Рут Сленьчиньска. Из автобиографии.(2)
ЧИКАГО - Газета Chicago Tribune назвала ее «чудом поколения».
Она была «более удивительной, чем Иегуди Менухин, когда он впервые появился в Нью-Йорке восьмилетним мальчиком», - написала New York Herald Tribune, а другой критик охарактеризовал этот феномен тремя необычными словами: «Никогда со времен Моцарта».
Проще говоря, она была самым известным вундеркиндом своего времени, более известной, чем молодой Исаак Штерн,
более впечатляющей в своем раннем развитии, чем Яша Хейфец.
Сегодня пианистка Рут Сленчинска вспоминает те ранние годы с гордостью и сожалением.
"Я, конечно, никому не рекомендую сцену", - говорит Сленьчиньска, которая, тем не менее, до сих пор гастролирует по мировым сценам.
«По сей день я не люблю сцену - я давно усвоила, что выступать на сцене и создавать музыку - не совсем совместимые занятия».
Сленчинска усвоила свой горький опыт.
Хотя мир считал ее чем-то вроде божественного гения, на самом деле она была милой маленькой девочкой, которой руководил амбициозный отец.
Когда в 1957 году вышла автобиография Сленьчиньской «Запретное детство» (сейчас она больше не издается),
она нанесла ошеломляющий удар по мифу о вундеркинде.
Несколько незабываемых выдержек:
«Каждый раз, когда я делал ошибку (во время занятий), отец наклонялся и очень методично, не говоря ни слова, бил меня по лицу...
Если я срывался на середине гаммы до мажор, мне приходилось начинать все сначала.
И за каждую оплошность - пощечину, пока, я полагаю, я не стал воспринимать ее как часть естественного порядка вещей».
«Отец заставлял меня тренироваться по девять часов в день, каждый день недели.
Ни одна ошибка не оставалась безнаказанной.
В тот момент, когда я пропускал ноту, меня били по щеке наотмашь.
Если ошибка была серьезной, меня швыряли на пианино.
«Во время репетиции мне в голову пришла ужасная мысль.
«Что произойдет, - спросил я отца, - если я сделаю ошибку в середине концерта?»
и отец очень любезно рассказал мне, что люди ходят на концерты с сумками, полными тухлых яиц и овощей, особенно помидоров, и если вы возьмете неверную ноту, эти тухлые яйца и овощи, особенно помидоры, полетят в вас.
На следующий день я пропустил одну ноту, репетируя вариации Бетховена.
Не говоря ни слова, отец исчез через раздвижную дверь, прошел на кухню, открыл холодильник,
снова появился через раздвижную дверь и бросил в меня помидор.
Я пригнулась, и помидор попал в пианино. Мать была в ярости из-за беспорядка».
«Какими бы достоинствами ни была моя игра, она не была результатом какого-то феноменального или чудесного дара.
Я просто делала то, чему меня безжалостно учили...
Результаты, какими бы они ни были, были достигнуты дорогой ценой
благодаря интенсивному, непрерывному процессу обучения и повторения».
Как это могло быть?
Как мог ребенок так захвален критиками и публикой, были не более чем музыкальным автоматом?
Почему все были обмануты?
Ответ в том, что не все были - только те, кто был настолько ослеплен молодостью Сленьчиньской, что перестал критически относиться к ее искусству.
Несколько чутких музыкантов, однако, рассудила иначе.
"Я помню, как меня, еще юную девушку, привели играть для Рахманинова, - говорит Сленьчиньская.
- Он попросил меня сыграть этюд Шопена, а когда я закончила, он ответил: "Бедный Шопен.»,
потому что я пропустил так много нот.
«Он сказал, что мои пальцы были как переваренные спагетти.
«Понимаете, все эти годы я действительно делала большую фальшивую работу;
ни один ребенок не может сыграть эти пьесы по-настоящему хорошо или с настоящим музыкальным пониманием».
Однако более важным, чем неполнота пианизма Сленьчиньской, были человеческие жертвы, которые она платила.
Когда другие дети играли в игры со своими друзьями, Сленьчиньская была практически прикована к клавиатуре, дрожа от страха перед отцом. Неудивительно, что к тому времени, когда Сленьчиньская достигла среднего подросткового возраста, у нее случился серьезный нервный срыв. Больше не в силах объяснить плохое обращение с ней отца, она внезапно прекратила выступать, бросила практику и в 19 лет сбежала со своим первым мужем Джорджем Борном (они были женаты 11 лет).
Когда она в последний раз выходила из дома своих родителей, ее отец крикнул: «Ты никогда не сыграешь и двух нот без меня».
Прошли годы, прежде чем она снова сыграла, по крайней мере, публично.
Вместо этого она стала преподавателем игры на фортепиано в различных небольших колледжах, в конечном итоге вернулась на концертную площадку (она вышла замуж за своего нынешнего мужа Джеймса Ричард Керр, около 20 лет назад; детей от обоих браков не было).
Хотя сегодня, в 63 года, она не забывает своего печального прошлого, не зацикливается на нем.
«Полагаю, можно сказать, что я оптимист», - говорит Сленьчиньска.
«Я всегда готова к следующему концерту или следующему туру.
Видите ли, весь фокус в том, чтобы никогда не оглядываться назад.
Спросите меня, что я играл на своем последнем концерте, и мне придется остановиться и подумать. -- прошлое меня не интересует. «Видите ли, я давно простила своего отца», - говорит Сленьчиньская о Йозефе Сленьчиньском.
«Перед смертью отца я услышала что он нездоров, и хотя я была учителем игры на фортепиано и зарабатывала очень мало денег, я помчалась в Солт-Лейк-Сити, где жили мои родители, чтобы навестить его и сказать ему, что я простила его.
Он не хотел меня видеть, и сказал моей матери, что это ему надо меня прощать.
Однако в глубине души я думаю, что он знал, что натворил, и, по крайней мере, знал, что я пришла к нему в последний раз.
«Что касается моей матери, то она приехала послушать мой концерт всего несколько недель назад в Гейнсвилле, штат Джорджия.
Ей пришлось проделать весь путь из Атланты, где она живет, на поезде. Я думаю, она гордится мной».
Когда сегодня нетерпеливые родители приводят своих не по годам развитых детей к Сленьчиньски (она преподает в Университете Южного Иллинойса в Эдвардсвилле), она сразу же делится своими советами. «Я говорю им, что если молодой человек любит музыку - он совершенно не может жить, не будучи музыкантом, - тогда он может серьезно учиться», - говорит она.
«Но если ребенок или его родители ищут денег или славы, им не следует этого делать. Слава - ничто, и деньги исчезают (отец Сленьчиньской забрал ее деньги).
«Но если вы хотите выучить всю прекрасную фортепианную музыку и увидеть всю мир, это нечто другое.
И, возможно, ее самая страстная мечта состоит в том, чтобы ни один ребенок, независимо от того, насколько он одаренный, не должен жертвовать величайшим даром на свете - счастливым детством.
«Иногда люди удивляются, что я так открыто рассказала о том, что со мной произошло, и что я зашла так далеко, что поместила это в книгу и рассказала об этом», - говорит Сленьчиньска. «Я делаю это, потому что чувствую, что если я спасу одного маленького ребенка от того, через что мне пришлось пройти от рук отца, который имел добрые намерения, но просто не знал достаточно, это того стоило.
«Я хочу, чтобы родители знали, что Карьера пианиста не является гламурной.
Они думают, что все, что ты делаешь, это надеваешь потрясающую одежду, выходишь на сцену, получаешь солидный чек и смотришь мир.
«Ну, это совсем не так.
Требуется немалая сила духа, чтобы выйти на эту сцену.
«Мой опыт вундеркинда изменил меня, но я скажу вам одну вещь: нет ничего, что теперь со мной может случиться такого, что я не смогу преодолеть. «Я все это испытала».
Она была «более удивительной, чем Иегуди Менухин, когда он впервые появился в Нью-Йорке восьмилетним мальчиком», - написала New York Herald Tribune, а другой критик охарактеризовал этот феномен тремя необычными словами: «Никогда со времен Моцарта».
Проще говоря, она была самым известным вундеркиндом своего времени, более известной, чем молодой Исаак Штерн,
более впечатляющей в своем раннем развитии, чем Яша Хейфец.
Сегодня пианистка Рут Сленчинска вспоминает те ранние годы с гордостью и сожалением.
"Я, конечно, никому не рекомендую сцену", - говорит Сленьчиньска, которая, тем не менее, до сих пор гастролирует по мировым сценам.
«По сей день я не люблю сцену - я давно усвоила, что выступать на сцене и создавать музыку - не совсем совместимые занятия».
Сленчинска усвоила свой горький опыт.
Хотя мир считал ее чем-то вроде божественного гения, на самом деле она была милой маленькой девочкой, которой руководил амбициозный отец.
Когда в 1957 году вышла автобиография Сленьчиньской «Запретное детство» (сейчас она больше не издается),
она нанесла ошеломляющий удар по мифу о вундеркинде.
Несколько незабываемых выдержек:
«Каждый раз, когда я делал ошибку (во время занятий), отец наклонялся и очень методично, не говоря ни слова, бил меня по лицу...
Если я срывался на середине гаммы до мажор, мне приходилось начинать все сначала.
И за каждую оплошность - пощечину, пока, я полагаю, я не стал воспринимать ее как часть естественного порядка вещей».
«Отец заставлял меня тренироваться по девять часов в день, каждый день недели.
Ни одна ошибка не оставалась безнаказанной.
В тот момент, когда я пропускал ноту, меня били по щеке наотмашь.
Если ошибка была серьезной, меня швыряли на пианино.
«Во время репетиции мне в голову пришла ужасная мысль.
«Что произойдет, - спросил я отца, - если я сделаю ошибку в середине концерта?»
и отец очень любезно рассказал мне, что люди ходят на концерты с сумками, полными тухлых яиц и овощей, особенно помидоров, и если вы возьмете неверную ноту, эти тухлые яйца и овощи, особенно помидоры, полетят в вас.
На следующий день я пропустил одну ноту, репетируя вариации Бетховена.
Не говоря ни слова, отец исчез через раздвижную дверь, прошел на кухню, открыл холодильник,
снова появился через раздвижную дверь и бросил в меня помидор.
Я пригнулась, и помидор попал в пианино. Мать была в ярости из-за беспорядка».
«Какими бы достоинствами ни была моя игра, она не была результатом какого-то феноменального или чудесного дара.
Я просто делала то, чему меня безжалостно учили...
Результаты, какими бы они ни были, были достигнуты дорогой ценой
благодаря интенсивному, непрерывному процессу обучения и повторения».
Как это могло быть?
Как мог ребенок так захвален критиками и публикой, были не более чем музыкальным автоматом?
Почему все были обмануты?
Ответ в том, что не все были - только те, кто был настолько ослеплен молодостью Сленьчиньской, что перестал критически относиться к ее искусству.
Несколько чутких музыкантов, однако, рассудила иначе.
"Я помню, как меня, еще юную девушку, привели играть для Рахманинова, - говорит Сленьчиньская.
- Он попросил меня сыграть этюд Шопена, а когда я закончила, он ответил: "Бедный Шопен.»,
потому что я пропустил так много нот.
«Он сказал, что мои пальцы были как переваренные спагетти.
«Понимаете, все эти годы я действительно делала большую фальшивую работу;
ни один ребенок не может сыграть эти пьесы по-настоящему хорошо или с настоящим музыкальным пониманием».
Однако более важным, чем неполнота пианизма Сленьчиньской, были человеческие жертвы, которые она платила.
Когда другие дети играли в игры со своими друзьями, Сленьчиньская была практически прикована к клавиатуре, дрожа от страха перед отцом. Неудивительно, что к тому времени, когда Сленьчиньская достигла среднего подросткового возраста, у нее случился серьезный нервный срыв. Больше не в силах объяснить плохое обращение с ней отца, она внезапно прекратила выступать, бросила практику и в 19 лет сбежала со своим первым мужем Джорджем Борном (они были женаты 11 лет).
Когда она в последний раз выходила из дома своих родителей, ее отец крикнул: «Ты никогда не сыграешь и двух нот без меня».
Прошли годы, прежде чем она снова сыграла, по крайней мере, публично.
Вместо этого она стала преподавателем игры на фортепиано в различных небольших колледжах, в конечном итоге вернулась на концертную площадку (она вышла замуж за своего нынешнего мужа Джеймса Ричард Керр, около 20 лет назад; детей от обоих браков не было).
Хотя сегодня, в 63 года, она не забывает своего печального прошлого, не зацикливается на нем.
«Полагаю, можно сказать, что я оптимист», - говорит Сленьчиньска.
«Я всегда готова к следующему концерту или следующему туру.
Видите ли, весь фокус в том, чтобы никогда не оглядываться назад.
Спросите меня, что я играл на своем последнем концерте, и мне придется остановиться и подумать. -- прошлое меня не интересует. «Видите ли, я давно простила своего отца», - говорит Сленьчиньская о Йозефе Сленьчиньском.
«Перед смертью отца я услышала что он нездоров, и хотя я была учителем игры на фортепиано и зарабатывала очень мало денег, я помчалась в Солт-Лейк-Сити, где жили мои родители, чтобы навестить его и сказать ему, что я простила его.
Он не хотел меня видеть, и сказал моей матери, что это ему надо меня прощать.
Однако в глубине души я думаю, что он знал, что натворил, и, по крайней мере, знал, что я пришла к нему в последний раз.
«Что касается моей матери, то она приехала послушать мой концерт всего несколько недель назад в Гейнсвилле, штат Джорджия.
Ей пришлось проделать весь путь из Атланты, где она живет, на поезде. Я думаю, она гордится мной».
Когда сегодня нетерпеливые родители приводят своих не по годам развитых детей к Сленьчиньски (она преподает в Университете Южного Иллинойса в Эдвардсвилле), она сразу же делится своими советами. «Я говорю им, что если молодой человек любит музыку - он совершенно не может жить, не будучи музыкантом, - тогда он может серьезно учиться», - говорит она.
«Но если ребенок или его родители ищут денег или славы, им не следует этого делать. Слава - ничто, и деньги исчезают (отец Сленьчиньской забрал ее деньги).
«Но если вы хотите выучить всю прекрасную фортепианную музыку и увидеть всю мир, это нечто другое.
И, возможно, ее самая страстная мечта состоит в том, чтобы ни один ребенок, независимо от того, насколько он одаренный, не должен жертвовать величайшим даром на свете - счастливым детством.
«Иногда люди удивляются, что я так открыто рассказала о том, что со мной произошло, и что я зашла так далеко, что поместила это в книгу и рассказала об этом», - говорит Сленьчиньска. «Я делаю это, потому что чувствую, что если я спасу одного маленького ребенка от того, через что мне пришлось пройти от рук отца, который имел добрые намерения, но просто не знал достаточно, это того стоило.
«Я хочу, чтобы родители знали, что Карьера пианиста не является гламурной.
Они думают, что все, что ты делаешь, это надеваешь потрясающую одежду, выходишь на сцену, получаешь солидный чек и смотришь мир.
«Ну, это совсем не так.
Требуется немалая сила духа, чтобы выйти на эту сцену.
«Мой опыт вундеркинда изменил меня, но я скажу вам одну вещь: нет ничего, что теперь со мной может случиться такого, что я не смогу преодолеть. «Я все это испытала».
Click to view