Необходимое не значит достижимое
Аберрация важности.
Всё-таки книга Лебоу кажется достойной того, чтобы разбирать её по частям. Сегодня вот такая цитата:
We found that when policy-makers perceive the necessity of achieving specific foreign policy objectives, they become predisposed to see these objectives as attainable. This was documented in the July, Korean (1950), and Sino-Indian crises. In all three cases, political leaders of the initiator felt compelled to pursue aggressive foreign policies in response to strategic or domestic political imperatives. They convinced themselves that they could achieve their respective policy objectives without provoking war with their adversary. Because the initiators knew the extent to which they were themselves powerless to back down, they expected that their adversary would have to. Some of these leaders also took comfort in the illusion that they would emerge victorious at relatively little cost if war in fact developed. German, American, and Indian policy-makers maintained these beliefs despite the accumulation of considerable evidence to the contrary. They resorted to elaborate personal and institutional defenses to avoid having to come to terms with this evidence. The most prevalent defense mechanism was denial. The Kaiser and those around him used it to discredit reports that Britain would intervene in a continental war. Acheson and Nehru and their advisors resorted to it to discount the possibility that American or Indian policies would provoke a Chinese military response. On an institutional level, denial took the form of structuring feedback channels to filter out dissonant information and to reinforce the preconceived notions of political leaders. In such a closed decision-making environment, events during the crisis did little to disabuse policy-makers of their unrealistic expectations. These case histories suggest me pessimistic hypothesis that those policy-makers with the greatest need to learn from external reality appear the least likely to do so.
[Примерный перевод]
Мы установили, что, когда политические лидеры ощущают достижение определенных внешнеполитических целей как необходимость, они оказываются предрасположены к тому, чтобы воспринимать эти цели как достижимые. Это задокументировано для Июльского, Корейского (1950) и Индо-китайского кризисов. Во всех трёх случаях политические лидеры инициатора чувствовали себя вынужденными вести агрессивную внешнюю политику в ответ на стратегические или внутриполитические императивы. Они убедили себя в том, что смогут достичь своих внешнеполитических целей, не спровоцировав войну с оппонентом. Поскольку инициаторы знали, в какой степени они сами бессильны сдать назад, они ожидали, что это придётся сделать оппоненту. Некоторые из этих лидеров также утешали себя иллюзией относительно дешёвой победы в том случае, если война всё же случится. Немецкие, американские и индийские политики держались этих убеждений, несмотря на копившиеся свидетельства в пользу обратного. Они прибегали к сложным персональным и институциональным схемам защиты для того, чтобы не мириться с этими свидетельствами. Наиболее распространённым, основным механизмом защиты было отрицание. Кайзер и его окружение использовали его для дискредитации сообщений о том, что Британия вмешается в войну на континенте. Ачесон и Неру вместе со своими советниками прибегли к нему, чтобы сбрасывать со счетов возможность китайского военного ответа на политику США и Индии. На институциональном уровне отрицание приняло форму структурирования каналов обратной связи для фильтрации неприятной информации и подкрепления предвзятых установок политических лидеров. В столь закрытом пространстве принятия решений, [собственно] события во время кризиса мало влияли на изменение нереалистичных ожиданий политиков. Эти исторические примеры предлагают мне пессимистическую гипотезу: те политики, которые больше всего нуждаются в извлечении уроков из [событий] внешнего мира, менее всего к этому склонны.
Меня в этом тексте, как можно догадаться по заголовку, больше всего впечатлило именно первое предложение. Идея о том, что необходимое воспринимается как достижимое, звучит грозно. При этом, пожалуй, понятно, откуда берётся соответствующий когнитивный механизм. Естественный отбор способствует тому, что смертные до конца борятся со своей судьбой, а посему за необходимое - воздух, воду, еду - они должны бороться всегда. Такое возможно только тогда, когда необходимое воспринимается как достижимое.
Проблема же в том, что политика это не борьба за жизнь, а все метафоры по этому поводу суть опасные фантомы. В политике необходимость всегда есть результат субъективной оценки, каковая не только может быть, но и должна быть пересмотрена в том случае, когда достижение "необходимого" невозможно. К сожалению - как мы видими из процитированного текста - на пути пересмотра естестственным образом возникают многочисленные препятствия и хитроумные ловушки. Действительно, есть отчего предаться пессимизму.
Всё-таки книга Лебоу кажется достойной того, чтобы разбирать её по частям. Сегодня вот такая цитата:
We found that when policy-makers perceive the necessity of achieving specific foreign policy objectives, they become predisposed to see these objectives as attainable. This was documented in the July, Korean (1950), and Sino-Indian crises. In all three cases, political leaders of the initiator felt compelled to pursue aggressive foreign policies in response to strategic or domestic political imperatives. They convinced themselves that they could achieve their respective policy objectives without provoking war with their adversary. Because the initiators knew the extent to which they were themselves powerless to back down, they expected that their adversary would have to. Some of these leaders also took comfort in the illusion that they would emerge victorious at relatively little cost if war in fact developed. German, American, and Indian policy-makers maintained these beliefs despite the accumulation of considerable evidence to the contrary. They resorted to elaborate personal and institutional defenses to avoid having to come to terms with this evidence. The most prevalent defense mechanism was denial. The Kaiser and those around him used it to discredit reports that Britain would intervene in a continental war. Acheson and Nehru and their advisors resorted to it to discount the possibility that American or Indian policies would provoke a Chinese military response. On an institutional level, denial took the form of structuring feedback channels to filter out dissonant information and to reinforce the preconceived notions of political leaders. In such a closed decision-making environment, events during the crisis did little to disabuse policy-makers of their unrealistic expectations. These case histories suggest me pessimistic hypothesis that those policy-makers with the greatest need to learn from external reality appear the least likely to do so.
[Примерный перевод]
Мы установили, что, когда политические лидеры ощущают достижение определенных внешнеполитических целей как необходимость, они оказываются предрасположены к тому, чтобы воспринимать эти цели как достижимые. Это задокументировано для Июльского, Корейского (1950) и Индо-китайского кризисов. Во всех трёх случаях политические лидеры инициатора чувствовали себя вынужденными вести агрессивную внешнюю политику в ответ на стратегические или внутриполитические императивы. Они убедили себя в том, что смогут достичь своих внешнеполитических целей, не спровоцировав войну с оппонентом. Поскольку инициаторы знали, в какой степени они сами бессильны сдать назад, они ожидали, что это придётся сделать оппоненту. Некоторые из этих лидеров также утешали себя иллюзией относительно дешёвой победы в том случае, если война всё же случится. Немецкие, американские и индийские политики держались этих убеждений, несмотря на копившиеся свидетельства в пользу обратного. Они прибегали к сложным персональным и институциональным схемам защиты для того, чтобы не мириться с этими свидетельствами. Наиболее распространённым, основным механизмом защиты было отрицание. Кайзер и его окружение использовали его для дискредитации сообщений о том, что Британия вмешается в войну на континенте. Ачесон и Неру вместе со своими советниками прибегли к нему, чтобы сбрасывать со счетов возможность китайского военного ответа на политику США и Индии. На институциональном уровне отрицание приняло форму структурирования каналов обратной связи для фильтрации неприятной информации и подкрепления предвзятых установок политических лидеров. В столь закрытом пространстве принятия решений, [собственно] события во время кризиса мало влияли на изменение нереалистичных ожиданий политиков. Эти исторические примеры предлагают мне пессимистическую гипотезу: те политики, которые больше всего нуждаются в извлечении уроков из [событий] внешнего мира, менее всего к этому склонны.
Меня в этом тексте, как можно догадаться по заголовку, больше всего впечатлило именно первое предложение. Идея о том, что необходимое воспринимается как достижимое, звучит грозно. При этом, пожалуй, понятно, откуда берётся соответствующий когнитивный механизм. Естественный отбор способствует тому, что смертные до конца борятся со своей судьбой, а посему за необходимое - воздух, воду, еду - они должны бороться всегда. Такое возможно только тогда, когда необходимое воспринимается как достижимое.
Проблема же в том, что политика это не борьба за жизнь, а все метафоры по этому поводу суть опасные фантомы. В политике необходимость всегда есть результат субъективной оценки, каковая не только может быть, но и должна быть пересмотрена в том случае, когда достижение "необходимого" невозможно. К сожалению - как мы видими из процитированного текста - на пути пересмотра естестственным образом возникают многочисленные препятствия и хитроумные ловушки. Действительно, есть отчего предаться пессимизму.