"В гостях у Мопассана". IIΙ
На следующее утро я встал в пять, вымыл волосики и побрился. Я не привык бриться каждый день, и щеки горели до самого приезда в замок.
Вместе с нами должен был ехать Лоран, игравший любовника жены главного героя. Дойдя до места встречи, я немедленно рекогносцировал его, хотя никогда раньше не видел: это был крепкого сложения молодой человек с кудрявой шевелюрой и бородой а ля Джим Моррисон. Человеконенавистническое выражение лица и самодовольный прищур выдавали в нем актера уровня Тальма и Фредерика Леметра.
Через две минуты подъехала машина. По дороге Лоран рассказал, что познакомился на каникулах с бразильянкой и женится на ней в январе. Его избранница - продюсер, и вместе они предадутся неслыханным артистическим проектам.
- Пора, что же, пора. Надоели трехмесячные романы с парижскими актрисками, - молвил Лоран, лаская свою ухоженную бороду.
- С ума сойти, Лоранчик женится, - сказала Сильвен. - С ума сойти. Кстати, Лоран, тебе придется сбрить бороду. У нас уже есть актер с бородой, и чтобы зрители вас не путали, ты должен быть гладеньким.
Нас было трое на заднем сиденье; я был плотно прижат к Лорану и почувствовал, как он похолодел. Когда мы приехали в замок, он первым делом бросился в гримерную и не показывался оттуда минут десять. Вышел он загримированным, причесанным и довольным: ему удалось уговорить их не брить ему бороду.
Я направился сразу к кофейной машине. Их было по одной на каждом этаже. Чтобы снимающие и снимающиеся могли подкрепиться до обеда, возле аппарата лежали булочки, хлеб, масло, варенье, мюсли и фрукты. И баночки кока-колы. Но все, конечно, брали горячий кофе.
Переодевание и грим заняли меньше времени, чем вчера. Декораторы довольно быстро подготовили комнату, и мы сразу отправились сниматься. За окном еще было темно, однако благодаря мастерству осветителей в комнату врывались лучи дневного света как бы из окон. В помещении, как на улице, было плюс пять, на пару-тройку градусов холоднее, чем в Париже. Один актер никак не мог выговорить слово préconiseriez; поначалу всех пробивало на хи-хи, но сцену приходилось переснимать и переснимать, и в итоге мы замерзли настолько, что это перестало казаться смешным.
Потом режиссер задумал переснять уже готовую сцену, подвинув камеру ближе к служащим, остававшимся в глубине банка, чтобы объединить этот более крупный план с уже готовым. Это означало, что нужно было сделать точно те же движения, что раньше, ровно в тот же промежуток времени. Нам показали отснятый эпизод на мониторе; без очков я не увидел ни черта, но, кажется, сделал всё как надо.
Последняя сцена завершалась тем, что служащие банка гурьбой шли на камеру, которая отъезжала от них по деревянному насту. Чтобы туфли не скользили по деревяшке, актерам приклеили что-то вроде изоленты на подошву, а некоторым особо несчастливым, включая меня, пришлось снять обувь вовсе, чтобы не стучала. Вдобавок я шел даже не по насту, а по паркету рядом с остальными, благо при моем росте и важности моей роли разница в несколько сантиметров была не важна.
Вопреки моим предчувствиям, сорок минут съемок в носках на ледяном полу не подорвали мое здоровье, и тут, к счастью, пришло время обеда. На сей раз нам предлагали утку с инжиром и сельдереевым пюре (либо можно было взять рыбу или цыпленка). Напротив меня сидел пожилой актер Мишель из Комеди Франсез - кажется, он только что приехал, и мы не снимались вместе. Он рассказывал, как играл с Депардье, Венсаном Касселем и Беном Кингсли и больше смотрел на меня, чем в свою тарелку. Время спустя я понял, что он пытался определить, настоящие ли у меня усы или накладные, как у него.
Когда мы пообедали и направились обратно к замку, нам навстречу вышел Поль и с широченной улыбкой сказал:
- Спасибо, это всё, вы можете быть свободны.
Вот так закончилась эта замково-усовая история. Большинство ее действующих лиц были добры ко мне: они возили меня в машине туда и обратно, давали мне теплый плед в холода, вкусно кормили и восхищались моими усами. А мне больше и не надо. И еще мне заплатили денег.
Несколько дней спустя я получил письмо с моим экземпляром контракта и расшифровкой оплаты (налоги, отчисления в пенсионный фонд и т.п.). Когда я посмотрел состояние банковского счета онлайн, в графе "мотив перевода" черным по белому значилось: "убийца". Что думают обо мне работники моего отделения?
Вместе с нами должен был ехать Лоран, игравший любовника жены главного героя. Дойдя до места встречи, я немедленно рекогносцировал его, хотя никогда раньше не видел: это был крепкого сложения молодой человек с кудрявой шевелюрой и бородой а ля Джим Моррисон. Человеконенавистническое выражение лица и самодовольный прищур выдавали в нем актера уровня Тальма и Фредерика Леметра.
Через две минуты подъехала машина. По дороге Лоран рассказал, что познакомился на каникулах с бразильянкой и женится на ней в январе. Его избранница - продюсер, и вместе они предадутся неслыханным артистическим проектам.
- Пора, что же, пора. Надоели трехмесячные романы с парижскими актрисками, - молвил Лоран, лаская свою ухоженную бороду.
- С ума сойти, Лоранчик женится, - сказала Сильвен. - С ума сойти. Кстати, Лоран, тебе придется сбрить бороду. У нас уже есть актер с бородой, и чтобы зрители вас не путали, ты должен быть гладеньким.
Нас было трое на заднем сиденье; я был плотно прижат к Лорану и почувствовал, как он похолодел. Когда мы приехали в замок, он первым делом бросился в гримерную и не показывался оттуда минут десять. Вышел он загримированным, причесанным и довольным: ему удалось уговорить их не брить ему бороду.
Я направился сразу к кофейной машине. Их было по одной на каждом этаже. Чтобы снимающие и снимающиеся могли подкрепиться до обеда, возле аппарата лежали булочки, хлеб, масло, варенье, мюсли и фрукты. И баночки кока-колы. Но все, конечно, брали горячий кофе.
Переодевание и грим заняли меньше времени, чем вчера. Декораторы довольно быстро подготовили комнату, и мы сразу отправились сниматься. За окном еще было темно, однако благодаря мастерству осветителей в комнату врывались лучи дневного света как бы из окон. В помещении, как на улице, было плюс пять, на пару-тройку градусов холоднее, чем в Париже. Один актер никак не мог выговорить слово préconiseriez; поначалу всех пробивало на хи-хи, но сцену приходилось переснимать и переснимать, и в итоге мы замерзли настолько, что это перестало казаться смешным.
Потом режиссер задумал переснять уже готовую сцену, подвинув камеру ближе к служащим, остававшимся в глубине банка, чтобы объединить этот более крупный план с уже готовым. Это означало, что нужно было сделать точно те же движения, что раньше, ровно в тот же промежуток времени. Нам показали отснятый эпизод на мониторе; без очков я не увидел ни черта, но, кажется, сделал всё как надо.
Последняя сцена завершалась тем, что служащие банка гурьбой шли на камеру, которая отъезжала от них по деревянному насту. Чтобы туфли не скользили по деревяшке, актерам приклеили что-то вроде изоленты на подошву, а некоторым особо несчастливым, включая меня, пришлось снять обувь вовсе, чтобы не стучала. Вдобавок я шел даже не по насту, а по паркету рядом с остальными, благо при моем росте и важности моей роли разница в несколько сантиметров была не важна.
Вопреки моим предчувствиям, сорок минут съемок в носках на ледяном полу не подорвали мое здоровье, и тут, к счастью, пришло время обеда. На сей раз нам предлагали утку с инжиром и сельдереевым пюре (либо можно было взять рыбу или цыпленка). Напротив меня сидел пожилой актер Мишель из Комеди Франсез - кажется, он только что приехал, и мы не снимались вместе. Он рассказывал, как играл с Депардье, Венсаном Касселем и Беном Кингсли и больше смотрел на меня, чем в свою тарелку. Время спустя я понял, что он пытался определить, настоящие ли у меня усы или накладные, как у него.
Когда мы пообедали и направились обратно к замку, нам навстречу вышел Поль и с широченной улыбкой сказал:
- Спасибо, это всё, вы можете быть свободны.
Вот так закончилась эта замково-усовая история. Большинство ее действующих лиц были добры ко мне: они возили меня в машине туда и обратно, давали мне теплый плед в холода, вкусно кормили и восхищались моими усами. А мне больше и не надо. И еще мне заплатили денег.
Несколько дней спустя я получил письмо с моим экземпляром контракта и расшифровкой оплаты (налоги, отчисления в пенсионный фонд и т.п.). Когда я посмотрел состояние банковского счета онлайн, в графе "мотив перевода" черным по белому значилось: "убийца". Что думают обо мне работники моего отделения?