Договор. Часть 6.
Договор. Часть 5.
Я подхожу к окну, встаю на цыпочки и вытягиваю шею. Я вижу городскую площадь, в лунном свете. Я закрываю глаза, снова открываю их - и вижу ту же самую площадь, но в лучах солнца. Заполненную народом, так, что не видно ни клочка мостовой. И вся эта толпа…
…
- У нас нет другого выхода, - говорил Карл, отложив свиток с Договором.
Весь последний месяц они с Марком изучали его, задавая мне десятки дурацких вопросов.
Ну, разумеется, у меня не было никакой связи с той стороной - точно так же, как у Александра не было связи с этой. Трещина закрыта, и ничто не могло проникнуть ни туда, ни оттуда.
До истечения срока Договора оставалось меньше года.
- Вы должны бежать, - убеждал нас Карл. - Исчезнуть, и вернуться сюда тайно ко дню двадцатилетия Саши и Александра.
Мы с Марком уговаривали его отправиться с нами, но Карл не собирался бросать короля. Он был солдатом, и за всю свою жизнь ни разу не поступил бесчестно.
Мне ничего не грозило, о чём я устала повторять им обоим. Мне ничего не грозило, и бессмысленно было куда-то ехать, от кого-то скрываться. Карл не мог уехать, а Марк не оставил бы ни меня, ни его. В результате мы все оставались в столице, ожидая непонятно чего.
Я всё чаще задумывалась над тем, что же произойдёт в день исполнения Договора. В том, что Александр примет условия той стороны, я не сомневалась ни минуты. Люди станут привратниками, а мы с ним будем править страной привратников.
Та сторона и эта смешаются на этой земле, впрочем, противоестественный союз будет вполне жизнеспособен. Королевство будет вызывать ужас здесь и уважение там. Эта перспектива казалась мне очень заманчивой шестнадцать лет и три месяца тому назад.
Впрочем, что толку думать над тем, чего я при всём желании не могла изменить.
А я была не уверена даже в том, что у меня было желание.
Я ни в чём не была уверена.
- Я не могу иначе, Саша, - говорил мне Карл.
- Но ведь это никому не нужно, - со всей возможной убедительностью в голосе произносила я. - Зачем, Карл? Зачем тебе умирать?
- Понимаешь, Саша, - очень спокойно отвечал он, - я должен.
Я не просила его бежать. Я просила его всего лишь не сопротивляться. Его бы не тронули. Всё-таки, он был героем. Его любили. До сих пор. Удивительно, но ненависть ко мне и презрение к королю сочетались в народе с убеждением, что Карл ничего не знает, и только поэтому продолжает честно служить короне. Карл объяснял мне, что ничего удивительного в этом нет. Что именно это позволило заговорщикам привлечь на свою сторону большую часть армии, для которой имя Карла значило очень и очень многое. В глазах солдат, Карл не мог быть предателем. Но он мог честно заблуждаться.
Я просила его сделать вид, что он поверил в одну из многочисленных попыток раскрыть ему глаза.
Короля было уже не спасти, а меня не нужно было спасать.
- Саша, есть вещи, которые не имеют смысла, но их необходимо делать. Иначе выходит, что вся твоя жизнь была прожита зря, - говорил Карл.
Иногда мне казалось, что я понимаю его, но чаще я испытывала боль и жалость.
А ещё - желание что-то изменить.
Но что я могла сделать?
- Даже и не думай об этом, - говорил Марк. - Я буду с тобой.
- Хорошо, - соглашалась я, - тогда давай уедем вместе. Сбежим, как предлагал Карл ещё два месяца назад!
- Саша, - улыбался Марк, - я же всё понимаю. Тебе незачем убегать, ты хочешь уехать ради меня. А я - хочу остаться. Я хочу быть рядом с отцом. Значит, мы остаёмся все вместе.
- Ты глупец, - говорила я.
- Да, - соглашался Марк, - я глупец.
…Странно, почему эти слова каждый раз звучали, как "я люблю тебя" и "да, и я тоже тебя люблю"?..
В моих глазах, впервые в жизни, стояли слёзы.
Но что я могла сделать?
… Вся эта толпа молчала, казалось, даже дыша в едином ритме. Мы с королём стояли перед ними. На помосте, со связанными руками.
Я слушала приговор. Король - не слушал, туман клубился в его глазах.
Вдох - выдох. Я скользила взглядом по поверхности толпы, как по поверхности воды. В глубине был страх. Ненависть. И… сочувствие? Я в удивлении задержалась в глазах этой женщины: и в самом деле. Она не верила человеку, выкрикивавшему слова приговора. И вот этот толстый лавочник… и этот парень… и ещё…
Я чувствовала, как изнутри меня поднимается волна бессильной ярости. Где вы были, сочувствующие и неверящие, когда армия штурмовала дворец? Когда умирали те, кого я любила?
Я видела их смерти. Я ничего не могла сделать: строки Договора пламенели перед моими глазами. Ни одно существо с той стороны не может причинить вреда ни одному человеку.
Ни одному человеку.
Я стояла и смотрела, как Карла зарубили мечники. Он был последним, кто остался стоять перед дверью в тронный зал.
Его хотели взять живым, но не смогли.
Он улыбался перед смертью и беззвучно шептал два слова, нанося удар за ударом. Я видела, как шевелятся его губы. Звенела сталь. Первое слово было - Марк. Второе - Эллис. Эллис, так звали Её Величество.
Они вышли на балкон - пять человек. Интересно, как они будут делить корону? Перережут друг дружку, и последний станет тираном? Или объявят республику? Успеют ли они разобраться за те четыре месяца, что им остались? Жаль, что некому делать ставки!
Карл умер. Марк умер. Я осталась одна.
Вдох - выдох. Слова приговора падают в замершую, молчащую толпу. Не каждый день казнят королей и принцесс…
Марк лежал на полу, и на этот раз кровь не била фонтаном, а вытекала ленивыми каплями, потому что крови в нём почти совсем не осталось. Солдаты, окружавшие меня, были столь любезны, что разрешили мне остановиться рядом с умирающим, и опуститься на колени. Он не мог говорить, но он узнал меня и улыбнулся - точно такой же улыбкой, что улыбался Карл.
Будь проклята эта земля. Будь проклят этот Договор.
Его Величество взошёл на эшафот. Тот, что зачитывал приговор, спросил короля:
- Есть ли у вас последнее слово?
Тишина на площади. Я посмотрела на короля, и увидела, что он здесь. Не бредёт сквозь туман где-то в своих снах, а смотрит прямо на меня.
И он сказал мне:
- Прости их.
Топор поднялся и опустился, помост залила кровь. Меня била дрожь.
Простить? Их?
А потом было семь или восемь безуспешных попыток казнить меня, палач, сошедший с ума и башня, возвышающаяся над городской площадью.
Договор. Часть 7.
Я подхожу к окну, встаю на цыпочки и вытягиваю шею. Я вижу городскую площадь, в лунном свете. Я закрываю глаза, снова открываю их - и вижу ту же самую площадь, но в лучах солнца. Заполненную народом, так, что не видно ни клочка мостовой. И вся эта толпа…
…
- У нас нет другого выхода, - говорил Карл, отложив свиток с Договором.
Весь последний месяц они с Марком изучали его, задавая мне десятки дурацких вопросов.
Ну, разумеется, у меня не было никакой связи с той стороной - точно так же, как у Александра не было связи с этой. Трещина закрыта, и ничто не могло проникнуть ни туда, ни оттуда.
До истечения срока Договора оставалось меньше года.
- Вы должны бежать, - убеждал нас Карл. - Исчезнуть, и вернуться сюда тайно ко дню двадцатилетия Саши и Александра.
Мы с Марком уговаривали его отправиться с нами, но Карл не собирался бросать короля. Он был солдатом, и за всю свою жизнь ни разу не поступил бесчестно.
Мне ничего не грозило, о чём я устала повторять им обоим. Мне ничего не грозило, и бессмысленно было куда-то ехать, от кого-то скрываться. Карл не мог уехать, а Марк не оставил бы ни меня, ни его. В результате мы все оставались в столице, ожидая непонятно чего.
Я всё чаще задумывалась над тем, что же произойдёт в день исполнения Договора. В том, что Александр примет условия той стороны, я не сомневалась ни минуты. Люди станут привратниками, а мы с ним будем править страной привратников.
Та сторона и эта смешаются на этой земле, впрочем, противоестественный союз будет вполне жизнеспособен. Королевство будет вызывать ужас здесь и уважение там. Эта перспектива казалась мне очень заманчивой шестнадцать лет и три месяца тому назад.
Впрочем, что толку думать над тем, чего я при всём желании не могла изменить.
А я была не уверена даже в том, что у меня было желание.
Я ни в чём не была уверена.
- Я не могу иначе, Саша, - говорил мне Карл.
- Но ведь это никому не нужно, - со всей возможной убедительностью в голосе произносила я. - Зачем, Карл? Зачем тебе умирать?
- Понимаешь, Саша, - очень спокойно отвечал он, - я должен.
Я не просила его бежать. Я просила его всего лишь не сопротивляться. Его бы не тронули. Всё-таки, он был героем. Его любили. До сих пор. Удивительно, но ненависть ко мне и презрение к королю сочетались в народе с убеждением, что Карл ничего не знает, и только поэтому продолжает честно служить короне. Карл объяснял мне, что ничего удивительного в этом нет. Что именно это позволило заговорщикам привлечь на свою сторону большую часть армии, для которой имя Карла значило очень и очень многое. В глазах солдат, Карл не мог быть предателем. Но он мог честно заблуждаться.
Я просила его сделать вид, что он поверил в одну из многочисленных попыток раскрыть ему глаза.
Короля было уже не спасти, а меня не нужно было спасать.
- Саша, есть вещи, которые не имеют смысла, но их необходимо делать. Иначе выходит, что вся твоя жизнь была прожита зря, - говорил Карл.
Иногда мне казалось, что я понимаю его, но чаще я испытывала боль и жалость.
А ещё - желание что-то изменить.
Но что я могла сделать?
- Даже и не думай об этом, - говорил Марк. - Я буду с тобой.
- Хорошо, - соглашалась я, - тогда давай уедем вместе. Сбежим, как предлагал Карл ещё два месяца назад!
- Саша, - улыбался Марк, - я же всё понимаю. Тебе незачем убегать, ты хочешь уехать ради меня. А я - хочу остаться. Я хочу быть рядом с отцом. Значит, мы остаёмся все вместе.
- Ты глупец, - говорила я.
- Да, - соглашался Марк, - я глупец.
…Странно, почему эти слова каждый раз звучали, как "я люблю тебя" и "да, и я тоже тебя люблю"?..
В моих глазах, впервые в жизни, стояли слёзы.
Но что я могла сделать?
… Вся эта толпа молчала, казалось, даже дыша в едином ритме. Мы с королём стояли перед ними. На помосте, со связанными руками.
Я слушала приговор. Король - не слушал, туман клубился в его глазах.
Вдох - выдох. Я скользила взглядом по поверхности толпы, как по поверхности воды. В глубине был страх. Ненависть. И… сочувствие? Я в удивлении задержалась в глазах этой женщины: и в самом деле. Она не верила человеку, выкрикивавшему слова приговора. И вот этот толстый лавочник… и этот парень… и ещё…
Я чувствовала, как изнутри меня поднимается волна бессильной ярости. Где вы были, сочувствующие и неверящие, когда армия штурмовала дворец? Когда умирали те, кого я любила?
Я видела их смерти. Я ничего не могла сделать: строки Договора пламенели перед моими глазами. Ни одно существо с той стороны не может причинить вреда ни одному человеку.
Ни одному человеку.
Я стояла и смотрела, как Карла зарубили мечники. Он был последним, кто остался стоять перед дверью в тронный зал.
Его хотели взять живым, но не смогли.
Он улыбался перед смертью и беззвучно шептал два слова, нанося удар за ударом. Я видела, как шевелятся его губы. Звенела сталь. Первое слово было - Марк. Второе - Эллис. Эллис, так звали Её Величество.
Они вышли на балкон - пять человек. Интересно, как они будут делить корону? Перережут друг дружку, и последний станет тираном? Или объявят республику? Успеют ли они разобраться за те четыре месяца, что им остались? Жаль, что некому делать ставки!
Карл умер. Марк умер. Я осталась одна.
Вдох - выдох. Слова приговора падают в замершую, молчащую толпу. Не каждый день казнят королей и принцесс…
Марк лежал на полу, и на этот раз кровь не била фонтаном, а вытекала ленивыми каплями, потому что крови в нём почти совсем не осталось. Солдаты, окружавшие меня, были столь любезны, что разрешили мне остановиться рядом с умирающим, и опуститься на колени. Он не мог говорить, но он узнал меня и улыбнулся - точно такой же улыбкой, что улыбался Карл.
Будь проклята эта земля. Будь проклят этот Договор.
Его Величество взошёл на эшафот. Тот, что зачитывал приговор, спросил короля:
- Есть ли у вас последнее слово?
Тишина на площади. Я посмотрела на короля, и увидела, что он здесь. Не бредёт сквозь туман где-то в своих снах, а смотрит прямо на меня.
И он сказал мне:
- Прости их.
Топор поднялся и опустился, помост залила кровь. Меня била дрожь.
Простить? Их?
А потом было семь или восемь безуспешных попыток казнить меня, палач, сошедший с ума и башня, возвышающаяся над городской площадью.
Договор. Часть 7.