Гадкий Shitенок
Не забыли еще старика Смаку?:) А вот я сейчас напомню:))
По причине некоторой специфичности тематики, связанной с моим нынешним мироощущением, прячу историю под кат. Не говорите, что я не предупреждал :))
Не так давно в одной не сильно далекой стране жило-было говно. Так себе говно, ничего особенного. Не было в нем ни горделивого высокомерия человеческих экскрементов, ни бесшабашной игривости козьих катышек, ни мрачной основательности коровьих лепешек, ни гламурного пафоса мумиё. Это было самое обычное говно, характерно коричневое, в меру вонючее, не слишком липкое, в общем, говно как говно. Но был один пустячок, который отравлял ему жизнь, одна досадная неприятность, которая отличала говно от других: оно было НИЧЬЕ. А ведь всем известно, что любое дерьмо проводит жизнь в воспоминаниях:
- Когда-то я была лучшей курочкой-несушкой в районе, постоянно в выставках участвовала, от петухов отбоя не было, - хвастался куриный помет, и все восторженно аплодировали.
- А я в молодости была цветущим клевером, а потом - огромной коровой, - вторила коровья лепешка, и все уважительно кивали головами. Еще бы, далеко не всем удается побыть в прошлой жизни цветком.
И даже про чванливое мумиё, которое крайне редко снисходило до общения с простыми смертными, все знали, что было оно когда-то гордой птицей, что люди карабкались за ним в самые недоступные ущелья, и что стоило оно бешеных денег. Еще говорили, что в далекой южной стране есть дерьмо с кофейными зернами, и что стоит оно такие миллионы, что мумиё и не снилось. Мумиё на эти сплетни жутко обижалось и бурчало себе под нос, что, мол, чего только не выдумают, чтобы обидеть.
А уж сколько разговоров было вокруг детских какашек:
- Клавдия Михална, Дашенька какала сегодня? Сколько раз?
- Дорогой, беги скорее сюда! Фотоаппарат возьми, Павлик первый раз покакал в горшок!
Этих не сильно жаловали. И то правда, что они видели в жизни? Противную кашу? Пюре из банки? Грязную попку орущего младенца? А туда же, «у всех на устах».
Но даже они были свои. А наше говно было ничье. Оно не помнило, откуда появилось. Просто в один прекрасный день обнаружило себя в пыли у обочины, ничье говно, без роду, без племени, стыд и срам. Так к нему и относились, никто с ним не общался, все только шушукались по углам, косились подозрительно. В открытую, правда, шпынять боялись, мало ли чье. Даже мухи, известные своей беспринципностью, и те облетали говно стороной, только испуганно жужжали в отдалении.
Говно все это жутко угнетало, оно не спало ночами, силясь вспомнить, и мечтало, что когда-нибудь сможет сказать: «В молодости я была ого-го!..». Однако дни тянулись за днями, а говно по-прежнему было ничьим, просто говно, нонсенс…
И вот однажды вечером шел по дороге старик. В руках у него был большой мешок, в который он собирал кизяки для очага. Наше говно с завистью глядело, как ее соседки одна за другой исчезают в духовитых глубинах мешка, вздыхало и по привычке жалело себя. Однако старик не побрезговал. Никто не знает почему, возможно он был очень старым и мудрым, и знал, что кизяки горят независимо от родословной, а может он был просто очень близорук, но наше говно, к великому своему удивлению, отправилось вслед за товарками. И тем же холодным вечером оно терпеливо разгорелось, а потом гордо вспыхнуло, на несколько минут подарив тепло скрипучим старческим костям…
Под утро старик аккуратно собрал совком золу и выбросил ее за порог. А к восходу солнца в пыли у обочины уже блестело в утренних лучах свежее благоуханное говно…
И вот тут бы самое место хэппи-энду. Мол, «Возродившись из пепла, наше говно превратилось в прекрасного дерьмолебедя, и даже гордое мумиё приняло его в свою стаю…»
Ан нет, это снова было самое несчастное говно на свете, навоз без прошлого, помет птицы Феникс.
По причине некоторой специфичности тематики, связанной с моим нынешним мироощущением, прячу историю под кат. Не говорите, что я не предупреждал :))
Не так давно в одной не сильно далекой стране жило-было говно. Так себе говно, ничего особенного. Не было в нем ни горделивого высокомерия человеческих экскрементов, ни бесшабашной игривости козьих катышек, ни мрачной основательности коровьих лепешек, ни гламурного пафоса мумиё. Это было самое обычное говно, характерно коричневое, в меру вонючее, не слишком липкое, в общем, говно как говно. Но был один пустячок, который отравлял ему жизнь, одна досадная неприятность, которая отличала говно от других: оно было НИЧЬЕ. А ведь всем известно, что любое дерьмо проводит жизнь в воспоминаниях:
- Когда-то я была лучшей курочкой-несушкой в районе, постоянно в выставках участвовала, от петухов отбоя не было, - хвастался куриный помет, и все восторженно аплодировали.
- А я в молодости была цветущим клевером, а потом - огромной коровой, - вторила коровья лепешка, и все уважительно кивали головами. Еще бы, далеко не всем удается побыть в прошлой жизни цветком.
И даже про чванливое мумиё, которое крайне редко снисходило до общения с простыми смертными, все знали, что было оно когда-то гордой птицей, что люди карабкались за ним в самые недоступные ущелья, и что стоило оно бешеных денег. Еще говорили, что в далекой южной стране есть дерьмо с кофейными зернами, и что стоит оно такие миллионы, что мумиё и не снилось. Мумиё на эти сплетни жутко обижалось и бурчало себе под нос, что, мол, чего только не выдумают, чтобы обидеть.
А уж сколько разговоров было вокруг детских какашек:
- Клавдия Михална, Дашенька какала сегодня? Сколько раз?
- Дорогой, беги скорее сюда! Фотоаппарат возьми, Павлик первый раз покакал в горшок!
Этих не сильно жаловали. И то правда, что они видели в жизни? Противную кашу? Пюре из банки? Грязную попку орущего младенца? А туда же, «у всех на устах».
Но даже они были свои. А наше говно было ничье. Оно не помнило, откуда появилось. Просто в один прекрасный день обнаружило себя в пыли у обочины, ничье говно, без роду, без племени, стыд и срам. Так к нему и относились, никто с ним не общался, все только шушукались по углам, косились подозрительно. В открытую, правда, шпынять боялись, мало ли чье. Даже мухи, известные своей беспринципностью, и те облетали говно стороной, только испуганно жужжали в отдалении.
Говно все это жутко угнетало, оно не спало ночами, силясь вспомнить, и мечтало, что когда-нибудь сможет сказать: «В молодости я была ого-го!..». Однако дни тянулись за днями, а говно по-прежнему было ничьим, просто говно, нонсенс…
И вот однажды вечером шел по дороге старик. В руках у него был большой мешок, в который он собирал кизяки для очага. Наше говно с завистью глядело, как ее соседки одна за другой исчезают в духовитых глубинах мешка, вздыхало и по привычке жалело себя. Однако старик не побрезговал. Никто не знает почему, возможно он был очень старым и мудрым, и знал, что кизяки горят независимо от родословной, а может он был просто очень близорук, но наше говно, к великому своему удивлению, отправилось вслед за товарками. И тем же холодным вечером оно терпеливо разгорелось, а потом гордо вспыхнуло, на несколько минут подарив тепло скрипучим старческим костям…
Под утро старик аккуратно собрал совком золу и выбросил ее за порог. А к восходу солнца в пыли у обочины уже блестело в утренних лучах свежее благоуханное говно…
И вот тут бы самое место хэппи-энду. Мол, «Возродившись из пепла, наше говно превратилось в прекрасного дерьмолебедя, и даже гордое мумиё приняло его в свою стаю…»
Ан нет, это снова было самое несчастное говно на свете, навоз без прошлого, помет птицы Феникс.