ПРОКЛЯТАЯ 7 - 8
7
Я не могу поверить в происходящее. Даже теперь, сидя в старой палатке посреди леса, я все еще надеюсь, что мне снится сон. Или я подхватила малярию, и у меня галлюцинации. Но все настолько хреново, что происходящее может быть только реальностью.
На похоронах Дамблодора были все, кроме меня. Я хоронила родителей. Сама договорилась с маггловским агентством, потому что профессор Макгонагалл была занята совсем другими делами. Теперь меня ничто не держало в Хогвартсе. И я навязалась помогать Гарри в поиске хоркруксов. Заняться чем угодно, лишь бы не видеть Северуса, лишь бы не думать о том, насколько его слова разошлись с делами. Не мог же Дамблдор на самом деле попросить убить себя? Или мог?
Северус. Я обещала ему верить. Что бы не случилось. И вот теперь у меня, похоже, не получится исполнить свое обещание. Я же не знала, что случится такое. В это почти невозможно поверить. Но пока у меня еще есть это маленькое "почти". Где-то в глубине души я знаю (не думаю, не догадываюсь, именно знаю), что он говорил мне те слова совершенно искренне. Но жить сейчас с подобным знанием - слишком больно. Поэтому я делаю вид (даже для себя самой), что верю в предательство Снейпа. И у меня получается не вздрагивать, когда Гарри в очередной раз говорит то, что говорит сейчас.
- Я знал, всегда знал, что он сделает что-то подобное. Но меня никто не слушал! Никто! Даже директор.
Я ничего не отвечаю. Да ему и не нужен ответ, Гарри теперь частенько говорит сам с собой. С тех пор, как от нас ушел Рон. С тех пор, как сломалась его палочка. И объяснить Гарри, что его жизнь ценнее палочки - почти невыполнимый квест. Так что я даже не пыталась оправдаться. Мы вдвоем уже достаточно давно, но от этого не становимся ближе. Медальон испортит характер любому, так что мы по очереди бросаемся друг на друга с обвинениями, а чаще всего - отсиживаемся по разным углам палатки, пытаясь не поцапаться.
Предательство Рона сильно задело нас обоих. Не последняя капля, но что-то очень похожее. Порой мне начинает казаться, что Гарри сдался, что он больше не хочет ничего искать, не хочет сражаться. Но это, конечно, не так. Просто у него почти не осталось на это сил. А у меня - не осталось совсем. Я двигаюсь, готовлю, читаю, разглядываю карты - только для того, чтобы не думать о Нем. О мотивах его поступков, о том, каково сейчас приходится ему. Потому что, если Северус не соврал мне, то не хотела бы я оказаться сейчас на его месте. И это учитывая тот факт, что мне тоже несладко.
Меня бесит, что Рон приревновал меня к Гарри. Как будто я давала ему повод считать себя его собственностью. Нет, я, конечно, люблю их, своих мальчишек, но только как друзей или братьев. Впрочем, думаю я со злорадной ухмылкой, в чем-то Рон прав. Если бы я выбирала себе мужчину из них с Гарри, то это был бы не Уизли. Сто процентов из ста.
- Гермиона, - прерывает мои мысли Гарри, - давай сюда медальон. Хватит на сегодня, на тебе уже лица нет.
- На мне его и так нет, - криво улыбаюсь я.
Но медальон отдаю, конечно. Задумчиво наблюдаю, как Гарри кладет его на стол. Не вешает себе на шею. Странно, но вполне объяснимо. Нам обоим нужен отдых, и уже давно. Какое-то время мы молчим, приводя мысли и чувства в порядок - насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах. Но Гарри нарушает молчание.
- Знаешь, иногда мне начинает казаться, что все это бессмысленно. Мы не знаем толком, что искать и где. Мы не настолько сильные волшебники, чтобы справиться своими силами даже с кучкой Упивающихся, не то что с Волдемортом. Я не понимаю, на что рассчитывал Дамблдор? Как я смогу победить? Я же просто подросток, которому однажды повезло.
- Ты сможешь Гарри, - говорю я, сдерживая слезы. Потому что я полностью согласна с его высказываниями. Но ему этого знать нельзя, иначе... даже подумать страшно, что будет, если Гарри Поттер лишится последней поддержки. - Ты сделаешь это ради всех нас. И, в первую очередь, ради себя самого. Чтобы ты мог жить, не оглядываясь по сторонам, чтобы твои дети никогда не ощутили того ужаса, что ощущаем сейчас мы. Ты сможешь и ты должен.
- Да, должен, - кивает он, подсаживаясь ближе и укладывая голову мне на колени.
Я снимаю с него очки и запускаю руку в спутанные черные лохмы. Надо бы его подстричь. Или расчесать, хотя бы. Его глаза без очков оказываются больше и зеленее, чем я привыкла их видеть. Надо же, никогда не видела его глаза так близко. Он смотрит на меня, почти не мигая, левый глаз слегка "плавает". Без очков Гарри кажется милым и беззащитным.
- Давай спрячемся, - шепчет он, - в этом лесу или в каком нибудь другом. Вообще сбежим из Англии. Куда угодно. Хоть в Мексику. В маггловских фильмах преступники почему-то убегают именно в Мексику. Будем скитаться по прериям и питаться кактусами.
- Кактусами и неудачливыми одинокими путниками, - подхватываю я , начиная хихикать. - Согласна. Конечно, запросто. Я и сама не против.
Гарри приподнимается на локтях и теперь его лицо опасно близко к моему.
- Гермиона, - снова шепчет он, на этот раз немного хрипло,- я так устал. . .
- Я тоже, - шепчу я, легким нажатием руки на макушку возвращая его голову к себе на колени. - Я тоже. Но это не повод. Ты не со мной хочешь быть, с Джинни. Вспомни о ней. Вспомни, чего ты хочешь на самом деле. Мы слишком долго наедине, в изоляции. Мы начинаем забывать о тех, кто далеко. Но это неправильно.
- Вообще-то, - обиженно бормочет Гарри, не пытаясь снова подняться, - вообще-то, сейчас я хочу быть именно с тобой.
- Сейчас - главное слово в этой фразе, - улыбаюсь, пытаясь сгладить возникшее напряжение и неловкость.
- Наверное . . . - неуверенно отвечает он. И тут же подскакивает, чуть было не наткнувшись лбом на мой подбородок. - Смотри, Гермиона, там какой то свет, за деревьями. Дай мне свою палочку. Я пойду, проверю, что это, а ты оставайся здесь, - шипит он и растворяется в вечерних сумерках.
Возвращается он нескоро, весь мокрый и не один. Рядом с ним стоит, неловко переминаясь с ноги на ногу, Рон Уизли, сжимающий в руке меч.
Не хочу вспоминать о том, что было дальше. Это как-то слишком даже для меня. Зато теперь, Грейнджер, у тебя всегда будет при себе напоминание о том, кто ты такая, - горько ухмыляюсь я своему отражению в зеркале. На левой руке чуть выше кисти навсегда останется клеймо. Грязнокровка. Непроизвольная улыбка скользит по лицу. Так звал меня Сириус. Медленно застегиваю пуговицы на пиджаке белого брючного костюма - моего свадебного "платья". Миссис Рон Уизли. По-идиотски звучит. Но я слишком хорошо осознаю, зачем я иду на это.
Северус, чертов, блядь, долбаный Северус Снейп умер на руках у Гарри в тот день, день Последней Битвы, как его теперь величают репортеры и политики. Глядя в его, Поттера, зеленые,блядь, глазищи. Оставив ему свои воспоминания, полные розовых соплей, пролитых по Лили Эванс. Но это бы все ничего, но, как выяснилось, Северус таки не соврал мне тогда, после нашей первой и последней близости. Дамблдор сам попросил его. Эвтаназия по магически, мать его. А, значит, он не соврал и в другом. "Если тебе когда-нибудь кто-нибудь скажет, что в своей жизни я любил только одну женщину - Лили Эванс, знай, что это не так. Лили осталась в прошлом." - звучат в моей голове его слова, и теперь я точно знаю, зачем он мне это сказал. Но уверенности нет все равно, хоть бейся об стену головой. Да и к чему мне теперь эта уверенность, если его больше нет в этом мире. Как Сириуса.
- Ты тоже бросил меня, - злобно шепчу я его надгробному камню, - сначала Сириус, потом ты. Сволочи. Это что же, прямо проклятие какое-то.
И тут я замираю, испуганно вслушиваясь в эхо собственных слов. Проклятие. А вдруг? Может и в самом деле? Мужчины, котрые были мне небезразличны, которые были важны для меня (не знаю уж, как я для них), они оба умерли. О, если это так, то мне и впрямь стоит быть осторожной. Не хотелось бы, чтобы по моей вине погиб кто-то еще. Может, это и глупость, кто знает.
Спустя пару месяцев после победы, мне делают сразу два предложения. Как ожидаемо. И я отвечаю "нет" тому, кому с радостью бы ответила согласием. Потому что на свете не осталось более близкого мне человека. Я устала терять. Нет, я, конечно же, волнуюсь за Рона, но... уверена, с ним точно ничего не случится. А быть одной... кажется, я уже говорила об этом. Ну не умею я, и все тут.
Хорошее дело браком не назовут. Вскоре я убеждаюсь в справедливости и этой поговорки. У нас с Роном не клеится совместная жизнь. Вернее, все хорошо, но вот в постели... Нет, первый год совместной жизни все было неплохо: юные организмы, гормоны, фактор новизны. Правда, я ни разу не получала оргазма во время секса, но это на тот момент не казалось мне таким уж важным. В конце концов, всегда есть душ и собственные пальцы. А потом родилась Рози, и я какое-то время занималась только ею, отставив в сторону наши с Роном потребности. А когда решила возобновить сексуальную жизнь, выяснилось, что теперь муж лишь раздражает меня и, порой, даже вызывает чувство брезгливости. Он слишком... нежный, что ли? Слишком милый, боится причинить мне боль, все такое. Его поцелуи - слишком влажные, объятия - неуверенные, будто он не считает меня полностью своей. В нем слишком много этих "слишком" и неуверенности. И мне все чаще вспоминается поцелуй Сириуса, собственнический, властный. И секс с Северусом - на грани изнасилования (вот только кого кем?), с крепкими объятиями, болью, которой мне теперь так не хватает, и полным единеним душ и тел. Болью, вот именно. Именно она была воспринята мною как доказательство принадлежности любимому человеку. И что мне делать теперь - непонятно. Видимо, жить, как живу. Ведь в остальном Рон - идеальный отец и муж. И мне приходит в голову очередная идиотская мысль: может быть, после рождения второго ребенка все вернется на круги своя, и меня хотя бы перестанет тошнить от своего супруга?
8
Пробуждение выдалось не из приятных. Голова раскалывается, тошнит, неимоверно хочется пить. Рядом похрапывает мой законный супруг. Мерлин, это сколько же я выпила, если мы завершили празднование годовщины свадьбы в одной постели? Так, теперь надо хотя бы сесть. О, получилось! Правда, затошнило еще сильнее, но это ничего. Трансфигурирую будильник в огромную кружку. Нет, все-таки Агуаменти - самое лучшее заклинание на свете! После второй кружки воды пожар в моей личной вселенной, кажется, временно потушен. Медленно встаю, стараясь не делать резких движений. Тело уже не то, что в юности, подобных издевательств ох как не любит. Хорошо, что дети остались у Молли. Готовить завтрак я сейчас точно не в состоянии. Открываю окно, в надежде обрести хоть немного прохлады, но август в этом году необычно жаркий. Нет сил даже на то, чтобы доползти до душа. Возвращаюсь обратно в кровать, дабы попытаться поспать еще немного. И тут срабатывает каминная сеть. Ну, конечно же, Поттеры. Кажется вчера, по пьяной лавочке, я предложила им провести сегодняшний день вместе. И, похоже, они согласились.
- Рон, вставай! Ну, вставай же, у нас гости! - трясу я за плечо свою вторую половину. Половина ворчит, морщится, но открывает глаза.
- Судя по тому, что у меня болит голова и я в твоей спальне, погуляли мы вчера неплохо, да? - жмурится он от яркого света.
- Не то слово, твоя мама будет нам это припоминать еще долго! Вставай, тормоз, одевайся. Или ты собираешься шокировать нас всех бесплатным утренним стриптизом?
- Всех? - трясет головой это чудовище. - А-а, Гарри и Джинни, как же я забыл.
За кофе, заботливо сваренным для нашей страдающей кампании непьющей Джинни, выясняется, что мужчины договорились пойти сегодня на квиддичный матч, а у нас с миссис Поттер намечается самый настоящий девичник. С ума сойти. Как я ухитрилась подписаться на такое? Никогда больше не буду столько пить. Наконец, Гарри и Рон уходят, пожелав нам приятного времяпровождения. Смешно. Слово "приятное" ассоциируется у меня сейчас с бассейном, полным холодной питьевой воды. Но я же с Джинни, а значит, подобное мне сегодня не светит. Она, конечно же, тащит меня в духоту магазинов Косого переулка, по улицам, залитым палящим солнцем, не переставая трещать на ходу. Ни на минуту. Боги, за что мне этот ад? Зато в итоге мы оказываемся в кафе, и это настоящее спасение. Раз уж похмелиться мне не светит, так хоть мороженого поем. Восемь-девять шариков, то, что нужно.
- Почему ты не купила для Рози ту мантию, она была такая красивая! - щебечет этот рыжий клубок позитива.
- Потому что мне не на кого ее померить, ежу же ясно, - невнятно бормочу я сквозь мороженое.
- Так можно же подогнать, заклинанием! - отмахивается она от моих оправданий. Сучка. Будто не знает, что бытовые заклинания - не мой конек. Я как-то пыталась укоротить брюки для Рона. Теперь у нас есть первые в мире абсолютно герметичные брюки, без единого отверстия. Хотя, Джинни никогда никого не подкалывает, просто не умеет этого. Или даже вовсе не способна на такое. Так что она, скорее всего, просто забыла об этом прискорбном факте из жизни героини войны. Да, я такая. Убить заклинанием - запросто, прочесть древние руны - пара секунд, а штаны подшить - это не ко мне.
- Джин, я не умею, ты же знаешь. В итоге получится что-нибудь вроде наряда для куклы, не иначе!
- Ну, ты могла бы попросить меня, - бесхитростно говорит она. Видимо, и впрямь не понимает, что мне неприятно это слышать.
- Нет, дорогая, спасибо, но Роз не любит, если я покупаю ей вещи без ее личного участия. Подросток, что поделаешь.
- Это точно! Дети - они такие, - хихикает Джинни, непроизвольно поглаживая себя по слегка округлившемуся животу. Надо же, а я и не замечала, что она снова беременна.
Выразительно смотрю на живот, затем ей в глаза, потом - опять на живот. Она смущенно улыбается.
- Вы когда собирались рассказать? - спрашиваю я, будто меня это интересует. На самом деле, мне сейчас все по барабану.
- Да сегодня и собирались, только вечером, вместе. Не думала, что уже так заметно.
- Поздравляю! Безумно рада за вас! - говорю я, пытаясь мило улыбаться.
Голова все еще раскалывается, мне не до ее пуза, если честно. И вообще, это же кошмар, если вдуматься. У Поттеров уже четверо детей, этот будет пятым. Бедняга Гарри, он как-то жаловался мне, что времени на отдых почти совсем нет. Но я-то знаю, что задевает меня в этой ситуации больше всего. Тот факт, что они оба, что бы ни говорили, как бы не плакались на усталость, просто светятся от счастья. И это не спрячешь. Они и сейчас, через пятнадцать долгих лет, любят друг друга. И мне банально завидно. А еще - просто непонятно. Разве так вообще бывает?
- Ты когда-нибудь думала об измене, Джин?- спросила я ее однажды.
Никогда и ни у кого больше я не видела настолько удивленного и растерянного взгляда.
- Нет, конечно! Да и к чему мне это. Я люблю Гарри, он любит меня. Зачем мне еще кто-то?
Джинни, несомненно, ангел во плоти. И мне как-то даже неудобно перед ней за то, что я такая. За то, что не умею использовать бытовую магию, готовлю, только если дома дети, поглядываю на других мужчин, иногда выпиваю, временами грязно ругаюсь и слишком много времени отдаю работе и книгам. За то, что я такая никудышная жена и мать. Мне иногда кажется, она считает, что ее брат, несомненно, достоин большего. Странно, что у него другое мнение по этому поводу. Хотя, на самом деле, она так не думает. Скорее всего. Джинни слишком добра, и от осознания этого факта мне становится неудобно перед собой. Я не люблю с ней встречаться. Рядом с Джинни Поттер я чувствую себя ущербной.
Поэтому, когда поздно вечером за четой Поттеров закрывается дверь, я выдыхаю с облегчением. Теперь можно взять пару-тройку книг, свернуться калачиком на диване и попытаться ни о чем не думать.
- Ты так не любишь гостей, Миа? - подкалывает меня Рон.
- Люблю, но не с похмелья. Твоя сестра протащила меня за собой по всем магазинам, что попались нам на пути. Меня чуть не стошнило на новую коллекцию мантий от мадам Малкин!
Рон так заразительно смеется, что я тоже улыбаюсь уголком рта. Как же здорово, что они ушли! С Роном мне хорошо и спокойно. Он почти никогда не осуждает меня за "неидеальность". За пятнадцать совместно прожитых лет мы привыкли к недостаткам и слабостям друг друга, притерлись, как детали часового механизма. На Рона всегда можно положиться. А то, что мы уже десять лет спим в разных комнатах и занимаемся сексом не чаще раза в месяц - так что с того? Многие из наших знакомых пар живут именно так. Но не Гарри и Джинни, конечно. Я не знаю, есть ли у Рона кто-то на стороне. Мне все равно, если честно. Но чувство собственничества - вещь суровая, поэтому я и не хочу знать, во избежание, так сказать. И еще меньше хочу, чтобы муж узнал о моей измене. О моих регулярных изменах. Правда, с одним и тем же мужчиной, но не думаю, что Рона утешило бы подобное постоянство. Потому что мой любовник - Драко Малфой. Мы встречаемся уже полгода, в маггловских гостиницах. Если о нашей связи узнают, это здорово дискредитирует действующего главу Визенгамота лорда Малфоя и главу Отдела Тайн Гермиону Уизли. Не говоря уже о том, что Астория Малфой - моя хорошая подруга. Да и Рон едва ли простит мне ТАКУЮ измену. С кем угодно, но не со слизеринским "хорьком". Поэтому мы предельно осторожны.
Это началось после одного из заседаний попечительского совета, на котором мы с Малфоем поругались в пух и прах, обсуждая финансирование Хогвартса на следующий год. Зал заседаний мы покинули, не переставая ругаться. Потом продолжили выяснение отношений в "Кабаньей Голове". Между пятой и шестой рюмкой мы перестали говорить друг другу "сэр" и "миссис". А после девятой оказались в какой-то занюханной гостинице. А потом, в комнате с пыльными шторами, (честное слово, когда Малфой занавешивал окно, в воздух поднялось целое облако), выяснение отношений продолжилось весьма ожидаемым способом. Малфой был жестким, почти жестоким. Он взял меня сзади, у стены, будто не решаясь посмотреть в лицо своему падению. Он входил в меня резко и глубоко. Он до боли оттягивал мои волосы и шептал на ухо всякие гадости. Он назвал меня грязнокровкой. Я кончила. Первый раз в жизни кончила во время секса с мужчиной. После мы оба чувствовали себя несколько растерянно, но первые же слова разрушили эту неловкость.
- Знаешь, всегда хотел сделать с тобой что-то подобное, особенно после совместных заседаний, - сказал он и рассмеялся.
- Что, я настолько доставучая? - усмехнулась я.
- Не то слово, - ответил он. - Настолько, что я, пожалуй, еще не отомщен.
И все случилось снова. А потом еще раз. Домой я вернулась ночью, дети спали, Рон тоже. Он привык, что я возвращаюсь с собраний поздно. Странно, но тогда я совсем не ощутила чувства вины.
Не ощущаю его и сейчас. Драко никогда не называет меня по имени, только "Грейнджер" или, в пылу страсти, грязнокровкой. Я тоже называю его только по фамилии. Это создает некую иллюзорную невидимую стену между нами. Прошло больше шести месяцев, и в наших отношениях что-то меняется. Не могу сказать, что довольна этим. Меня пугает изменившийся взгляд Малфоя, то, что он стал более нежен со мной. Меня пугает и то, что я стала чаще думать о нем. Сегодня он какой-то особенно странный. Тянет меня обратно в постель, хотя обычно мы отправляемся по домам сразу после секса. И я послушно ложусь рядом. Утыкаюсь носом в его плечо. Тонкие, почти белые волосы, щекочут мне лицо. За пятнадцать лет Малфой ухитрился отрастить себе шевелюру длиннее, чем была у его отца. И рано поседеть. Мне очень нравится быть с ним вот так, просто рядом, и это, несомненно, не к добру. Он берет меня за запястье левой руки, притягивает его к своему лицу и невообразимо нежно касается губами шрама. В душе все переворачивается с ног на голову, сердце болезненно сжимается. Нет, только не это, только не он, не сейчас. Все же было так хорошо.
- Прости меня, - шепчет он, продолжая ласкать мою руку, - прости. Я ничего не сделал, ничем не помог тебе тогда. Я так виноват...
- Э-э, и что бы ты тогда смог сделать? Не глупи, это не твоя вина. К тому же, это правда. Грязнокровка я и есть. Никаких обид.
- Гермиона, не надо... - просит он.
- К тому же, мне нравится, когда ты так меня называешь, - сознаюсь я, пытаясь прервать пугающий поток нежности.
- Грязнокровка, - произносит он, но вовсе не как ругательство. - Моя грязнокровка.
Потом мы занимаемся любовью. Именно любовью, грешно называть сексом то таинство, которое происходит сейчас между нами. Мы занимаемся любовью в первый и последний раз. Поэтому, как только утихают последние сладкие спазмы, я вскакиваю и начинаю судорожно одеваться.
- Гермиона, - снова зовет он меня по имени, уже второй раз,- что происходит, куда ты? У нас же еще куча времени, и я хотел сказать тебе кое-что важное...
- Я пойду Малфой, - как можно суше выдавливаю я. Получается какой-то испуганный писк.- Мне пора. Это не должно повториться.
- Не должно повториться?! Ты в своем уме, Грейнджер?! Мы только начали! И ты выслушаешь меня, я не дам тебе уйти, пока ты этого не сделаешь!
Наши палочки лежат на прикроватной тумбочке с его стороны, так что я потерянно опускаю плечи и сажусь на краешек кровати, готовясь услышать то, о чем я уже знаю.
- Гермиона Грейнджер, - начинает он с пафосом, но тут же сбивается,- Уизли... к Мерлину Уизли! Грейнджер, я думаю, что в наших отношениях наступил такой момент, когда все уже не может продолжаться как раньше. Мне надоело прятаться по этим крысиным дырам, надоело врать жене и сыну, врать самому себе.
- Малфой... - начинаю я, но он не дает мне договорить.
- Подожди, дослушай. Ты не любишь своего мужа, я не люблю свою жену, наши дети - уже взрослые, и все поймут. Мне надоели эти шпионские игры. Я хочу быть с тобой. Жить с тобой, ложиться спать и просыпаться с тобой рядом. Хочу, чтобы о нас знали. Мне все равно, что скажут и во что мне это обойдется. Я хочу быть с
тобой. И если ты не хочешь того же, скажи мне сейчас.
К концу его пламенной речи по моим щекам ручьем катятся слезы, я то и дело всхлипываю, стараясь не поднимать на него взгляда. Потому что то, что я должна ему сказать и то, чего я хочу - слишком разные вещи. Я должна сказать ему, должна... но почему-то не могу.
- Драко, - говорю я сквозь всхлипы, - я хочу быть с тобой. Но не могу. Нельзя.
- Что за бред, Грейнджер?!! Не можешь?! Да кто тебе запретит?- кажется, он в шоке от моего поведения.
- Я сама. Драко, это... понимаешь, все мужчины, к которым я что-то чувствовала, все они умерли, и, мне кажется, из-за того, что были рядом со мной, из-за того, что у нас были отношения. Из-за меня.
- Что за...?
- Понимаю, это звучит как бред, но я, кажется, проклята, Малфой. На мне какой-нибудь долбаный "венец", не безбрачия, конечно, а гораздо хуже...
- Мерлин Великий, что ты несешь?! Ты сама подумай, какое еще проклятие? Если бы оно было, я или твой муж, или комиссия министерства - кто-нибудь обязательно бы заметил. Ты же умная женщина, Гермиона, как ты можешь в такое верить? - он придвигается ближе ко мне и обнимает за плечи.
- Но они все, Сириус, Северус... - шепчу я.
- Северус? - голос у Малфоя удивленный. Да, я же никогда не говорила ему о тех, с кем была до него. - Гермиона, но шла война. А быть шпионом на войне - крайне опасное занятие. Они погибли только потому, что таковы были обстоятельства. При чем тут ты? При чем тут какое то проклятие?
Он продолжает говорить, приводить доводы, и я понемногу успокаиваюсь. Так хочется поверить. Может, он прав? Мало ли что я придумала себе, будучи глупой девчонкой? Какой смысл портить себе жизнь и дальше, боясь непонятно чего?
- Все будет хорошо, милая, у нас все будет хорошо, - шепчет он мне в волосы, его руки гладят мои, - никаких проклятий, ничего такого, ты мне веришь?
- Хочу верить, - шепчу я в ответ, прижимаясь к нему крепче, - хочу, но боюсь. Давай еще немного подождем, и если ничего не случится...
- Хорошо, - отвечает он немного невнятно, его губы уже скользят по моей шее, - договорились. Только долго я ждать не намерен. Не больше недели. Ты моя, грязнокровка. Только моя! Я больше не хочу делить тебя ни с кем.
Я уже говорила, что моя жизнь - дерьмо, кажется? Или еще нет? Так вот, моя жизнь - полное дерьмо. Потому что оказалось, что неделя - слишком долгий срок. Все произошло спустя всего два дня. Поздний вечер, я сижу в гостиной с книгой. И тут внезапный вызов по каминной сети. Поместье Малфоев. Увидев заплаканное лицо Астории, я сначала решила, что Драко не сдержал слова, и все рассказал. Но нет.
- Он был весь в крови, Гермиона, они забрали его в Мунго, обещают сделать все возможное. Преступника ищут, я не понимаю, просто не понимаю, как он мог пробраться к дому? - рыдает она, размазывая слезы по красивому ухоженному лицу. А во мне обрывается последняя ниточка надежды.
- Я сейчас буду, только оденусь, - говорю я, с трудом пытаясь держать лицо.
- Ты лучше отправляйся сразу в Мунго, я пока должна оставаться в поместье, сейчас прибудут еще авроры, будут искать виновника, вдруг он еще здесь? Да и Скорпи в шоке, я...
- Конечно, я напишу тебе из больницы, когда будет что-либо известно, - говорю я, и направляюсь в спальню - одеться. Руки трясутся, перед глазами плывет. Прибыв в Мунго, справляюсь о здоровье лорда Малфоя. И узнаю, наконец, что именно случилось. Какой-то волшебник, осужденный Визенгамотом пять лет назад, освободился из Азкабана. И отправился мстить тому, кто, по его мнению, был виновен в его несчастьях - Малфою. Дело потребовало длительной подготовки, проникнуть на территорию поместья почти невозможно. Потратив кучу магических сил и амулетов, саму месть злоумышленник решил осуществить предельно просто. Бросил взрывное устройство в окно библиотеки. Малфоя спасло то, что в момент взрыва он уже выходил из помещения. Но полученные ранения, в основном, осколочные, все равно были очень серьёзны. Но на данный момент почти все повреждения устранены, состояние больного - стабильное. И да, к нему можно.
Я долго стою перед дверью, не решаясь войти. Не хочу говорить с ним, потому что придется сказать ему, что мы не можем быть вместе. Чертово проклятие, кажется, существует на самом деле. По крайней мере, я не хочу проводить еще эксперименты. Достаточно и этого. Из палаты выскальзывает медсестричка, окидывает меня взглядом и громко восклицает:
- Миссис Уизли! Как хорошо, что вы пришли. Сэр Малфой звал вас.
Ну, все, теперь придется заходить, ее не услышит только глухой. И как она ухитрилась узнать в непричесанном привидении знаменитую Гермиону Уизли? Ума не приложу. Медленно захожу в палату, Малфой лежит на широкой койке, он укрыт белыми простынями. Голова его забинтована, на лице и руках
ссадины. Внешними повреждениями еще не занимались. Глаза закрыты, но он не спит. Подхожу, осторожно беру его за руку, он открывает один глаз. Видит меня и пытается сесть, но лицо искажается гримасой боли, и он почти падает обратно.
- Не вставай, тебе нельзя, - говорю я. В уголках глаз начинают скапливаться слезы, но мне нельзя плакать. Не сейчас.
- Гермиона, - говорит он умоляюще, и я понимаю, что он хочет сказать. - Не делай поспешных выводов! Это случайность. Могло произойти с кем угодно, хоть с твоим мужем, хоть с Кингсли.
- Но призошло с тобой, - отвечаю, уже не в силах сдерживать слезы, и, отпустив его руку, начинаю отступать к двери. - И я не хочу, чтобы ты умер, Драко. Кто угодно, только не ты.
-Подожди!- кричит он, пытаясь сесть на кровати, губы кривятся от боли.- Подожди, не уходи! Это случайность!
Я молча отступаю к двери, пытаясь унять боль, которая разрывает мою душу на части. Интересно, кому из нас сейчас больнее?
- Гермиона, не уходи! Я люблю тебя, дьявол тебя побери, грязнокровка! Я люблю тебя!
- Я тоже тебя люблю, Малфой! И именно поэтому я должна уйти, - отвечаю я и ,наконец, нащупываю дверную ручку. - Береги себя!
В коридоре я прислоняюсь к стене, слезы застилают глаза, ни черта не видно. Ноги трясутся. Руки тоже. Запускаю руки в волосы, стараясь не слушать доносящихся из палаты криков. Потом вытираю слезы, и быстрым шагом направляюсь к выходу. Встречные посетители и персонал больницы шарахаются от меня в стороны. Наверное, я ужасно выгляжу. Но мне наплевать. У стойки администратора вспоминаю, что обещала послать Астории сову.
- Пожалуйста, сообщите миссис Малфой о состоянии ее мужа, - прошу я молодого человека в синей форме. - Я обещала отправить ей сову.
- Конечно, сию минуту, - кивает он.
И я ухожу, не глядя по сторонам и под ноги пересекаю довольно людную улицу, потом вспоминаю, что аппарировать при магглах - верх наглости даже для меня, и сворачиваю в какой-то переулок. Там, по счастью, ни души.
"Кабанья Голова" встречает меня "ароматами" дешевого табака, перегара и пролитого пива. Сажусь за стойку и молча киваю Аберфорту. Он понимающе ставит передо мной пинту эля, которую я выпиваю одним глотком. Передо мной появляется новая, полная кружка.
- Что, бросил он тебя?- сочувственно говорит Аберфорт, и я даже не удивляюсь тому, что он, похоже, все знает.
- Не-а, - тяну я, смахивая слезы в темный эль.
- А что тогда? - искренне удивляется мой собеседник.
- Я его, - буркаю я и хлюпаю носом. Аберфорт протягивает мне платок.
- Ну и дура! - резюмирует он, и я от неожиданности даже всхлипывать перестаю.
- Дура,- соглашаюсь,- но так было надо.
Дома тишина и покой. Взбаламученное визитом Астории семейство, в лице Рона и Рози (Хьюго гостит у Поттеров) восседает в гостиной, в ожидании меня, разгадывая маггловский кроссворд. Судя по всему, дело идет туго.
- Его поймали, - сообщает мне Рон, поднимаясь ко мне навстречу. Забирает сумку и заботливо усаживает на диван. - На территории поместья, лежал под кустом в полном отрубе, сработало все-таки какое-то охранное заклинание. Лучше поздно, чем никогда. Как хорек?
- Жить будет, - буркаю я, не в силах выдавить из себя что-нибудь еще.
- Хорошо, надо сообщить Астории, чтобы не волновалась.
- Я уже послала ей сову из больницы, - отвечаю, стараясь уследить за интонациями в голосе.
- Отлично, - кивает Рон, - а теперь, может тебе еще немного выпить? Неважно выглядишь, устала?
- Устала, - говорю, радуясь толстокожести своего супруга. Устала - это мягко сказано. Я в шоке, в пустоте, в нигде. Но это - мое личное дело. Больше ничье. Поэтому стоит надеть маску "любящая мать и жена", без нее мне теперь никуда. - Налей мне чего-нибудь, что горит. И давайте уже сюда ваш кроссворд, опять ведь ни слова угадать не можете.
- А вот и нет, - радостно улыбается Рози, - мы почти весь отгадали. Только вот что это такое, прибор для приготовления пищи, двенадцать букв? Длиннющий, зараза, а непонятно.
- Электрогриль, - разок глянув на кроссворд ответствую я, отпивая джин из высокого стакана.
- Спасибо, мамочка! - радуется Роз, вписывая ответ.
- Ты у нас такая умная, Миа, - говорит Рон, обнимая меня за плечи.
Сердце на мгновение испуганно екает, но тотчас успокаивается. Это же Рон. Мой Рон. И с ним, Мерлин свидетель, пока я жива, никогда ничего не случится.
Я не могу поверить в происходящее. Даже теперь, сидя в старой палатке посреди леса, я все еще надеюсь, что мне снится сон. Или я подхватила малярию, и у меня галлюцинации. Но все настолько хреново, что происходящее может быть только реальностью.
На похоронах Дамблодора были все, кроме меня. Я хоронила родителей. Сама договорилась с маггловским агентством, потому что профессор Макгонагалл была занята совсем другими делами. Теперь меня ничто не держало в Хогвартсе. И я навязалась помогать Гарри в поиске хоркруксов. Заняться чем угодно, лишь бы не видеть Северуса, лишь бы не думать о том, насколько его слова разошлись с делами. Не мог же Дамблдор на самом деле попросить убить себя? Или мог?
Северус. Я обещала ему верить. Что бы не случилось. И вот теперь у меня, похоже, не получится исполнить свое обещание. Я же не знала, что случится такое. В это почти невозможно поверить. Но пока у меня еще есть это маленькое "почти". Где-то в глубине души я знаю (не думаю, не догадываюсь, именно знаю), что он говорил мне те слова совершенно искренне. Но жить сейчас с подобным знанием - слишком больно. Поэтому я делаю вид (даже для себя самой), что верю в предательство Снейпа. И у меня получается не вздрагивать, когда Гарри в очередной раз говорит то, что говорит сейчас.
- Я знал, всегда знал, что он сделает что-то подобное. Но меня никто не слушал! Никто! Даже директор.
Я ничего не отвечаю. Да ему и не нужен ответ, Гарри теперь частенько говорит сам с собой. С тех пор, как от нас ушел Рон. С тех пор, как сломалась его палочка. И объяснить Гарри, что его жизнь ценнее палочки - почти невыполнимый квест. Так что я даже не пыталась оправдаться. Мы вдвоем уже достаточно давно, но от этого не становимся ближе. Медальон испортит характер любому, так что мы по очереди бросаемся друг на друга с обвинениями, а чаще всего - отсиживаемся по разным углам палатки, пытаясь не поцапаться.
Предательство Рона сильно задело нас обоих. Не последняя капля, но что-то очень похожее. Порой мне начинает казаться, что Гарри сдался, что он больше не хочет ничего искать, не хочет сражаться. Но это, конечно, не так. Просто у него почти не осталось на это сил. А у меня - не осталось совсем. Я двигаюсь, готовлю, читаю, разглядываю карты - только для того, чтобы не думать о Нем. О мотивах его поступков, о том, каково сейчас приходится ему. Потому что, если Северус не соврал мне, то не хотела бы я оказаться сейчас на его месте. И это учитывая тот факт, что мне тоже несладко.
Меня бесит, что Рон приревновал меня к Гарри. Как будто я давала ему повод считать себя его собственностью. Нет, я, конечно, люблю их, своих мальчишек, но только как друзей или братьев. Впрочем, думаю я со злорадной ухмылкой, в чем-то Рон прав. Если бы я выбирала себе мужчину из них с Гарри, то это был бы не Уизли. Сто процентов из ста.
- Гермиона, - прерывает мои мысли Гарри, - давай сюда медальон. Хватит на сегодня, на тебе уже лица нет.
- На мне его и так нет, - криво улыбаюсь я.
Но медальон отдаю, конечно. Задумчиво наблюдаю, как Гарри кладет его на стол. Не вешает себе на шею. Странно, но вполне объяснимо. Нам обоим нужен отдых, и уже давно. Какое-то время мы молчим, приводя мысли и чувства в порядок - насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах. Но Гарри нарушает молчание.
- Знаешь, иногда мне начинает казаться, что все это бессмысленно. Мы не знаем толком, что искать и где. Мы не настолько сильные волшебники, чтобы справиться своими силами даже с кучкой Упивающихся, не то что с Волдемортом. Я не понимаю, на что рассчитывал Дамблдор? Как я смогу победить? Я же просто подросток, которому однажды повезло.
- Ты сможешь Гарри, - говорю я, сдерживая слезы. Потому что я полностью согласна с его высказываниями. Но ему этого знать нельзя, иначе... даже подумать страшно, что будет, если Гарри Поттер лишится последней поддержки. - Ты сделаешь это ради всех нас. И, в первую очередь, ради себя самого. Чтобы ты мог жить, не оглядываясь по сторонам, чтобы твои дети никогда не ощутили того ужаса, что ощущаем сейчас мы. Ты сможешь и ты должен.
- Да, должен, - кивает он, подсаживаясь ближе и укладывая голову мне на колени.
Я снимаю с него очки и запускаю руку в спутанные черные лохмы. Надо бы его подстричь. Или расчесать, хотя бы. Его глаза без очков оказываются больше и зеленее, чем я привыкла их видеть. Надо же, никогда не видела его глаза так близко. Он смотрит на меня, почти не мигая, левый глаз слегка "плавает". Без очков Гарри кажется милым и беззащитным.
- Давай спрячемся, - шепчет он, - в этом лесу или в каком нибудь другом. Вообще сбежим из Англии. Куда угодно. Хоть в Мексику. В маггловских фильмах преступники почему-то убегают именно в Мексику. Будем скитаться по прериям и питаться кактусами.
- Кактусами и неудачливыми одинокими путниками, - подхватываю я , начиная хихикать. - Согласна. Конечно, запросто. Я и сама не против.
Гарри приподнимается на локтях и теперь его лицо опасно близко к моему.
- Гермиона, - снова шепчет он, на этот раз немного хрипло,- я так устал. . .
- Я тоже, - шепчу я, легким нажатием руки на макушку возвращая его голову к себе на колени. - Я тоже. Но это не повод. Ты не со мной хочешь быть, с Джинни. Вспомни о ней. Вспомни, чего ты хочешь на самом деле. Мы слишком долго наедине, в изоляции. Мы начинаем забывать о тех, кто далеко. Но это неправильно.
- Вообще-то, - обиженно бормочет Гарри, не пытаясь снова подняться, - вообще-то, сейчас я хочу быть именно с тобой.
- Сейчас - главное слово в этой фразе, - улыбаюсь, пытаясь сгладить возникшее напряжение и неловкость.
- Наверное . . . - неуверенно отвечает он. И тут же подскакивает, чуть было не наткнувшись лбом на мой подбородок. - Смотри, Гермиона, там какой то свет, за деревьями. Дай мне свою палочку. Я пойду, проверю, что это, а ты оставайся здесь, - шипит он и растворяется в вечерних сумерках.
Возвращается он нескоро, весь мокрый и не один. Рядом с ним стоит, неловко переминаясь с ноги на ногу, Рон Уизли, сжимающий в руке меч.
Не хочу вспоминать о том, что было дальше. Это как-то слишком даже для меня. Зато теперь, Грейнджер, у тебя всегда будет при себе напоминание о том, кто ты такая, - горько ухмыляюсь я своему отражению в зеркале. На левой руке чуть выше кисти навсегда останется клеймо. Грязнокровка. Непроизвольная улыбка скользит по лицу. Так звал меня Сириус. Медленно застегиваю пуговицы на пиджаке белого брючного костюма - моего свадебного "платья". Миссис Рон Уизли. По-идиотски звучит. Но я слишком хорошо осознаю, зачем я иду на это.
Северус, чертов, блядь, долбаный Северус Снейп умер на руках у Гарри в тот день, день Последней Битвы, как его теперь величают репортеры и политики. Глядя в его, Поттера, зеленые,блядь, глазищи. Оставив ему свои воспоминания, полные розовых соплей, пролитых по Лили Эванс. Но это бы все ничего, но, как выяснилось, Северус таки не соврал мне тогда, после нашей первой и последней близости. Дамблдор сам попросил его. Эвтаназия по магически, мать его. А, значит, он не соврал и в другом. "Если тебе когда-нибудь кто-нибудь скажет, что в своей жизни я любил только одну женщину - Лили Эванс, знай, что это не так. Лили осталась в прошлом." - звучат в моей голове его слова, и теперь я точно знаю, зачем он мне это сказал. Но уверенности нет все равно, хоть бейся об стену головой. Да и к чему мне теперь эта уверенность, если его больше нет в этом мире. Как Сириуса.
- Ты тоже бросил меня, - злобно шепчу я его надгробному камню, - сначала Сириус, потом ты. Сволочи. Это что же, прямо проклятие какое-то.
И тут я замираю, испуганно вслушиваясь в эхо собственных слов. Проклятие. А вдруг? Может и в самом деле? Мужчины, котрые были мне небезразличны, которые были важны для меня (не знаю уж, как я для них), они оба умерли. О, если это так, то мне и впрямь стоит быть осторожной. Не хотелось бы, чтобы по моей вине погиб кто-то еще. Может, это и глупость, кто знает.
Спустя пару месяцев после победы, мне делают сразу два предложения. Как ожидаемо. И я отвечаю "нет" тому, кому с радостью бы ответила согласием. Потому что на свете не осталось более близкого мне человека. Я устала терять. Нет, я, конечно же, волнуюсь за Рона, но... уверена, с ним точно ничего не случится. А быть одной... кажется, я уже говорила об этом. Ну не умею я, и все тут.
Хорошее дело браком не назовут. Вскоре я убеждаюсь в справедливости и этой поговорки. У нас с Роном не клеится совместная жизнь. Вернее, все хорошо, но вот в постели... Нет, первый год совместной жизни все было неплохо: юные организмы, гормоны, фактор новизны. Правда, я ни разу не получала оргазма во время секса, но это на тот момент не казалось мне таким уж важным. В конце концов, всегда есть душ и собственные пальцы. А потом родилась Рози, и я какое-то время занималась только ею, отставив в сторону наши с Роном потребности. А когда решила возобновить сексуальную жизнь, выяснилось, что теперь муж лишь раздражает меня и, порой, даже вызывает чувство брезгливости. Он слишком... нежный, что ли? Слишком милый, боится причинить мне боль, все такое. Его поцелуи - слишком влажные, объятия - неуверенные, будто он не считает меня полностью своей. В нем слишком много этих "слишком" и неуверенности. И мне все чаще вспоминается поцелуй Сириуса, собственнический, властный. И секс с Северусом - на грани изнасилования (вот только кого кем?), с крепкими объятиями, болью, которой мне теперь так не хватает, и полным единеним душ и тел. Болью, вот именно. Именно она была воспринята мною как доказательство принадлежности любимому человеку. И что мне делать теперь - непонятно. Видимо, жить, как живу. Ведь в остальном Рон - идеальный отец и муж. И мне приходит в голову очередная идиотская мысль: может быть, после рождения второго ребенка все вернется на круги своя, и меня хотя бы перестанет тошнить от своего супруга?
8
Пробуждение выдалось не из приятных. Голова раскалывается, тошнит, неимоверно хочется пить. Рядом похрапывает мой законный супруг. Мерлин, это сколько же я выпила, если мы завершили празднование годовщины свадьбы в одной постели? Так, теперь надо хотя бы сесть. О, получилось! Правда, затошнило еще сильнее, но это ничего. Трансфигурирую будильник в огромную кружку. Нет, все-таки Агуаменти - самое лучшее заклинание на свете! После второй кружки воды пожар в моей личной вселенной, кажется, временно потушен. Медленно встаю, стараясь не делать резких движений. Тело уже не то, что в юности, подобных издевательств ох как не любит. Хорошо, что дети остались у Молли. Готовить завтрак я сейчас точно не в состоянии. Открываю окно, в надежде обрести хоть немного прохлады, но август в этом году необычно жаркий. Нет сил даже на то, чтобы доползти до душа. Возвращаюсь обратно в кровать, дабы попытаться поспать еще немного. И тут срабатывает каминная сеть. Ну, конечно же, Поттеры. Кажется вчера, по пьяной лавочке, я предложила им провести сегодняшний день вместе. И, похоже, они согласились.
- Рон, вставай! Ну, вставай же, у нас гости! - трясу я за плечо свою вторую половину. Половина ворчит, морщится, но открывает глаза.
- Судя по тому, что у меня болит голова и я в твоей спальне, погуляли мы вчера неплохо, да? - жмурится он от яркого света.
- Не то слово, твоя мама будет нам это припоминать еще долго! Вставай, тормоз, одевайся. Или ты собираешься шокировать нас всех бесплатным утренним стриптизом?
- Всех? - трясет головой это чудовище. - А-а, Гарри и Джинни, как же я забыл.
За кофе, заботливо сваренным для нашей страдающей кампании непьющей Джинни, выясняется, что мужчины договорились пойти сегодня на квиддичный матч, а у нас с миссис Поттер намечается самый настоящий девичник. С ума сойти. Как я ухитрилась подписаться на такое? Никогда больше не буду столько пить. Наконец, Гарри и Рон уходят, пожелав нам приятного времяпровождения. Смешно. Слово "приятное" ассоциируется у меня сейчас с бассейном, полным холодной питьевой воды. Но я же с Джинни, а значит, подобное мне сегодня не светит. Она, конечно же, тащит меня в духоту магазинов Косого переулка, по улицам, залитым палящим солнцем, не переставая трещать на ходу. Ни на минуту. Боги, за что мне этот ад? Зато в итоге мы оказываемся в кафе, и это настоящее спасение. Раз уж похмелиться мне не светит, так хоть мороженого поем. Восемь-девять шариков, то, что нужно.
- Почему ты не купила для Рози ту мантию, она была такая красивая! - щебечет этот рыжий клубок позитива.
- Потому что мне не на кого ее померить, ежу же ясно, - невнятно бормочу я сквозь мороженое.
- Так можно же подогнать, заклинанием! - отмахивается она от моих оправданий. Сучка. Будто не знает, что бытовые заклинания - не мой конек. Я как-то пыталась укоротить брюки для Рона. Теперь у нас есть первые в мире абсолютно герметичные брюки, без единого отверстия. Хотя, Джинни никогда никого не подкалывает, просто не умеет этого. Или даже вовсе не способна на такое. Так что она, скорее всего, просто забыла об этом прискорбном факте из жизни героини войны. Да, я такая. Убить заклинанием - запросто, прочесть древние руны - пара секунд, а штаны подшить - это не ко мне.
- Джин, я не умею, ты же знаешь. В итоге получится что-нибудь вроде наряда для куклы, не иначе!
- Ну, ты могла бы попросить меня, - бесхитростно говорит она. Видимо, и впрямь не понимает, что мне неприятно это слышать.
- Нет, дорогая, спасибо, но Роз не любит, если я покупаю ей вещи без ее личного участия. Подросток, что поделаешь.
- Это точно! Дети - они такие, - хихикает Джинни, непроизвольно поглаживая себя по слегка округлившемуся животу. Надо же, а я и не замечала, что она снова беременна.
Выразительно смотрю на живот, затем ей в глаза, потом - опять на живот. Она смущенно улыбается.
- Вы когда собирались рассказать? - спрашиваю я, будто меня это интересует. На самом деле, мне сейчас все по барабану.
- Да сегодня и собирались, только вечером, вместе. Не думала, что уже так заметно.
- Поздравляю! Безумно рада за вас! - говорю я, пытаясь мило улыбаться.
Голова все еще раскалывается, мне не до ее пуза, если честно. И вообще, это же кошмар, если вдуматься. У Поттеров уже четверо детей, этот будет пятым. Бедняга Гарри, он как-то жаловался мне, что времени на отдых почти совсем нет. Но я-то знаю, что задевает меня в этой ситуации больше всего. Тот факт, что они оба, что бы ни говорили, как бы не плакались на усталость, просто светятся от счастья. И это не спрячешь. Они и сейчас, через пятнадцать долгих лет, любят друг друга. И мне банально завидно. А еще - просто непонятно. Разве так вообще бывает?
- Ты когда-нибудь думала об измене, Джин?- спросила я ее однажды.
Никогда и ни у кого больше я не видела настолько удивленного и растерянного взгляда.
- Нет, конечно! Да и к чему мне это. Я люблю Гарри, он любит меня. Зачем мне еще кто-то?
Джинни, несомненно, ангел во плоти. И мне как-то даже неудобно перед ней за то, что я такая. За то, что не умею использовать бытовую магию, готовлю, только если дома дети, поглядываю на других мужчин, иногда выпиваю, временами грязно ругаюсь и слишком много времени отдаю работе и книгам. За то, что я такая никудышная жена и мать. Мне иногда кажется, она считает, что ее брат, несомненно, достоин большего. Странно, что у него другое мнение по этому поводу. Хотя, на самом деле, она так не думает. Скорее всего. Джинни слишком добра, и от осознания этого факта мне становится неудобно перед собой. Я не люблю с ней встречаться. Рядом с Джинни Поттер я чувствую себя ущербной.
Поэтому, когда поздно вечером за четой Поттеров закрывается дверь, я выдыхаю с облегчением. Теперь можно взять пару-тройку книг, свернуться калачиком на диване и попытаться ни о чем не думать.
- Ты так не любишь гостей, Миа? - подкалывает меня Рон.
- Люблю, но не с похмелья. Твоя сестра протащила меня за собой по всем магазинам, что попались нам на пути. Меня чуть не стошнило на новую коллекцию мантий от мадам Малкин!
Рон так заразительно смеется, что я тоже улыбаюсь уголком рта. Как же здорово, что они ушли! С Роном мне хорошо и спокойно. Он почти никогда не осуждает меня за "неидеальность". За пятнадцать совместно прожитых лет мы привыкли к недостаткам и слабостям друг друга, притерлись, как детали часового механизма. На Рона всегда можно положиться. А то, что мы уже десять лет спим в разных комнатах и занимаемся сексом не чаще раза в месяц - так что с того? Многие из наших знакомых пар живут именно так. Но не Гарри и Джинни, конечно. Я не знаю, есть ли у Рона кто-то на стороне. Мне все равно, если честно. Но чувство собственничества - вещь суровая, поэтому я и не хочу знать, во избежание, так сказать. И еще меньше хочу, чтобы муж узнал о моей измене. О моих регулярных изменах. Правда, с одним и тем же мужчиной, но не думаю, что Рона утешило бы подобное постоянство. Потому что мой любовник - Драко Малфой. Мы встречаемся уже полгода, в маггловских гостиницах. Если о нашей связи узнают, это здорово дискредитирует действующего главу Визенгамота лорда Малфоя и главу Отдела Тайн Гермиону Уизли. Не говоря уже о том, что Астория Малфой - моя хорошая подруга. Да и Рон едва ли простит мне ТАКУЮ измену. С кем угодно, но не со слизеринским "хорьком". Поэтому мы предельно осторожны.
Это началось после одного из заседаний попечительского совета, на котором мы с Малфоем поругались в пух и прах, обсуждая финансирование Хогвартса на следующий год. Зал заседаний мы покинули, не переставая ругаться. Потом продолжили выяснение отношений в "Кабаньей Голове". Между пятой и шестой рюмкой мы перестали говорить друг другу "сэр" и "миссис". А после девятой оказались в какой-то занюханной гостинице. А потом, в комнате с пыльными шторами, (честное слово, когда Малфой занавешивал окно, в воздух поднялось целое облако), выяснение отношений продолжилось весьма ожидаемым способом. Малфой был жестким, почти жестоким. Он взял меня сзади, у стены, будто не решаясь посмотреть в лицо своему падению. Он входил в меня резко и глубоко. Он до боли оттягивал мои волосы и шептал на ухо всякие гадости. Он назвал меня грязнокровкой. Я кончила. Первый раз в жизни кончила во время секса с мужчиной. После мы оба чувствовали себя несколько растерянно, но первые же слова разрушили эту неловкость.
- Знаешь, всегда хотел сделать с тобой что-то подобное, особенно после совместных заседаний, - сказал он и рассмеялся.
- Что, я настолько доставучая? - усмехнулась я.
- Не то слово, - ответил он. - Настолько, что я, пожалуй, еще не отомщен.
И все случилось снова. А потом еще раз. Домой я вернулась ночью, дети спали, Рон тоже. Он привык, что я возвращаюсь с собраний поздно. Странно, но тогда я совсем не ощутила чувства вины.
Не ощущаю его и сейчас. Драко никогда не называет меня по имени, только "Грейнджер" или, в пылу страсти, грязнокровкой. Я тоже называю его только по фамилии. Это создает некую иллюзорную невидимую стену между нами. Прошло больше шести месяцев, и в наших отношениях что-то меняется. Не могу сказать, что довольна этим. Меня пугает изменившийся взгляд Малфоя, то, что он стал более нежен со мной. Меня пугает и то, что я стала чаще думать о нем. Сегодня он какой-то особенно странный. Тянет меня обратно в постель, хотя обычно мы отправляемся по домам сразу после секса. И я послушно ложусь рядом. Утыкаюсь носом в его плечо. Тонкие, почти белые волосы, щекочут мне лицо. За пятнадцать лет Малфой ухитрился отрастить себе шевелюру длиннее, чем была у его отца. И рано поседеть. Мне очень нравится быть с ним вот так, просто рядом, и это, несомненно, не к добру. Он берет меня за запястье левой руки, притягивает его к своему лицу и невообразимо нежно касается губами шрама. В душе все переворачивается с ног на голову, сердце болезненно сжимается. Нет, только не это, только не он, не сейчас. Все же было так хорошо.
- Прости меня, - шепчет он, продолжая ласкать мою руку, - прости. Я ничего не сделал, ничем не помог тебе тогда. Я так виноват...
- Э-э, и что бы ты тогда смог сделать? Не глупи, это не твоя вина. К тому же, это правда. Грязнокровка я и есть. Никаких обид.
- Гермиона, не надо... - просит он.
- К тому же, мне нравится, когда ты так меня называешь, - сознаюсь я, пытаясь прервать пугающий поток нежности.
- Грязнокровка, - произносит он, но вовсе не как ругательство. - Моя грязнокровка.
Потом мы занимаемся любовью. Именно любовью, грешно называть сексом то таинство, которое происходит сейчас между нами. Мы занимаемся любовью в первый и последний раз. Поэтому, как только утихают последние сладкие спазмы, я вскакиваю и начинаю судорожно одеваться.
- Гермиона, - снова зовет он меня по имени, уже второй раз,- что происходит, куда ты? У нас же еще куча времени, и я хотел сказать тебе кое-что важное...
- Я пойду Малфой, - как можно суше выдавливаю я. Получается какой-то испуганный писк.- Мне пора. Это не должно повториться.
- Не должно повториться?! Ты в своем уме, Грейнджер?! Мы только начали! И ты выслушаешь меня, я не дам тебе уйти, пока ты этого не сделаешь!
Наши палочки лежат на прикроватной тумбочке с его стороны, так что я потерянно опускаю плечи и сажусь на краешек кровати, готовясь услышать то, о чем я уже знаю.
- Гермиона Грейнджер, - начинает он с пафосом, но тут же сбивается,- Уизли... к Мерлину Уизли! Грейнджер, я думаю, что в наших отношениях наступил такой момент, когда все уже не может продолжаться как раньше. Мне надоело прятаться по этим крысиным дырам, надоело врать жене и сыну, врать самому себе.
- Малфой... - начинаю я, но он не дает мне договорить.
- Подожди, дослушай. Ты не любишь своего мужа, я не люблю свою жену, наши дети - уже взрослые, и все поймут. Мне надоели эти шпионские игры. Я хочу быть с тобой. Жить с тобой, ложиться спать и просыпаться с тобой рядом. Хочу, чтобы о нас знали. Мне все равно, что скажут и во что мне это обойдется. Я хочу быть с
тобой. И если ты не хочешь того же, скажи мне сейчас.
К концу его пламенной речи по моим щекам ручьем катятся слезы, я то и дело всхлипываю, стараясь не поднимать на него взгляда. Потому что то, что я должна ему сказать и то, чего я хочу - слишком разные вещи. Я должна сказать ему, должна... но почему-то не могу.
- Драко, - говорю я сквозь всхлипы, - я хочу быть с тобой. Но не могу. Нельзя.
- Что за бред, Грейнджер?!! Не можешь?! Да кто тебе запретит?- кажется, он в шоке от моего поведения.
- Я сама. Драко, это... понимаешь, все мужчины, к которым я что-то чувствовала, все они умерли, и, мне кажется, из-за того, что были рядом со мной, из-за того, что у нас были отношения. Из-за меня.
- Что за...?
- Понимаю, это звучит как бред, но я, кажется, проклята, Малфой. На мне какой-нибудь долбаный "венец", не безбрачия, конечно, а гораздо хуже...
- Мерлин Великий, что ты несешь?! Ты сама подумай, какое еще проклятие? Если бы оно было, я или твой муж, или комиссия министерства - кто-нибудь обязательно бы заметил. Ты же умная женщина, Гермиона, как ты можешь в такое верить? - он придвигается ближе ко мне и обнимает за плечи.
- Но они все, Сириус, Северус... - шепчу я.
- Северус? - голос у Малфоя удивленный. Да, я же никогда не говорила ему о тех, с кем была до него. - Гермиона, но шла война. А быть шпионом на войне - крайне опасное занятие. Они погибли только потому, что таковы были обстоятельства. При чем тут ты? При чем тут какое то проклятие?
Он продолжает говорить, приводить доводы, и я понемногу успокаиваюсь. Так хочется поверить. Может, он прав? Мало ли что я придумала себе, будучи глупой девчонкой? Какой смысл портить себе жизнь и дальше, боясь непонятно чего?
- Все будет хорошо, милая, у нас все будет хорошо, - шепчет он мне в волосы, его руки гладят мои, - никаких проклятий, ничего такого, ты мне веришь?
- Хочу верить, - шепчу я в ответ, прижимаясь к нему крепче, - хочу, но боюсь. Давай еще немного подождем, и если ничего не случится...
- Хорошо, - отвечает он немного невнятно, его губы уже скользят по моей шее, - договорились. Только долго я ждать не намерен. Не больше недели. Ты моя, грязнокровка. Только моя! Я больше не хочу делить тебя ни с кем.
Я уже говорила, что моя жизнь - дерьмо, кажется? Или еще нет? Так вот, моя жизнь - полное дерьмо. Потому что оказалось, что неделя - слишком долгий срок. Все произошло спустя всего два дня. Поздний вечер, я сижу в гостиной с книгой. И тут внезапный вызов по каминной сети. Поместье Малфоев. Увидев заплаканное лицо Астории, я сначала решила, что Драко не сдержал слова, и все рассказал. Но нет.
- Он был весь в крови, Гермиона, они забрали его в Мунго, обещают сделать все возможное. Преступника ищут, я не понимаю, просто не понимаю, как он мог пробраться к дому? - рыдает она, размазывая слезы по красивому ухоженному лицу. А во мне обрывается последняя ниточка надежды.
- Я сейчас буду, только оденусь, - говорю я, с трудом пытаясь держать лицо.
- Ты лучше отправляйся сразу в Мунго, я пока должна оставаться в поместье, сейчас прибудут еще авроры, будут искать виновника, вдруг он еще здесь? Да и Скорпи в шоке, я...
- Конечно, я напишу тебе из больницы, когда будет что-либо известно, - говорю я, и направляюсь в спальню - одеться. Руки трясутся, перед глазами плывет. Прибыв в Мунго, справляюсь о здоровье лорда Малфоя. И узнаю, наконец, что именно случилось. Какой-то волшебник, осужденный Визенгамотом пять лет назад, освободился из Азкабана. И отправился мстить тому, кто, по его мнению, был виновен в его несчастьях - Малфою. Дело потребовало длительной подготовки, проникнуть на территорию поместья почти невозможно. Потратив кучу магических сил и амулетов, саму месть злоумышленник решил осуществить предельно просто. Бросил взрывное устройство в окно библиотеки. Малфоя спасло то, что в момент взрыва он уже выходил из помещения. Но полученные ранения, в основном, осколочные, все равно были очень серьёзны. Но на данный момент почти все повреждения устранены, состояние больного - стабильное. И да, к нему можно.
Я долго стою перед дверью, не решаясь войти. Не хочу говорить с ним, потому что придется сказать ему, что мы не можем быть вместе. Чертово проклятие, кажется, существует на самом деле. По крайней мере, я не хочу проводить еще эксперименты. Достаточно и этого. Из палаты выскальзывает медсестричка, окидывает меня взглядом и громко восклицает:
- Миссис Уизли! Как хорошо, что вы пришли. Сэр Малфой звал вас.
Ну, все, теперь придется заходить, ее не услышит только глухой. И как она ухитрилась узнать в непричесанном привидении знаменитую Гермиону Уизли? Ума не приложу. Медленно захожу в палату, Малфой лежит на широкой койке, он укрыт белыми простынями. Голова его забинтована, на лице и руках
ссадины. Внешними повреждениями еще не занимались. Глаза закрыты, но он не спит. Подхожу, осторожно беру его за руку, он открывает один глаз. Видит меня и пытается сесть, но лицо искажается гримасой боли, и он почти падает обратно.
- Не вставай, тебе нельзя, - говорю я. В уголках глаз начинают скапливаться слезы, но мне нельзя плакать. Не сейчас.
- Гермиона, - говорит он умоляюще, и я понимаю, что он хочет сказать. - Не делай поспешных выводов! Это случайность. Могло произойти с кем угодно, хоть с твоим мужем, хоть с Кингсли.
- Но призошло с тобой, - отвечаю, уже не в силах сдерживать слезы, и, отпустив его руку, начинаю отступать к двери. - И я не хочу, чтобы ты умер, Драко. Кто угодно, только не ты.
-Подожди!- кричит он, пытаясь сесть на кровати, губы кривятся от боли.- Подожди, не уходи! Это случайность!
Я молча отступаю к двери, пытаясь унять боль, которая разрывает мою душу на части. Интересно, кому из нас сейчас больнее?
- Гермиона, не уходи! Я люблю тебя, дьявол тебя побери, грязнокровка! Я люблю тебя!
- Я тоже тебя люблю, Малфой! И именно поэтому я должна уйти, - отвечаю я и ,наконец, нащупываю дверную ручку. - Береги себя!
В коридоре я прислоняюсь к стене, слезы застилают глаза, ни черта не видно. Ноги трясутся. Руки тоже. Запускаю руки в волосы, стараясь не слушать доносящихся из палаты криков. Потом вытираю слезы, и быстрым шагом направляюсь к выходу. Встречные посетители и персонал больницы шарахаются от меня в стороны. Наверное, я ужасно выгляжу. Но мне наплевать. У стойки администратора вспоминаю, что обещала послать Астории сову.
- Пожалуйста, сообщите миссис Малфой о состоянии ее мужа, - прошу я молодого человека в синей форме. - Я обещала отправить ей сову.
- Конечно, сию минуту, - кивает он.
И я ухожу, не глядя по сторонам и под ноги пересекаю довольно людную улицу, потом вспоминаю, что аппарировать при магглах - верх наглости даже для меня, и сворачиваю в какой-то переулок. Там, по счастью, ни души.
"Кабанья Голова" встречает меня "ароматами" дешевого табака, перегара и пролитого пива. Сажусь за стойку и молча киваю Аберфорту. Он понимающе ставит передо мной пинту эля, которую я выпиваю одним глотком. Передо мной появляется новая, полная кружка.
- Что, бросил он тебя?- сочувственно говорит Аберфорт, и я даже не удивляюсь тому, что он, похоже, все знает.
- Не-а, - тяну я, смахивая слезы в темный эль.
- А что тогда? - искренне удивляется мой собеседник.
- Я его, - буркаю я и хлюпаю носом. Аберфорт протягивает мне платок.
- Ну и дура! - резюмирует он, и я от неожиданности даже всхлипывать перестаю.
- Дура,- соглашаюсь,- но так было надо.
Дома тишина и покой. Взбаламученное визитом Астории семейство, в лице Рона и Рози (Хьюго гостит у Поттеров) восседает в гостиной, в ожидании меня, разгадывая маггловский кроссворд. Судя по всему, дело идет туго.
- Его поймали, - сообщает мне Рон, поднимаясь ко мне навстречу. Забирает сумку и заботливо усаживает на диван. - На территории поместья, лежал под кустом в полном отрубе, сработало все-таки какое-то охранное заклинание. Лучше поздно, чем никогда. Как хорек?
- Жить будет, - буркаю я, не в силах выдавить из себя что-нибудь еще.
- Хорошо, надо сообщить Астории, чтобы не волновалась.
- Я уже послала ей сову из больницы, - отвечаю, стараясь уследить за интонациями в голосе.
- Отлично, - кивает Рон, - а теперь, может тебе еще немного выпить? Неважно выглядишь, устала?
- Устала, - говорю, радуясь толстокожести своего супруга. Устала - это мягко сказано. Я в шоке, в пустоте, в нигде. Но это - мое личное дело. Больше ничье. Поэтому стоит надеть маску "любящая мать и жена", без нее мне теперь никуда. - Налей мне чего-нибудь, что горит. И давайте уже сюда ваш кроссворд, опять ведь ни слова угадать не можете.
- А вот и нет, - радостно улыбается Рози, - мы почти весь отгадали. Только вот что это такое, прибор для приготовления пищи, двенадцать букв? Длиннющий, зараза, а непонятно.
- Электрогриль, - разок глянув на кроссворд ответствую я, отпивая джин из высокого стакана.
- Спасибо, мамочка! - радуется Роз, вписывая ответ.
- Ты у нас такая умная, Миа, - говорит Рон, обнимая меня за плечи.
Сердце на мгновение испуганно екает, но тотчас успокаивается. Это же Рон. Мой Рон. И с ним, Мерлин свидетель, пока я жива, никогда ничего не случится.