Ванкувер. 1976. Виски с белоэмигрантом.
1976 год. НИС (научно-исследовательское судно) «А.К.» в Ванкувере. Мы, четыре советских моряка, шагаем по городу. Как и положено в те времена, один из моряков, самый опытный, назначен старшим группы. Он отвечает за моральный облик и поведение всей группы. Группа не должна разделяться, посещать злачные места, общаться с незнакомыми иностранцами, т.е. местным населением, закупать вещи в товарных количествах и прочая и прочая. Кому посчастливилось в те времена побывать за границей, помнят, как трудно открывалась виза. И как легко могла быть закрытой. Вопросами дисциплины ведал первый помощник капитана (помполит), а также в экипаже всегда присутствовали внештатные сотрудники спецслужб СССР.
Я за границей впервые! И сразу попал в одну из передовых капиталистических стран! Состояние неописуемое. Мы двигались по красивым улицам, поминутно останавливаясь, задирая головы на стройные небоскребы, глазея на яркие витрины с невиданными товарами, на рекламные щиты. При этом выражали восторг, не стесняясь в выражениях. Нам сказали, что государственные языки здесь французский и английский, про русский язык ничего не говорили. Поэтому крепкие нецензурные русские слова сыпались через одно. Всё равно никто не понимает. Тем более что это про моряков сначала придумали, что матами они не ругаются, они на них разговаривают.
Покупать в Ванкувере мы ничего не собирались. Знающие люди пояснили, что здесь всё дорого, и лучше приберечь валюту на следующий порт. Нашей смешной валюты хватило бы на пиво и мороженку. Но пройти мимо магазинов мы не могли. Заходили посмотреть, как в музей или на выставку. ВДНХ развитого капитализма. Вежливость продавцов нас тоже поражала. Девушки ходили за нами и показывали всякую всячину, улыбались, что-то говорили. Даже когда мы выходили, ничего не купив, продавцы продолжали улыбаться и предлагали заходить еще. Вспомнились для сравнения продавцы во Владивостоке, которые экономно заворачивали большую купленную рыбу в маленький кусок бумаги, швыряли на прилавок и кричали «Проходи, не задерживай очередь! Следующий!».
Но все-таки нашелся один торгаш, который защитил честь и достоинство советских продавов. Мы зашли в дорогой (очень дорогой) магазин джинсов. Сделали круг по залу, потрогали несколько штанов и курток. Торгаш стоял, скрестив руки на груди, и молча смотрел. Когда мы по-русски откровенно выразили наше общее мнение по поводу цен и двинулись к выходу, торгаш взорвался. Он наговорил нам много громких слов на своем непонятном языке, но мы догадались, что это местные маты. И выразительно показал рукой на дверь. Я подумал, что по поведению это точно бывший наш. Белоэмигрант недобитый.
Гуляли долго. Увидели по пути овощной рынок, решили посмотреть ассортимент и цены, возможно, и попробовать что-нибудь экзотическое. Увидев количество и разнообразие овощей и фруктов, среди которых встречалось много незнакомых, мы невольно опять перешли на свободный язык моряков. То есть мы, не стесняясь, громко и нецензурно удивлялись и восторгались. Неожиданно со стороны послышался окрик: «Эй, моряки, можно вас на минуту!». Среди базарного шума мы не сразу поняли, что кричат по-русски. Когда сообразили, кричавший нам пожилой мужчина в прикольной шляпке уже подошел ближе. С небольшим акцентом поздоровался и сказал, что издалека услышал нашу вежливую русскую речь и очень торопился нас поймать, не потерять в толпе. Спросил, не спешим ли мы и можем ли выслушать. Мы не спешили. Дед вкратце сообщил, что он родом из Пинска, из Белоруссии, что в двадцатых годах после гражданской войны его семья выехала в Канаду, когда он еще был малышом. Согласия у малыша не спрашивали. Здесь эмигранты организовали русские сообщества, встречались, обучали детей родному языку, русским песням, следили за событиями в Советском Союзе, ностальгировали по Родине, но возвращаться боялись. (Как я понял, не очень и хотели). Дед сказал, что до недавнего времени они с супругой заранее узнавали про заходы советских судов в Ванкувер и приезжали на причал, чтобы пообщаться, услышать новости про Союз из первых уст, а не только из пропагандистских сообщений своего радио времен холодной войны. Но вот жена умерла, сам состарился, ноги отказывают. Приходится отлавливать русских моряков на соседнем рынке, как сегодня. Живет он рядом с рынком в гостинице для престарелых, у него отдельная комната с ванной и туалетом, ему разрешено приводить гостей. Поэтому он нас всех приглашает к себе. Он знает, что советским морякам нельзя, но никому не расскажет. Весь этот монолог был произнесен довольно быстро и на смешной смеси русского, белорусского, английского, французского и жестикуляции. Но мы его поняли. Мы трое вопросительно посмотрели на нашего старшего, канадский дед тоже. Поколебавшись для вида, напомнив нам про моральный облик и про внештатных сотрудников, старший все же согласился ненадолго зайти. Было видно, что ему самому хочется.
От наших предложений купить фрукты-овощи-пиво дед отказался, сказал, что он и так рад, что он угощает, что он не нищий. Мы пришли в малюсенькую, даже по советским меркам, комнатушку. Все чисто, аккуратно, все есть, но тесновато. Не ожидал, что буржуи так скромно живут. Расселись вокруг стола, кто на диван, кто на стулья. Дед открыл холодильник и объявил: «Есть скотч-виски, «Украинская степная», «Русская тройка», что будем пить?». Ничего из перечисленного мы не только не пили, но даже и не слышали такого. Мы так сразу деду и сказали. Старший должен был запретить, но не смог, у него потекли слюнки. Когда дед предложил попробовать все по очереди, мы дружно согласились. Закуска тоже нашлась, скромная, в меру, но мы же не есть пришли, а пообщаться! Начали с «Украинской». На вкус оказалось, что это горилка, качественный самогон, крепко настоянный на стручковом перце. Потом «Тройка» - хорошая мягкая пшеничная водка. Ну и виски. Нам оно было в новинку, не то что в нынешние времена. Напитки развязали языки. Дед оказался грамотным, начитанным. Следил за политикой, причем старался понять идеологию не только своей «буржуйской» стороны, но и «идейных противников» - Советского Союза. Информацию извлекал из таких вот встреч, фильтровал, отделял пропаганду и делал выводы. Обсудили политику, прошлись по истории, по жизни эмигрантов за рубежом, обменялись анекдотами. Ну и в конце перешли к песням. Конечно, дружно спели «Катюшу» и «Подмосковные вечера», потом вспомнили по одному-два куплета других популярных песен. Дед спел несколько незнакомых песен на русском, похожих на казачьи начала 20 века. В конце-концов песни закончились, напитки тоже. Нам было пора возвращаться на судно. Опоздания не приветствовались. Растроганный дед проводил нас на улицу, мы распрощались друзьями и пообещали обязательно заходить при случае.
Я за границей впервые! И сразу попал в одну из передовых капиталистических стран! Состояние неописуемое. Мы двигались по красивым улицам, поминутно останавливаясь, задирая головы на стройные небоскребы, глазея на яркие витрины с невиданными товарами, на рекламные щиты. При этом выражали восторг, не стесняясь в выражениях. Нам сказали, что государственные языки здесь французский и английский, про русский язык ничего не говорили. Поэтому крепкие нецензурные русские слова сыпались через одно. Всё равно никто не понимает. Тем более что это про моряков сначала придумали, что матами они не ругаются, они на них разговаривают.
Покупать в Ванкувере мы ничего не собирались. Знающие люди пояснили, что здесь всё дорого, и лучше приберечь валюту на следующий порт. Нашей смешной валюты хватило бы на пиво и мороженку. Но пройти мимо магазинов мы не могли. Заходили посмотреть, как в музей или на выставку. ВДНХ развитого капитализма. Вежливость продавцов нас тоже поражала. Девушки ходили за нами и показывали всякую всячину, улыбались, что-то говорили. Даже когда мы выходили, ничего не купив, продавцы продолжали улыбаться и предлагали заходить еще. Вспомнились для сравнения продавцы во Владивостоке, которые экономно заворачивали большую купленную рыбу в маленький кусок бумаги, швыряли на прилавок и кричали «Проходи, не задерживай очередь! Следующий!».
Но все-таки нашелся один торгаш, который защитил честь и достоинство советских продавов. Мы зашли в дорогой (очень дорогой) магазин джинсов. Сделали круг по залу, потрогали несколько штанов и курток. Торгаш стоял, скрестив руки на груди, и молча смотрел. Когда мы по-русски откровенно выразили наше общее мнение по поводу цен и двинулись к выходу, торгаш взорвался. Он наговорил нам много громких слов на своем непонятном языке, но мы догадались, что это местные маты. И выразительно показал рукой на дверь. Я подумал, что по поведению это точно бывший наш. Белоэмигрант недобитый.
Гуляли долго. Увидели по пути овощной рынок, решили посмотреть ассортимент и цены, возможно, и попробовать что-нибудь экзотическое. Увидев количество и разнообразие овощей и фруктов, среди которых встречалось много незнакомых, мы невольно опять перешли на свободный язык моряков. То есть мы, не стесняясь, громко и нецензурно удивлялись и восторгались. Неожиданно со стороны послышался окрик: «Эй, моряки, можно вас на минуту!». Среди базарного шума мы не сразу поняли, что кричат по-русски. Когда сообразили, кричавший нам пожилой мужчина в прикольной шляпке уже подошел ближе. С небольшим акцентом поздоровался и сказал, что издалека услышал нашу вежливую русскую речь и очень торопился нас поймать, не потерять в толпе. Спросил, не спешим ли мы и можем ли выслушать. Мы не спешили. Дед вкратце сообщил, что он родом из Пинска, из Белоруссии, что в двадцатых годах после гражданской войны его семья выехала в Канаду, когда он еще был малышом. Согласия у малыша не спрашивали. Здесь эмигранты организовали русские сообщества, встречались, обучали детей родному языку, русским песням, следили за событиями в Советском Союзе, ностальгировали по Родине, но возвращаться боялись. (Как я понял, не очень и хотели). Дед сказал, что до недавнего времени они с супругой заранее узнавали про заходы советских судов в Ванкувер и приезжали на причал, чтобы пообщаться, услышать новости про Союз из первых уст, а не только из пропагандистских сообщений своего радио времен холодной войны. Но вот жена умерла, сам состарился, ноги отказывают. Приходится отлавливать русских моряков на соседнем рынке, как сегодня. Живет он рядом с рынком в гостинице для престарелых, у него отдельная комната с ванной и туалетом, ему разрешено приводить гостей. Поэтому он нас всех приглашает к себе. Он знает, что советским морякам нельзя, но никому не расскажет. Весь этот монолог был произнесен довольно быстро и на смешной смеси русского, белорусского, английского, французского и жестикуляции. Но мы его поняли. Мы трое вопросительно посмотрели на нашего старшего, канадский дед тоже. Поколебавшись для вида, напомнив нам про моральный облик и про внештатных сотрудников, старший все же согласился ненадолго зайти. Было видно, что ему самому хочется.
От наших предложений купить фрукты-овощи-пиво дед отказался, сказал, что он и так рад, что он угощает, что он не нищий. Мы пришли в малюсенькую, даже по советским меркам, комнатушку. Все чисто, аккуратно, все есть, но тесновато. Не ожидал, что буржуи так скромно живут. Расселись вокруг стола, кто на диван, кто на стулья. Дед открыл холодильник и объявил: «Есть скотч-виски, «Украинская степная», «Русская тройка», что будем пить?». Ничего из перечисленного мы не только не пили, но даже и не слышали такого. Мы так сразу деду и сказали. Старший должен был запретить, но не смог, у него потекли слюнки. Когда дед предложил попробовать все по очереди, мы дружно согласились. Закуска тоже нашлась, скромная, в меру, но мы же не есть пришли, а пообщаться! Начали с «Украинской». На вкус оказалось, что это горилка, качественный самогон, крепко настоянный на стручковом перце. Потом «Тройка» - хорошая мягкая пшеничная водка. Ну и виски. Нам оно было в новинку, не то что в нынешние времена. Напитки развязали языки. Дед оказался грамотным, начитанным. Следил за политикой, причем старался понять идеологию не только своей «буржуйской» стороны, но и «идейных противников» - Советского Союза. Информацию извлекал из таких вот встреч, фильтровал, отделял пропаганду и делал выводы. Обсудили политику, прошлись по истории, по жизни эмигрантов за рубежом, обменялись анекдотами. Ну и в конце перешли к песням. Конечно, дружно спели «Катюшу» и «Подмосковные вечера», потом вспомнили по одному-два куплета других популярных песен. Дед спел несколько незнакомых песен на русском, похожих на казачьи начала 20 века. В конце-концов песни закончились, напитки тоже. Нам было пора возвращаться на судно. Опоздания не приветствовались. Растроганный дед проводил нас на улицу, мы распрощались друзьями и пообещали обязательно заходить при случае.