Рут Сленьчиньска. Из автобиографии.
Forbidden Childhood
Ruth Slenczynska and Louis Biancolli
Garden City, New York : Doubleday & Company, Inc., 1957
263 pp.
Эта замечательная книга представляет собой рассказ от первого лица о детстве и ранней взрослости Сленьчинской.
Она не ограничивается ее карьерой пианистки, хотя из ее ранней жизни "больше не о чем рассказывать".
В этом и заключается история Сленьчинской и ее отца.
Зачем рецензировать книгу, изданную 56 лет назад?
Потому что это огромный ресурс как для музыкантов, так и для историков, и многие читатели, возможно, с ним не сталкивались.
Сленьчинская была одним из самых удивительных музыкальных вундеркиндов 20-го века: она дебютировала на публике в возрасте 4 лет, а затем почти постоянно выступала до 14 лет.
Ей руководил тиранический и жестокий отец, который планировал каждую минуту ее жизни. прожила десять лет, но в конце концов сдалась - почти отреклась от нее - когда ее отзывы стали далеко не восторженными.
Спустя годы она смогла возобновить свою карьеру, о чем рассказывается во второй части этой книги.
Ее отчет дает нам взгляд на музыкальную индустрию первой половины 20-го века с точки зрения очень молодого инсайдера.
Но это дает нам другие идеи, которые практически уникальны.
Рут Сленчиньска училась и была знакома со многими гигантами того времени: Рахманиновым, Гольденвейзером,Шнабелем, Буланже, Корто, Хоффманом, Энеско, Фидлером, Годовским, Рубинштейном и другими.
Из-за ее возраста некоторые относились к ней теплее и откровеннее, чем к другим ученикам.
Я верю, что мы сможем увидеть многих из этих личностей в свете, которого нет нигде.
Рахманинов, например, всегда настаивал на том, что он не учил ее, а приглашал ее к себе… в качестве «светского визита» - чтобы она сыграла для него несколько часов, пока он вносил предложения.
Он шутил с ней; его дочь подавала ей чай.
Как можно понять из названия, другой главной темой книги является тотальное доминирование над ней отца, и это один из самых леденящих кровь рассказов о сценическом родителе, когда-либо описанных.
Телесные наказания были спорной темой на протяжении последних 50 лет, но в нашем обществе очень мало людей, которые согласились бы дать пощечину ребенку за то, что он взял не ту ноту.
(Не скажу, что таких людей нет; я достаточно взрослый, чтобы помнить учителей танцев, которые за неправильную позу больно лупили тростью и т. д.)
Окончание ее детской карьеры действительно принесло некоторую самостоятельность, поскольку ее отец согласился оплатить ее обучение в колледже, если ее смогут принять.
(Он знал, что это будет сложно, потому что до подросткового возраста она почти исключительно занималась игрой на фортепиано.)
Она так и сделала и постепенно тяготела к изучению музыки, в конечном итоге став преподавателем игры на фортепиано в двух колледжах в фешенебельном Бей-эреа.
Она была рада продолжать так, особенно после того, как впервые вышла замуж.
По иронии судьбы, ее муж настоятельно поощрял ее (некоторые могли бы сказать, издевались) возобновить концерты.
Он настаивал на этом даже после того, как она предупредила, что их брак может не пережить эту попытку.
Она была права насчет брака, но, наконец, обрела счастье и удовлетворение как артистка. (
И мы знаем из других источников, что позже она тоже возобновила педагогическую деятельность и снова вышла замуж.)
Рассказ о ее молодой взрослой карьере включает в себя пронзительный анекдот о сольном концерте, данном в послевоенном, разбомбленном Кельне.
Ее реакция на вид города заключалась в том, что никого не может заинтересовать фортепианный концерт, когда жизнь представляет собой такую очевидную ежедневную борьбу.
Но импресарио, организовавший концерт, заверил ее, что для этих людей это будет «большое событие».
И действительно, зал был заполнен зрителями, жаждущими тепла в своей жизни.
Запомнился ее рассказ о постепенном прекращении перелистывания страниц (многие зрители принесли партитуры) по мере того, как они все больше погружались в ее выступление, а также ее описание того, что означала та ночь для нее, когда она обрела свой голос как артистка.
По ее словам, «призраки Йозефа Сленьчинского и его знаменитого автоматизма исчезли навсегда».
Что действительно привлекло читателя к г-же Сленцинской, так это ее взрослый подход к музыке и исполнение, «принимающее жизнь такой, какой вы ее найдете». Никаких возвышенно-романтических полетов фантазии или поэтических фраз о бремени художника; просто любовь к фортепиано и решимость практиковать свое ремесло до совершенства.
Click to view