаками. И сейчас его внезапно бросило в пот.
С этого момента все происходящее стало напоминать дурной сон. Собака, от которой Томмазо не мог оторвать взгляд, внезапно побежала к нему, и полицейские поспешили за ней. Животное приблизилось к застывшему на месте Томмазо и начало громко лаять. Его охватил тот давний, детский страх, тем более, что овчарка попыталась подпрыгнуть и достать до рюкзака.
- Ваши документы, - сказал один из подошедших вместе с собакой полицейских.
- Да, - засуетился Томмазо, - сейчас, они тут, в кармане...
Овчарка все не унималась, и ее звонкий лай резал слух Томмазо, словно ножом. Совершенно некстати руки его начали трястись. Подавая полицейским паспорт, он наткнулся на их твердые, недоброжелательные взгляды, и понял, что люди в форме заметили его страх, его дрожь.
- Я боюсь собак, - пояснил Томмазо. - Я с детства их боюсь.
- Снимите рюкзак, - потребовал полицейский.
Томмазо неловким движением, чуть не вывихнув плечо, снял рюкзак и поставил его на пол. Овчарка тут же бросилась к нему и стала тыкать носом, демонстрируя крайнее беспокойство. Полицейские переглянулись.
- У меня сейчас самолет, - сказал Томмазо. - Я уже опаздываю...
- Сожалеем, но вам придется пройти с нами.
Они повели его через весь аэропорт, и пассажиры, мимо которых они шли, смотрели на Томмазо с осуждением. Или так ему казалось. Люди ведь склонны к поспешным выводам и не понимают, что не каждый, кого задержали полицейские, преступник. Томмазо успокаивал себя, что полицейским просто не понравилась его реакция на собаку. Они увидели, что он побледнел, занервничал, и решили проверить, нет ли в его рюкзаке контрабанды. Но у него в рюкзаке почти ничего и нет, кроме запасного свитера, пижамы и свертка с грязным бельем. Ах да, еще эта сова.
Внезапно сердце сдавило дурным предчувствием. Его привели в какую-то комнату, где был невысокий металлический стол. На этот стол выложили все вещи из его рюкзака, начиная с совы - она лежала сверху. Овчарка снова залаяла. К носу животного поднесли игрушку, и оно буквально зашлось от ярости. На другие вещи собака не реагировала.
Полицейский взял ножницы, обычные ножницы, и сделал надрез на спине совы. Из надреза сперва посыпался белый пух, похожий на обрывки облака - синтепон для игрушек. А потом из надреза выпал прозрачный пакет с мукой.
- Вы арестованы по подозрению в транспортировке наркотиков, - сказал Томмазо полицейский. - Сейчас мы отправим этот порошок на экспресс-экспертизу, и если подозрение подтвердится, вы предстанете перед судом.
Эти слова обрушились на Томмазо, как удар по голове: пол на миг поплыл у него под ногами. Несколько секунд он не мог выговорить ни слова, беззвучно раззевая рот. Когда же к нему вернулся дар речи, его буквально начало трясти.
- Это не моя вещь! - завопил он. - Мне ее дали!
- Конечно, не ваша. Вы курьер, - равнодушно ответил полицейский.
- Я не знал, что там внутри!
- Все так говорят.
С ужасом глядя на полицейских, Томмазо понял, что ему не верят. Его сочли обычным наркокурьером, рискнувшим своей свободой в обмен на пару тысяч евро. Напрасно он клялся и божился, рассказывал о своей учебе и семье - его слова не долетали до адресатов, словно между им и другими людьми встала непроницаемая стена.
Ему никто не верил. Ему не верили полицейские, оформлявшие документы на его арест, не верил тот тип из отдела борьбы с наркотиками, который допрашивал его, не верили тюремщики, никто, никто...
4
- Но ты мне веришь? - усталым голосом спросил Томмазо у сокамерника. Долгий рассказ забрал у итальянца последние силы, и он почувствовал себя совершенно опустошенным.
- Конечно, верю. Я что, слепых мулов не видел, что ли? - ответил африканец.
- Слепой мул?
- Лох, который везет наркоту, не зная, что он везет наркоту. Сколько было в пакете?
- Полкило. Экспресс-анализ показал - чистый героин.
- Пятьдесят штук. А вообще не парься - за такой мизер много не дадут. Тем более в первый раз. Годика через полтора вернешься в свою Италию. В Голландии законы правильные, это тебе не Таиланд.
Внезапно Томмазо, до сих пор сидевший на койке, ощутил прилив слабости - сказалось все напряжение сегодняшнего дня, и со вздохом повалился на койку.
- Полтора года? Ты считаешь, что у меня совсем нет шансов?
- На что?
- На оправдательный приговор.
- Не-а. Это было бы чудо.
- Какой я дурак! Следователь из наркоотдела убеждал меня "сотрудничать со следствием": он не мог поверить, что я в самом деле забыл спросить у этой рыжей сволочи, как его зовут, и думал, что я знаю хотя бы его прозвище - но не хочу сказать. Идиот, кретин, дебил! Но слушай, - вдруг уцепился за соломинку Томмазо, - ведь в том кофе-шопе, где мы вчера сидели, его видели, его могут опознать! Он сказал, что бывает там!
- Ну и что? Он же не в кофе-шопе передавал тебе игрушку, а на улице, где никого не было. Да и не в этом дело.
Африканец быстрым, пружинистым движением сел на свою койку, глаза его загорелись.
- Ты не задумывался, почему этот рыжий так легко отдал в руки случайного человека товара на пятьдесят тысяч? Да, он неплохо придумал: принести игрушку утром, чтобы ты не успел прощупать и распотрошить ее в хостеле. И в такси ты бы не занялся ею на глазах у шофера. Но ты мог прощупать ее уже в Риме: зашел в туалет аэропорта, надрезал, запустил руку вовнутрь - и готово. Ты мог обнаружить товар и присвоить его, разве нет? Или выбросить. Неужели он такой дурак, что не понимал это?
- Я мог это проделать и в Схипхоле, если бы не проспал и приехал пораньше, и что?
- А то, что не бывает так: один законченный дурак встретил другого законченного дурака. Кто-то один всегда умнее. Рыжий знал, что ты не доберешься до хмурого, потому что тебя сразу же возьмут в аэропорту. На это и был расчет.
- Что за фигня! - Томмазо подскочил, как ошпаренный. - Зачем ему подставлять меня, он видел меня в первый раз в жизни! Между нами нет никаких счетов!
- Ему плевать на тебя, парень. Ему нужно было, чтобы во время облавы кого-то взяли. Чувак, ты не понимаешь: те, кто продает наркоту, и те, кто борется с ней, всегда повязаны - иначе с наркотой давно бы покончили, как в Китае при Мао. Свои люди в отделе по борьбе с наркотиками информируют торговцев, когда будут облавы в аэропорту. В эти дни большие партии не идут. Но если борцы с наркотой никого не задержат во время одной облавы, второй, третьей, это будет выглядеть очень подозрительно, правда? Копов, которые никого никогда не ловят, или заподозрят в коррупции, или погонят за некомпетентность. И потому наркоторговцы отправляют слепого мула и дают на него полную ориентировку. Держу пари: копы знали, как ты выглядишь и каким рейсом улетаешь. Ты дал свой номер айфона, да? По айфону тебя и отслеживали. В результате все довольны: от информаторов отведут подозрение, копы получат премию, следак быстро передаст дело в суд.
- Твою мать!.. - вырвалось у Томмазо. С минуту он сидел неподвижно, глядя в пространство огромными глазами, а потом его охватил истерический смех. - Сова, твою мать, символ мудрости! Я считал себя самым умным, а оказался глупее всех...
- Не вини себя. Ты же не мог знать о втором значении совы.
- Каком втором значении?
- Это у белых сова - символ мудрости. А у нас она - птица ведьм и колдунов. Африканец не взял бы даже игрушечную сову из суеверия. Ничего, теперь ты будешь умнее.
Понравилось? Если не сложно, загляните в мой раздел на Самиздате и оставьте коммент или оценку:
http://samlib.ru/editors/z/zhanna_i/sowa-simwolmudrosti.shtml