Выбор Гражины
Интересно -- и печально. Сыграла я Гражинку Белозерскую с ее невольным предательством, и вокруг этого поступка закипели страсти. Бывает ли предательство благородным или предательство всегда предательство, можно ли оправдать, можно ли вообще вменять в вину.
Мне было интересно это прожить на игре. Но вот пожизневая реакция людей... поразила.
(Один игрок умудрился обвинить меня в том, что я взяла "чистенького" персонажа, чье предательство можно представить чуть ли не как подвиг, -- чтобы, ничем не рискуя, выиграть ролевую игру и быть всей в белом на фоне других предателей (как будто мало нам фашистов, на фоне которых можно быть просто святым). И, главное: человек, "выродивший" такого персонажа (то есть я, и "выродивший" -- это цитата), уже сам, по жизни не имеет права на моральные суждения о поступках других лиц. Вот тут, что называется, уже нет слов. Я не помню, когда сталкивалась с таким на ролевых играх. Может, и никогда лично, но все бывает в первый раз!)
Когда человек уже не отделяет психологически интересы своего персонажа от своих, у него бывает желание обелить, оправдать свой персонаж после игры. Как минимум потому, что на игре от имени персонажа действовал он сам. Но поступок Гражины произошел до игры, я просто понесла его бремя на игре. Я шла от обратного: я изначально выбрала эту роль как то, что мне по плечу.
У меня есть свои критерии, какие вещи я считаю простительными, какие нет, их много, они сложные, эти критерии. Например, для меня много значит мотив: зачем и ради чего человек сделал что-то. И гораздо меньше значит то, что вытекло случайно из его действий (как в рассказе Сартра "Стена", где герой выдает ложную информацию, чтобы позлить фашистов, а она случайно оказывается правдой). Сыграть предательство, которому я не могу найти вообще никаких извинений, я бы не потянула. То есть я играла несколько лет назад такого персонажа, выдержала роль и всем сделалала хорошо, но мне очень не понравилось быть в его шкуре, и послевкусие. Я пережила абсолютное отсутствие себя самой, мне было и противно и скучно в этом персонаже. После этого я выбрала все же грузиться, но не разрушаться после ролевой игры. Проходить вместе с персонажем через ад, но попадать хотя бы в чистилище. Персонаж должен вызывать у меня какое-то сочувствие. Тогда я могу не смотреть на него со стороны как на что-то чуждое себе, чему я не могу сопереживать, могу проживать его радость и боль. Поэтому да -- я могу простить Гражину (оправдать и простить -- это разное). Я сознательно выбрала неоднозначную ситуацию, в которой я все-таки могу встать на сторону персонажа, даже если не могу сказать, что он прав. Может быть, потому что я более сочувственно отношусь к тем, кто действует и пытается взять на себя ответственность, даже если ошибается, чем к тем, кто бездействует и остается в стороне от выбора.
Понятно мнение тех, кто считает, что Гражина поступила "плохо". Факт, плохо. А как было поступить "хорошо"? Почему-то никто мне еще этого не сказал.
Я просто не думаю, что на этот вопрос есть однозначный ответ, а значит, мы не можем и расставлять оценки. Я, по крайней мере, отказываюсь от суда.
Как отказываюсь от суда над теми, кто не выдержал пыток.
Когда я сочиняла историю Гражины, я опиралась на классическую диллемму "Выбор Софи" (можно ли простить мать, которая выбрала одного из детей отправить в газовую камеру, чтобы не отправили обоих? можно ли ее осудить?) и венгерский фильм "Пятая печать" (фильм, потрясший меня в подростковом возрасте), где один из героев как раз прячет у себя еврейских детей. Он единственный из всех героев фильма занят реальным делом; он выдерживает избинения в Гестапо, держится мужественно, но когда немцы ставят его перед выбором -- ударить по щеке поджигателя немецкого склада или быть расстрелянным, он бьет его по щеке и выходит из Гестапо. К детям. Совершенно раздавленный. Это страшный эпизод. У меня нет никакого морального права судить этого человека, я его очень хорошо понимаю и чувствую глубокое сострадание; я только знаю, что сам он себя до конца жизни простить не сможет, и вообще не знаю, как с этим дальше жить, это действительно личный Апокалипсис.
Мне кажется, когда стоит такой выбор, судить стороннему человеку нельзя. Во всяком случае, тому, кто сам в такой ситуации не был. Тут "И каждый встал и сам себя судил" (с) Просто каждый может себе представить, какой выбор совершил бы он сам. Хотя эмоции людей, вовлеченных в ситуацию, свидетелей и современников, никак не отменишь, это факт. Но мы-то, мы -- не вовлеченные, что же мы судим-то...
Мне было интересно это прожить на игре. Но вот пожизневая реакция людей... поразила.
(Один игрок умудрился обвинить меня в том, что я взяла "чистенького" персонажа, чье предательство можно представить чуть ли не как подвиг, -- чтобы, ничем не рискуя, выиграть ролевую игру и быть всей в белом на фоне других предателей (как будто мало нам фашистов, на фоне которых можно быть просто святым). И, главное: человек, "выродивший" такого персонажа (то есть я, и "выродивший" -- это цитата), уже сам, по жизни не имеет права на моральные суждения о поступках других лиц. Вот тут, что называется, уже нет слов. Я не помню, когда сталкивалась с таким на ролевых играх. Может, и никогда лично, но все бывает в первый раз!)
Когда человек уже не отделяет психологически интересы своего персонажа от своих, у него бывает желание обелить, оправдать свой персонаж после игры. Как минимум потому, что на игре от имени персонажа действовал он сам. Но поступок Гражины произошел до игры, я просто понесла его бремя на игре. Я шла от обратного: я изначально выбрала эту роль как то, что мне по плечу.
У меня есть свои критерии, какие вещи я считаю простительными, какие нет, их много, они сложные, эти критерии. Например, для меня много значит мотив: зачем и ради чего человек сделал что-то. И гораздо меньше значит то, что вытекло случайно из его действий (как в рассказе Сартра "Стена", где герой выдает ложную информацию, чтобы позлить фашистов, а она случайно оказывается правдой). Сыграть предательство, которому я не могу найти вообще никаких извинений, я бы не потянула. То есть я играла несколько лет назад такого персонажа, выдержала роль и всем сделалала хорошо, но мне очень не понравилось быть в его шкуре, и послевкусие. Я пережила абсолютное отсутствие себя самой, мне было и противно и скучно в этом персонаже. После этого я выбрала все же грузиться, но не разрушаться после ролевой игры. Проходить вместе с персонажем через ад, но попадать хотя бы в чистилище. Персонаж должен вызывать у меня какое-то сочувствие. Тогда я могу не смотреть на него со стороны как на что-то чуждое себе, чему я не могу сопереживать, могу проживать его радость и боль. Поэтому да -- я могу простить Гражину (оправдать и простить -- это разное). Я сознательно выбрала неоднозначную ситуацию, в которой я все-таки могу встать на сторону персонажа, даже если не могу сказать, что он прав. Может быть, потому что я более сочувственно отношусь к тем, кто действует и пытается взять на себя ответственность, даже если ошибается, чем к тем, кто бездействует и остается в стороне от выбора.
Понятно мнение тех, кто считает, что Гражина поступила "плохо". Факт, плохо. А как было поступить "хорошо"? Почему-то никто мне еще этого не сказал.
Я просто не думаю, что на этот вопрос есть однозначный ответ, а значит, мы не можем и расставлять оценки. Я, по крайней мере, отказываюсь от суда.
Как отказываюсь от суда над теми, кто не выдержал пыток.
Когда я сочиняла историю Гражины, я опиралась на классическую диллемму "Выбор Софи" (можно ли простить мать, которая выбрала одного из детей отправить в газовую камеру, чтобы не отправили обоих? можно ли ее осудить?) и венгерский фильм "Пятая печать" (фильм, потрясший меня в подростковом возрасте), где один из героев как раз прячет у себя еврейских детей. Он единственный из всех героев фильма занят реальным делом; он выдерживает избинения в Гестапо, держится мужественно, но когда немцы ставят его перед выбором -- ударить по щеке поджигателя немецкого склада или быть расстрелянным, он бьет его по щеке и выходит из Гестапо. К детям. Совершенно раздавленный. Это страшный эпизод. У меня нет никакого морального права судить этого человека, я его очень хорошо понимаю и чувствую глубокое сострадание; я только знаю, что сам он себя до конца жизни простить не сможет, и вообще не знаю, как с этим дальше жить, это действительно личный Апокалипсис.
Мне кажется, когда стоит такой выбор, судить стороннему человеку нельзя. Во всяком случае, тому, кто сам в такой ситуации не был. Тут "И каждый встал и сам себя судил" (с) Просто каждый может себе представить, какой выбор совершил бы он сам. Хотя эмоции людей, вовлеченных в ситуацию, свидетелей и современников, никак не отменишь, это факт. Но мы-то, мы -- не вовлеченные, что же мы судим-то...