Прогулка мизантропа
Иглокотик спросила, что делать в городе в шесть утра. Вот... это и делать:
Смотрел фильм 28 Days Later, сокрушался, что никогда не вижу Лондон таким: всегда уже какие-то человечки выползают. А у нас народа все-таки не так много. У нас можно поймать невозможное, непредставимое.
В прогулке по пустому городу есть необыкновенное очарование. Это управляемый сон; это как попал в другой мир; это как будто город извернулся, превратился в макет - кто любит собирать архитектурные игрушки, тот поймет - в трехмерную модель, а потом обратно вывернулся, через историю, через прошлый опыт, и стал настоящим, но не до конца. Как будто можно проехаться по собственной игрушечной железной дороге, только взаправду.
Слово не могу подобрать, и «сказка» не подходит, и тем более ужасное «фэнтези», и квест - не квест, а вся эта шайка-лейка вместе, через сон и архитектурную живопись вдруг обернувшись живым каменным городом, как раз такой опыт и даст.
Конечно, этот момент трудно длить, можно только переходить с места на место, дрейфовать в сторону всё менее популярного, обнаруживать вдруг какие-то дворики, ни с того ни с сего огородики, пристани, арки, пустые постаменты, обезвоженные фонтаны и цветущие яблоневые сады. Кому-то, может, люди и не мешают вовсе, но медведи любят бывать с городом наедине.
Тут еще сбоку есть качели. Можно качаться и смотреть на море.
Когда посылаю другу лондонскому другу утренние и вечерние - дворец закрылся, все разъехались - фотографии Ораниенбаума или Павловска, он говорит: такое впечатление, что это твоя собственная усадьба. Так и есть.
Со страстью к одинокому хождению соседствует любовь к автономному действию: в эту игру играют без посредников. Столько удовольствия можно извлечь из элементарного процесса взаимодействия с окружающей действительностью, которая превращается в любимую игрушку.
Я еще помню то время, когда у нас не было магазинов самообслуживания. То есть где-то был один - а где-то целый универсам - но считай всё покупалось через продавца и кассу, две отдельные очереди и минимум два события ненужного и немилого общения. Тем более не было этой роскошной забавы, когда сам себе набираешь совочком разноцветные конфеты из ящичков; первый раз увидел это в Париже, не мог наиграться. Вкус тех конфет, их зубодробительность, содержание ядов в ста граммах продукта - дело десятое; играть интересно! Нынче хожу в универсам как в парк аттракционов, а они всё новое придумывают. Вот весы поставили, сам набирай, сам взвешивай; а все уже привыкли. Теперь полный восторг - автоматические кассы.
Такие кассы я впервые увидел в Лондоне, с мыслью «эх… а у нас! Когда еще…!» У нас они появились через полгода. Это совершенство, радость усталого путника, полноценная игра «в магазин» от начала до конца.
Кроме касс, для нас, одиноких игроков, придумали и другие элементы управления нашей огромной и великолепной игрушкой: например, кнопочки на пешеходных переходах. Как объяснить это диво, когда не ты как дурак стоишь, а потом идешь в зависимости от светофора - а светофор слушается кнопочку, как будто расположен в твоем макете города. У нас их мало, к сожалению, и поэтому обидно, если вдруг кто-то уже нажал. Но, конечно, такой опасности не будет, когда никого и нету.
В автобусе, в электричках появляются кнопки на дверях, тоже держи ухо востро, успевай поворачиваться. И право слово, пораньше сползти со своего места и дежурить у кнопочки, чтобы самому распорядиться чудом отворения двери - стоит того. А кнопочки остановок по требованию! А элементарная кнопка лифта - тоже ведь раньше были специальные лифтеры; но это давно.
В двух других любимых городах у меня прямо из лап вырвали две игрушки. В Лондоне все двери в метро теперь автоматические: поймите мою печаль, это был мой квест, это я должен был распоряжаться порталом. В Париже тоже прибавляется автоматических веток, с дверей убирают защелки и кнопки, составлявшие когда-то мою невинную радость, но до сих пор на мой век хватало.
Вспомнил один из самых загадочных эпизодов: однажды стоял на платформе, подошел поезд, по вечернему времени забитый, и, к моему ужасу, из него не вышел ни один человек. Я не спеша подошел к закрытой двери, уныло представляя, как сейчас буду впихиваться, дернул защелку… и на волю вырвалась целая толпа! Как будто я выпустил их из плена. Ехал в относительно свободном вагоне.
Скоро и в Париже, боюсь, таких увеселений не останется, как совсем почти не осталось круглых лампочек-нажималок на лестничных площадках. Тоже ведь волшебная была вещь: в темноте лунным неярким сиянием светился выпуклый кружок, ты на него нажимал, и на несколько секунд, как раз достаточных для того, чтобы дойти до следующей площадки, этот пролет озарялся светом, а впереди опять зияла темнота и в ней новая неяркая луна. Теперь в основном фотоэлементы; кто-то другой, не я, управляет светом и тьмой, и того клубочка, который катится по дороге и светится, больше нет.
И всё это - радости одинокого скитальца, потому что такие моменты переживаются только наедине с собой, их даже не расскажешь толком, постесняешься. Когда их прибывает - хорошо; когда убывает - жаль! Очень жаль, но в целом не беда, остаются и другие утехи.
В прошлый раз в Праге ехал в трамвае от Пальмовки на Градчаны; сокрушался, что холодрыга и ветрище, особых планов нет, а просто так слоняться по такой погоде вроде и странно. На одной из остановок вошла толпа туристок, и групповод стала им громко объяснять - на русском языке - как и с кем они дальше пойдут в собор и на экскурсию по Граду. Одна робко спросила:
- А… как мы потом доберемся до гостиницы?
И та в ответ успокоила:
- А я вас встречу. И мы поедем обедать.
И я понял, как мне хорошо. Как мне хорошо! Я сейчас выйду на любой остановке и пойду куда ветер понесет! И аж запел сам себе, счастливый:
А медведь попьет кваску, купит эскимо,
Никуда не торопясь, выйдет из кино,
Карусель его помчит, музыкой звеня,
И в запасе у него останется полдня, останется полдня!
Идет медведь по городу, по незнакомой улице…
В собственном своем городе ранней весной забрел в пустынный парк на Бабушкина, где обнаружил совершенно безлюдное колесо обозрения. К моему удивлению, оно, как в фильме ужасов, медленно вращалось. Со скрипом. Потому как было сильно не новое.
В будочке зачем-то сидела женщина, одна живая душа на весь парк. Знаю зачем! Покатать медведя. Ощущение странности, иррациональности нарастало, пока она продавала мне билет, выходила из будочки, переходила к колесу, отцепляла цепочку, забирала билет и отрывала от него контроль. И совсем нехорошо медведю стало, когда он забрался в кабинку и поехал. Один на всём колесе. Над скелетами деревьев, над необитаемым парком, над замершими аттракционами, над огороженной площадкой, откуда выглядывали головы динозавров на длинных шеях. Над прудиком и унылой застройкой. К холодному мартовскому небу. С ужасающим лязгом.
Долго ли, коротко ли, но колесо поехало вниз. Как описать мои чувства, когда, приближаясь к нижней точке я обнаружил, что кабинка замкнута снаружи… а женщины нигде нет! Понял, что сейчас поеду опять вверх… как часовая стрелка по замкнутому кругу какой-то застывшей, промозглой, скрежещущей, увязшей в межсезонном безвременьи вечности… и, что греха таить, забарабанил по двери и подал сигнал голосом.
Женщина появилась из будки, подошла торопливо, клацнула защелкой, медведь успел катапультироваться отчаянным прыжком.
- А чего, - сказала она. - Катались бы себе.
И буду кататься, а как же. И лапами топать, и повсюду ездить, по-всякому наслаждаться грандиозной этой игрушкой. Вчера уже весна!
***
P.S. Завтра с утра покажу отдельно картинки города без людей.