ПР №124 "И невозможное возможно..."
Нет, это не Блок, это Сервантес (впрочем, не только он, но об этом чуть позже).И вправду, во Втором томе романа (понятно, какого - были сочинены и другие, но кому они сейчас нужны?) благородный идальго и его верный оруженосец встречают людей, прочитавших Первый том и готовых обсудить подвиги Дон Кихота с ним самим.
Конечно, встреча литературного персонажа с теми, кто уже наслышан о его упоминаемых ранее в тексте деяниях, дело обычное - но там это именно слышавшие.А вот встретиться с читателями книги о себе... и какой Книги! это нечто особенное.Потому что сии читатели знакомы ведь не только со внешней стороной событий (причем до мельчайших деталей), но и с тем, что стоит за ней - с твоими помыслами и чувстованиями! А равно с помыслами и чувствованиями других лиц.Тут уже не скажешь : "Ах, дело было не совем так - или совсем не так,И вообще - меня неправильно поняли, я совсем не то имел в виду!" Нет. сеньор Сервантес всё точно изложил - что было, то было, а чего не было - того не было.
Но всё сие не могло смутить и не смутило Рыцаря Печального образа - так чиста была его душа и возвышенны помыслы.
А вот если бы на его месте был бы кто-нибудь другой, не столь безупречный нравственно - он почувствовал бы себя не столь комфортно.Более того - мог бы претерпеть некоторые неприятности.
Например - Павел Иванович Чичиков на некоем новом витке своего жизненного пути.
Гоголь ведь недаром сжег рукопись Второго тома своей Поэмы.ЧтО там было? Возможно, не только уже известное в отрывках нам, но и многое другое.Почему бы не предположить, что господин Чичиков встретился с читателями "Мертвых душ" господина Гоголя...И те, когда их знакомят с благообразным господином в сюртуке "цвета наваринского дыма с пламенем" или фраке "брусничного цвета с искрой", сразу припоминают и аферу сего господина с покупкой задешево уже умерших, но еще числящихся по бумагам живыми крепостных крестьян (для последующего получения крупной ссуды под залог), и некоторые другие мимоходом упомянутые в Первом томе выразительные моменты биографии их нового знакомца.Ужасно неловко получается! Невольно вспомнишь господина Сквозник-Дмухановского, который справедливо опасался, что его (вместе со всякими Земляниками и Тяпкиными-Ляпкиными) какой-нибудь щелкопер в комедию вставит.
Нет-нет! так быть не должно! И приходится Николаю Васильевичу сжигать рукопись.А потом, естественно, и самому умереть - подсказывая выход сочинителям всяких современных сказок (назыается красиво - science fiction) о путешествиях во времени - в них попытка изменить уже состоявшееся настоящее посредством прыжка в прошлое и всяких манипуляций там - такая попытка почти непременно приводит к катастрофическим последствиям для пытающегося.
Конечно, встреча литературного персонажа с теми, кто уже наслышан о его упоминаемых ранее в тексте деяниях, дело обычное - но там это именно слышавшие.А вот встретиться с читателями книги о себе... и какой Книги! это нечто особенное.Потому что сии читатели знакомы ведь не только со внешней стороной событий (причем до мельчайших деталей), но и с тем, что стоит за ней - с твоими помыслами и чувстованиями! А равно с помыслами и чувствованиями других лиц.Тут уже не скажешь : "Ах, дело было не совем так - или совсем не так,И вообще - меня неправильно поняли, я совсем не то имел в виду!" Нет. сеньор Сервантес всё точно изложил - что было, то было, а чего не было - того не было.
Но всё сие не могло смутить и не смутило Рыцаря Печального образа - так чиста была его душа и возвышенны помыслы.
А вот если бы на его месте был бы кто-нибудь другой, не столь безупречный нравственно - он почувствовал бы себя не столь комфортно.Более того - мог бы претерпеть некоторые неприятности.
Например - Павел Иванович Чичиков на некоем новом витке своего жизненного пути.
Гоголь ведь недаром сжег рукопись Второго тома своей Поэмы.ЧтО там было? Возможно, не только уже известное в отрывках нам, но и многое другое.Почему бы не предположить, что господин Чичиков встретился с читателями "Мертвых душ" господина Гоголя...И те, когда их знакомят с благообразным господином в сюртуке "цвета наваринского дыма с пламенем" или фраке "брусничного цвета с искрой", сразу припоминают и аферу сего господина с покупкой задешево уже умерших, но еще числящихся по бумагам живыми крепостных крестьян (для последующего получения крупной ссуды под залог), и некоторые другие мимоходом упомянутые в Первом томе выразительные моменты биографии их нового знакомца.Ужасно неловко получается! Невольно вспомнишь господина Сквозник-Дмухановского, который справедливо опасался, что его (вместе со всякими Земляниками и Тяпкиными-Ляпкиными) какой-нибудь щелкопер в комедию вставит.
Нет-нет! так быть не должно! И приходится Николаю Васильевичу сжигать рукопись.А потом, естественно, и самому умереть - подсказывая выход сочинителям всяких современных сказок (назыается красиво - science fiction) о путешествиях во времени - в них попытка изменить уже состоявшееся настоящее посредством прыжка в прошлое и всяких манипуляций там - такая попытка почти непременно приводит к катастрофическим последствиям для пытающегося.