Суд над Борисом Мироновым. ДОПРОС АНТИФАШИСТА
Коварная это вещь - политический ярлык, которым припечатывают власти своих противников. Тот, на кого такой ярлык навесили, вмиг попадает в касту неприкасаемых, его сторонятся, общения с ним избегают, телефон и адрес стараются забыть. Ведь для окружающих политический ярлык на неблагонадежном для власти человеке что-то вроде таблички «Опасно для жизни». В навешивании политических ярлыков, помнится, поднаторели большевики, как они только ни клеймили неугодных - тут тебе и классово чуждый элемент, и кулацкий прихвостень, и попутчик, и враг народа… Современная власть долго голову не ломала. Попыталась было усилиями министра культуры Швыдкого пометить всю русскую интеллигенцию клеймом «русских фашистов». Не подхватили. Тогда оперативненько и остроумненько изобрели новый «бренд» - «экстремисты». Сработало! И теперь всех неугодных, всех отказывающихся утверждать, что фигура Президента Путина не отбрасывает тени, гневно клеймят экстремистами. Да пусть бы только клеймили! Назови, как говорится, хоть горшком, только в печь не ставь. Да только ведь и судят за убеждения, проклятые, и в тюрьмы сажают, и непосильными денежными штрафами обкладывают. Это чтоб другие поняли - опасно не любить светлоликого, рискованно не лобызать следы его ног.
Присматривать за экстремистами назначили одну общественную организацию, которая с 90-х годов именуется «Антифашистским Центром», она прежде науськивала «органы» на «русских фашистов», а когда ярлык обновили, название организации менять не стали, бренд все-таки. Антифашисты, а их всего-то два старых еврея - Прошечкин и Дашевский - рыскают по книжным магазинам и развалам, выискивают все, что им не нравится, обычно это книги по русскому вопросу, и натравливают следственные органы и прокуратуру на «клятых экстремистов».
А что происходит потом? Вот это мы и узнаем на суде по делу писателя и политика Бориса Миронова, куда главным свидетелем обвинения явился гражданин Дашевский, чтобы решить окончательно мироновский, а заодно и русский вопрос.
В зал судебного присутствия вошёл неопрятного вида дряхлый человек, худой, согбенный, с растрепанными волосами, словно молью, траченными старостью. В руках он держал обтерханный портфель, набитый обличительными бумагами. Свидетель забрался на узкую кафедру и запереминался на ней, словно старый петух на деревенском плетне, тщетно стараясь принять монументальный вид. Судья Сафина терпеливо ждала, благосклонно взирая на суету обживавшего трибуну свидетеля.
«Фамилия моя Дашевский, - тоном провинциального трагика продекламировал он. - Зовут Виктор Юрьевич. Я 1947 года рождения. По профессии преподаватель истории. В настоящее время - пенсионер».
«Вы знакомы с подсудимым Мироновым Борисом Сергеевичем?» - дежурно поинтересовалась судья.
«Однажды в жизни видел», - отрывисто и злобно бросил свидетель.
Далее последовал ритуал свидетельской клятвы с приличествующими ему подписями и начался допрос.
Слово взял государственный обвинитель Рыбак: «Поясните суду, что вам известно по данному делу?».
Свидетель Дашевский начал издалече: «Мы давно поняли, что гражданин Миронов практикует экстремистскую деятельность. В 2012 - 2014 годах наши представители выяснили, что в книжных магазинах Москвы «Библио-глобус», «Молодая гвардия» продают книги Миронова «Битва с игом иудейским» и «Русские. Последний рубеж». Я их лично внимательно прочитал. Мне было поручено известить Московскую прокуратуру о необходимости реагировать на эти издания. Нами было направлено заявление на имя прокурора Центрального административного округа Михаила Юрьевича Устиновского».
Дашевский перевел дыхание, и взял еще более пафосную ноту: «Мы ставили вопрос: «Какие меры будут приняты к книгам Миронова?». Эти книги являются подстрекательством к экстремистской деятельности. Они содержат прямые призывы к свержению конституционной власти силой оружия. Это статья 280-я. Есть признаки и статьи 282-й. Мы указали и на другие обстоятельства. «Русские. Последний рубеж» и «Битва с игом иудейским» эти книги имеют оглавления, и когда мы прочитали названия глав, оказалось, что значительная их часть была опубликована. Главы «Об отношении русских к коренным народам России», «Что делать русским в России», «О необходимости национального восстания», «Приговор убивающим Россию» выходили задолго до публикации книги и эти работы признавались экстремистскими. Всё это мы сообщили прокурору Устиновскому, а в дальнейшем мы узнали, что Замоскворецкий суд в декабре 2014 года признал книги Миронова «Битва с игом иудейским» и «Русские. Последний рубеж» экстремистскими материалами».
Выполнив свой гражданский долг, Дашевский свесил руки с трибуны.
Государственный обвинитель сиял от удовольствия, как начищенный на валенке пятак: «Больше нет вопросов».
В допрос Дашевского включилась сторона защиты. Подсудимый Миронов начал не торопясь: «Скажите, свидетель обвинения, в своём доносе прокурору…». Судья горой вздымается за свидетеля: «Будьте корректны, Миронов, следует употреблять слово «заявление», а не донос». Подсудимый: «Ваша честь, в начале процесса, объявляя о мои правах, Вы указали, что я могу пользоваться родным языком. Мой родной язык - русский. Им я и пользуюсь. Слово «донос» в старом русском праве - сообщение властям о преступлении. В Толковом словаре русского языка Ожегова и Шведовой значится, что донос - тайное обвинительное сообщение представителю власти, начальнику о чьей-либо деятельности. И никаким законом это слово не запрещено. Я могу позволить себе в суде на территории России, где пока ещё государственным языком является русский язык, пользоваться русским языком? Донос - это чисто русское слово, если Вы запрещаете им пользоваться, выносите постановление о запрете».
Судья настаивает: «Соблюдайте корректность, подсудимый!», и Миронов очень корректно, не повышая голоса, продолжает: «Скажите, свидетель обвинения, вот вы в доносе пишете: «Книги экстремистской направленности». Какой смысл Вы вкладываете в понятие «экстремистской направленности»?
О, как воодушевился главный свидетель обвинения. Встрепенувшись и нахохлившись, он затряс своими несвежими бумагами, словно захлопал крыльями, и возопил: «Ваша честь, прошу занести в протокол. Подсудимый меня оскорбил. Мы написали прокурору заявление, а не донос. Прошу занести в протокол!».
Судья успокоила распетушившегося антифашиста: «Каждое ваше слово заносится в протокол», и совсем ласково, тоном психиатра: «Вам был задан вопрос «Что вы понимаете под словом «экстремистская направленность».
Но свидетель Дашевский продолжал митинговать в курятнике: «Донос - это тайное заявление, а мы действуем открыто, мы действуем публично и так будем действовать впредь!». Свидетель верещал с такой убежденностью, словно не прокурору донос написал, а заметку в массовую газету: «А теперь о слове «экстремизм». Откроем федеральный закон «О противодействии экстремизму». В нём всё это предусмотрено. Мы понимаем под экстремистской направленностью ровно то, что написано в законе».
Подсудимый Миронов, с улыбкой приняв скользкий ответ, невозмутимо продолжил: «Вот вы доносите прокурору Устиновскому, что «В этих изданиях проповедуются идеи, направленные на возбуждение национальной ненависти и вражды, и содержатся подстрекательства к захвату власти и насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации» . Укажите кого я подстрекал?».
Теперь Дашевский затоковал не петухом, а тетеревом: «Мы хотим, чтобы наша страна развивалась, как законное государство, где народ может выразить свою волю на выборах и референдумах, чтобы мы жили достойно, и чтобы не было в нашей стране вот таких подстрекателей к свержению основ конституционного строя. Поэтому в нашем заявлении мы указали на те доказательства, что подсудимый совершил не просто подстрекательство, но преступление по статье 280 пункт 1 по признаку, предусматривающему наказание за публичные призывы, и такие призывы имеют место. Подсудимый хочет, чтобы я это всё огласил? Я готов оглашать».
Встревоженно встаёт адвокат Иван Миронов: «Ваша честь, у меня ходатайство о проведении медицинской экспертизы. Я чувствую запах перегара».
Дашевский снова по-петушиному вскидывает голову: «Последний раз я пил 20 лет назад!».
Иван Миронов сочувственно кивает: «Тогда это могут быть медицинские препараты. У свидетеля налицо девиантное поведение и расторможенность».
Весь зал - от судьи до зрителей - шумно втягивает воздух. Такого массового обнюхивания главного свидетеля обвинения суд еще не видал. Лично мне показалось, что в воздухе действительно чем-то пованивало. Может это был перегар, или какой-нибудь транквилизатор, или, может, судейская мышь какая, обожравшись басманной отравы, гнила под трибуной, на которой переминался свидетель?
Судья, ещё раз принюхавшись, оглашает решение: «В ходатайстве отказать. Суд никаких запахов не ощутил». Нетерпеливо тормошит свидетеля: «Вам был задан вопрос кому и в отношении кого были обращены призывы?».
Дашевский заводит старый патефон: «В моём заявлении было сказано, - он зарывается в бумаги, долго ими шелестит и наконец находит нужную, - в книге «Битва с игом иудейским» говорится о российской конституционной власти: «Двадцать лет во главе России - открытые враги России. Не воры, не мошенники, не коррупционеры - именно враги народа, предатели Родины. Убийцы!».
Судья невозмутимо уточняет: «К кому обращены призывы?». Дашевский трагически декламирует, словно вот-вот взрыдает: «Призывы обращены ко всем, кто мог прочитать данные книги. Доказано, что книги гражданина Миронова пользовались спросом, активно раскупались. Я хочу зачитать эти призывы: «Нынешняя российская власть страшнее, горше, убийственней для России, чем фашистская оккупация». Эти призывы обращены ко всем гражданам России».
Подсудимый писатель недоверчиво интересуется: «Вы сами-то читали мои книги?».
Дашевский с отвращением отмахивается: «Да!».
Миронов продолжает: «После прочтения моей книги у вас появилось желание свергнуть эту власть?».
Свидетель саркастически: «Ха-ха. Перед тем как обратиться к органам власти, мы читаем российские законы. Вот я их оглашу: «Преступление считается оконченным с момента публичного распространения материала независимо от того удалось ли побудить кого-либо призывом. Поэтому когда мы поняли экстремистскую направленность этих книг и что своими текстами гражданин Миронов нарушил Конституцию Российской Федерации и статью третью, мы поняли, что преступление совершено. Меня не удалось побудить. Не знаю, кого удалось побудить. Это не имеет никакого значения. Важно, что это было опубликовано и что это призыв!».
Борис Миронов внимательно вглядывается в свидетеля: «Скажите, свидетель обвинения, согласно Конституции Российской Федерации кому принадлежит власть в России, кто является носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации? Её многонациональный народ, не так ли? Это статья тертья Конституции РФ. Получается, согласно Вашему доносу, что я призываю народы России, обратите внимание, не один народ, а именно народы России, вернуть себе власть, то есть, вернуть себе то, что им принадлежит по Основному Закону Российской Федерации. Из Вашего доноса получается, что, призывая народы России вернуть себе власть, я призываю народы России к захвату собственной власти. В таком случае, по-вашему выходит, что власть в России отобрана у народов России. Вы действительно так считаете?». Свидетель Дашевский озадаченно открывает рот, несколько минут ловит им воздух, наконец, выдавливает: «Не-ет. Я, я не знаю, понял ли кто этот вопрос. Предельно ясно из тех текстов, что речь идёт о том, что те граждане, которые являются адресатом гражданина Миронова, чтобы они, эти люди, пустили в ход оружие».
Свидетель решил съехать со скользкой темы, заведшей его в логический тупик. Действительно по Конституции власть принадлежит народу, и обличаемый им Борис Миронов предлагает вернуть власть народу. Тогда у кого же сейчас власть?
Дашевский поклевал носом в бумажках и попытался выкрутиться: «Я хочу пояснить суду, как тут о выборах говорится. Это стоит услышать». Дашевский снова хлопотливо роется в свалке своей макулатуры, словно надеясь найти в ней жемчужное зерно: «Вот нашёл. «Итак - выборы. Выборы - это всегда игра, цирк, балаган, шутовство, это всегда спектакль, в котором кто бы какую роль ни играл, он играет для одного - больше собрать голосов. Давно известно, что народ отдает голос не лучшему, не мудрому, а наиболее искусному игроку, сумевшему подделаться под вкус толпы. Толпа жаждет не правды, не истины, не умного, мудрого слова, толпа жаждет слышать только то, что ей более всего ублажает слух». Свидетель страдальчески возвёл глаза на судью, всем своим видом давая понять, как он оскорблен таким неуважительным отношением писателя к выборам, и не только он, Дашевский, но и весь русский народ: «Более тяжко оскорбить национальное достоинство русского народа, чем это делает этот», - свидетель ненавистно метнул взгляд на подсудимого.
Встал адвокат Иван Миронов, но его опередила судья: «Я делаю вам замечание, свидетель. Вы - в суде и ведите себя корректно».
Дашевский резво изобразил кающегося грешника: «Виноват. Да, народ может ошибиться, может избрать обманщиков, но народ это осознаёт, а не бросается к ружейным пирамидам. Вот если бы у нас была фашистская диктатура, вот тогда бы народ имел право применить оружие».
Миронов прерывает разглагольствования свидетеля: «Покажите мне место в моих статьях, где я согласно вашему доносу, подстрекаю к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации?».
Дашевский величественно: «Вот я держу в руках Конституцию, статья третья, читаю: «Народ осуществляет свою власть непосредственно…».
Судья Сафина прерывает публичное оглашение Конституции: «Вопрос был: какие места в книге Миронова подстрекают?».
«Я уже их читал. Это все слышали», - раздражённо обсекает судью свидетель обвинения. «Я не взял с собой книгу Гитлера «Майн кампф», но Гитлер о жидовской власти беспрерывно пишет, а вот как пишет гражданин Миронов: «На святое дело армия восстанет тогда, когда пусть не весь народ России, но весомая часть его заживет, задышит ожиданием спасительного, освободительного национального восстания и будет молиться на воинов, несущих России освобождение».
Надо сказать, что зал эти строки слушал с удовольствием, не помешало даже сравнение Миронова с Гитлером.
А Дашевский сладострастно продолжает клеймить подсудимого: «У армии не только ружейные пирамиды, у армии есть ещё и танки, самолёты!». Свидетель картинно закатил глаза, весь в ужасе от того, что будет, если армия послушает Миронова и восстанет.
Судья резко закашлялась, наверное, оценив перспективы собственной судьбины, если сбудется пророчество писателя. А писатели частенько пророчат и не ошибаются, дар у них такой.
Судебная хроника допроса главного свидетеля обвинения будет продолжена в следующих очерках.
Таисия Трофимова
Присматривать за экстремистами назначили одну общественную организацию, которая с 90-х годов именуется «Антифашистским Центром», она прежде науськивала «органы» на «русских фашистов», а когда ярлык обновили, название организации менять не стали, бренд все-таки. Антифашисты, а их всего-то два старых еврея - Прошечкин и Дашевский - рыскают по книжным магазинам и развалам, выискивают все, что им не нравится, обычно это книги по русскому вопросу, и натравливают следственные органы и прокуратуру на «клятых экстремистов».
А что происходит потом? Вот это мы и узнаем на суде по делу писателя и политика Бориса Миронова, куда главным свидетелем обвинения явился гражданин Дашевский, чтобы решить окончательно мироновский, а заодно и русский вопрос.
В зал судебного присутствия вошёл неопрятного вида дряхлый человек, худой, согбенный, с растрепанными волосами, словно молью, траченными старостью. В руках он держал обтерханный портфель, набитый обличительными бумагами. Свидетель забрался на узкую кафедру и запереминался на ней, словно старый петух на деревенском плетне, тщетно стараясь принять монументальный вид. Судья Сафина терпеливо ждала, благосклонно взирая на суету обживавшего трибуну свидетеля.
«Фамилия моя Дашевский, - тоном провинциального трагика продекламировал он. - Зовут Виктор Юрьевич. Я 1947 года рождения. По профессии преподаватель истории. В настоящее время - пенсионер».
«Вы знакомы с подсудимым Мироновым Борисом Сергеевичем?» - дежурно поинтересовалась судья.
«Однажды в жизни видел», - отрывисто и злобно бросил свидетель.
Далее последовал ритуал свидетельской клятвы с приличествующими ему подписями и начался допрос.
Слово взял государственный обвинитель Рыбак: «Поясните суду, что вам известно по данному делу?».
Свидетель Дашевский начал издалече: «Мы давно поняли, что гражданин Миронов практикует экстремистскую деятельность. В 2012 - 2014 годах наши представители выяснили, что в книжных магазинах Москвы «Библио-глобус», «Молодая гвардия» продают книги Миронова «Битва с игом иудейским» и «Русские. Последний рубеж». Я их лично внимательно прочитал. Мне было поручено известить Московскую прокуратуру о необходимости реагировать на эти издания. Нами было направлено заявление на имя прокурора Центрального административного округа Михаила Юрьевича Устиновского».
Дашевский перевел дыхание, и взял еще более пафосную ноту: «Мы ставили вопрос: «Какие меры будут приняты к книгам Миронова?». Эти книги являются подстрекательством к экстремистской деятельности. Они содержат прямые призывы к свержению конституционной власти силой оружия. Это статья 280-я. Есть признаки и статьи 282-й. Мы указали и на другие обстоятельства. «Русские. Последний рубеж» и «Битва с игом иудейским» эти книги имеют оглавления, и когда мы прочитали названия глав, оказалось, что значительная их часть была опубликована. Главы «Об отношении русских к коренным народам России», «Что делать русским в России», «О необходимости национального восстания», «Приговор убивающим Россию» выходили задолго до публикации книги и эти работы признавались экстремистскими. Всё это мы сообщили прокурору Устиновскому, а в дальнейшем мы узнали, что Замоскворецкий суд в декабре 2014 года признал книги Миронова «Битва с игом иудейским» и «Русские. Последний рубеж» экстремистскими материалами».
Выполнив свой гражданский долг, Дашевский свесил руки с трибуны.
Государственный обвинитель сиял от удовольствия, как начищенный на валенке пятак: «Больше нет вопросов».
В допрос Дашевского включилась сторона защиты. Подсудимый Миронов начал не торопясь: «Скажите, свидетель обвинения, в своём доносе прокурору…». Судья горой вздымается за свидетеля: «Будьте корректны, Миронов, следует употреблять слово «заявление», а не донос». Подсудимый: «Ваша честь, в начале процесса, объявляя о мои правах, Вы указали, что я могу пользоваться родным языком. Мой родной язык - русский. Им я и пользуюсь. Слово «донос» в старом русском праве - сообщение властям о преступлении. В Толковом словаре русского языка Ожегова и Шведовой значится, что донос - тайное обвинительное сообщение представителю власти, начальнику о чьей-либо деятельности. И никаким законом это слово не запрещено. Я могу позволить себе в суде на территории России, где пока ещё государственным языком является русский язык, пользоваться русским языком? Донос - это чисто русское слово, если Вы запрещаете им пользоваться, выносите постановление о запрете».
Судья настаивает: «Соблюдайте корректность, подсудимый!», и Миронов очень корректно, не повышая голоса, продолжает: «Скажите, свидетель обвинения, вот вы в доносе пишете: «Книги экстремистской направленности». Какой смысл Вы вкладываете в понятие «экстремистской направленности»?
О, как воодушевился главный свидетель обвинения. Встрепенувшись и нахохлившись, он затряс своими несвежими бумагами, словно захлопал крыльями, и возопил: «Ваша честь, прошу занести в протокол. Подсудимый меня оскорбил. Мы написали прокурору заявление, а не донос. Прошу занести в протокол!».
Судья успокоила распетушившегося антифашиста: «Каждое ваше слово заносится в протокол», и совсем ласково, тоном психиатра: «Вам был задан вопрос «Что вы понимаете под словом «экстремистская направленность».
Но свидетель Дашевский продолжал митинговать в курятнике: «Донос - это тайное заявление, а мы действуем открыто, мы действуем публично и так будем действовать впредь!». Свидетель верещал с такой убежденностью, словно не прокурору донос написал, а заметку в массовую газету: «А теперь о слове «экстремизм». Откроем федеральный закон «О противодействии экстремизму». В нём всё это предусмотрено. Мы понимаем под экстремистской направленностью ровно то, что написано в законе».
Подсудимый Миронов, с улыбкой приняв скользкий ответ, невозмутимо продолжил: «Вот вы доносите прокурору Устиновскому, что «В этих изданиях проповедуются идеи, направленные на возбуждение национальной ненависти и вражды, и содержатся подстрекательства к захвату власти и насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации» . Укажите кого я подстрекал?».
Теперь Дашевский затоковал не петухом, а тетеревом: «Мы хотим, чтобы наша страна развивалась, как законное государство, где народ может выразить свою волю на выборах и референдумах, чтобы мы жили достойно, и чтобы не было в нашей стране вот таких подстрекателей к свержению основ конституционного строя. Поэтому в нашем заявлении мы указали на те доказательства, что подсудимый совершил не просто подстрекательство, но преступление по статье 280 пункт 1 по признаку, предусматривающему наказание за публичные призывы, и такие призывы имеют место. Подсудимый хочет, чтобы я это всё огласил? Я готов оглашать».
Встревоженно встаёт адвокат Иван Миронов: «Ваша честь, у меня ходатайство о проведении медицинской экспертизы. Я чувствую запах перегара».
Дашевский снова по-петушиному вскидывает голову: «Последний раз я пил 20 лет назад!».
Иван Миронов сочувственно кивает: «Тогда это могут быть медицинские препараты. У свидетеля налицо девиантное поведение и расторможенность».
Весь зал - от судьи до зрителей - шумно втягивает воздух. Такого массового обнюхивания главного свидетеля обвинения суд еще не видал. Лично мне показалось, что в воздухе действительно чем-то пованивало. Может это был перегар, или какой-нибудь транквилизатор, или, может, судейская мышь какая, обожравшись басманной отравы, гнила под трибуной, на которой переминался свидетель?
Судья, ещё раз принюхавшись, оглашает решение: «В ходатайстве отказать. Суд никаких запахов не ощутил». Нетерпеливо тормошит свидетеля: «Вам был задан вопрос кому и в отношении кого были обращены призывы?».
Дашевский заводит старый патефон: «В моём заявлении было сказано, - он зарывается в бумаги, долго ими шелестит и наконец находит нужную, - в книге «Битва с игом иудейским» говорится о российской конституционной власти: «Двадцать лет во главе России - открытые враги России. Не воры, не мошенники, не коррупционеры - именно враги народа, предатели Родины. Убийцы!».
Судья невозмутимо уточняет: «К кому обращены призывы?». Дашевский трагически декламирует, словно вот-вот взрыдает: «Призывы обращены ко всем, кто мог прочитать данные книги. Доказано, что книги гражданина Миронова пользовались спросом, активно раскупались. Я хочу зачитать эти призывы: «Нынешняя российская власть страшнее, горше, убийственней для России, чем фашистская оккупация». Эти призывы обращены ко всем гражданам России».
Подсудимый писатель недоверчиво интересуется: «Вы сами-то читали мои книги?».
Дашевский с отвращением отмахивается: «Да!».
Миронов продолжает: «После прочтения моей книги у вас появилось желание свергнуть эту власть?».
Свидетель саркастически: «Ха-ха. Перед тем как обратиться к органам власти, мы читаем российские законы. Вот я их оглашу: «Преступление считается оконченным с момента публичного распространения материала независимо от того удалось ли побудить кого-либо призывом. Поэтому когда мы поняли экстремистскую направленность этих книг и что своими текстами гражданин Миронов нарушил Конституцию Российской Федерации и статью третью, мы поняли, что преступление совершено. Меня не удалось побудить. Не знаю, кого удалось побудить. Это не имеет никакого значения. Важно, что это было опубликовано и что это призыв!».
Борис Миронов внимательно вглядывается в свидетеля: «Скажите, свидетель обвинения, согласно Конституции Российской Федерации кому принадлежит власть в России, кто является носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации? Её многонациональный народ, не так ли? Это статья тертья Конституции РФ. Получается, согласно Вашему доносу, что я призываю народы России, обратите внимание, не один народ, а именно народы России, вернуть себе власть, то есть, вернуть себе то, что им принадлежит по Основному Закону Российской Федерации. Из Вашего доноса получается, что, призывая народы России вернуть себе власть, я призываю народы России к захвату собственной власти. В таком случае, по-вашему выходит, что власть в России отобрана у народов России. Вы действительно так считаете?». Свидетель Дашевский озадаченно открывает рот, несколько минут ловит им воздух, наконец, выдавливает: «Не-ет. Я, я не знаю, понял ли кто этот вопрос. Предельно ясно из тех текстов, что речь идёт о том, что те граждане, которые являются адресатом гражданина Миронова, чтобы они, эти люди, пустили в ход оружие».
Свидетель решил съехать со скользкой темы, заведшей его в логический тупик. Действительно по Конституции власть принадлежит народу, и обличаемый им Борис Миронов предлагает вернуть власть народу. Тогда у кого же сейчас власть?
Дашевский поклевал носом в бумажках и попытался выкрутиться: «Я хочу пояснить суду, как тут о выборах говорится. Это стоит услышать». Дашевский снова хлопотливо роется в свалке своей макулатуры, словно надеясь найти в ней жемчужное зерно: «Вот нашёл. «Итак - выборы. Выборы - это всегда игра, цирк, балаган, шутовство, это всегда спектакль, в котором кто бы какую роль ни играл, он играет для одного - больше собрать голосов. Давно известно, что народ отдает голос не лучшему, не мудрому, а наиболее искусному игроку, сумевшему подделаться под вкус толпы. Толпа жаждет не правды, не истины, не умного, мудрого слова, толпа жаждет слышать только то, что ей более всего ублажает слух». Свидетель страдальчески возвёл глаза на судью, всем своим видом давая понять, как он оскорблен таким неуважительным отношением писателя к выборам, и не только он, Дашевский, но и весь русский народ: «Более тяжко оскорбить национальное достоинство русского народа, чем это делает этот», - свидетель ненавистно метнул взгляд на подсудимого.
Встал адвокат Иван Миронов, но его опередила судья: «Я делаю вам замечание, свидетель. Вы - в суде и ведите себя корректно».
Дашевский резво изобразил кающегося грешника: «Виноват. Да, народ может ошибиться, может избрать обманщиков, но народ это осознаёт, а не бросается к ружейным пирамидам. Вот если бы у нас была фашистская диктатура, вот тогда бы народ имел право применить оружие».
Миронов прерывает разглагольствования свидетеля: «Покажите мне место в моих статьях, где я согласно вашему доносу, подстрекаю к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации?».
Дашевский величественно: «Вот я держу в руках Конституцию, статья третья, читаю: «Народ осуществляет свою власть непосредственно…».
Судья Сафина прерывает публичное оглашение Конституции: «Вопрос был: какие места в книге Миронова подстрекают?».
«Я уже их читал. Это все слышали», - раздражённо обсекает судью свидетель обвинения. «Я не взял с собой книгу Гитлера «Майн кампф», но Гитлер о жидовской власти беспрерывно пишет, а вот как пишет гражданин Миронов: «На святое дело армия восстанет тогда, когда пусть не весь народ России, но весомая часть его заживет, задышит ожиданием спасительного, освободительного национального восстания и будет молиться на воинов, несущих России освобождение».
Надо сказать, что зал эти строки слушал с удовольствием, не помешало даже сравнение Миронова с Гитлером.
А Дашевский сладострастно продолжает клеймить подсудимого: «У армии не только ружейные пирамиды, у армии есть ещё и танки, самолёты!». Свидетель картинно закатил глаза, весь в ужасе от того, что будет, если армия послушает Миронова и восстанет.
Судья резко закашлялась, наверное, оценив перспективы собственной судьбины, если сбудется пророчество писателя. А писатели частенько пророчат и не ошибаются, дар у них такой.
Судебная хроника допроса главного свидетеля обвинения будет продолжена в следующих очерках.
Таисия Трофимова