День борьбы с материнством
Что-то у меня за неделю сидения дома сгрудились картинки из разных ситуаций по одной и той же теме - про маму.
Вот одна картинка.
Подросток почти уже, но еще девочка.Ведет себе по-подростковому глупо. В подружках - самая несчастная девочка в классе. Ее мама в слезах и недоумении - как же так! Точно: не хватает внимание и тепла. Дада, все понятно. Что? К детскому психологу? Нет, зачем же, мы сами, сами. Тем более, я так занята на нелюбимой работе, что не могу пожертвовать выходными заради такого дела.
Вот другая.
Женщина почти уже, но еще девушка. Ведет себя разумно и правильно, ищет поддержки у родных и близких. И, оп! мама такая поддерживающая - давай-давай, сделай-ка ты аборт. Я же вон сколько сделала. Нет, нет. Я не в смысле, что тебе советую, что ты. Просто нам всем будет так неудобно, понимаешь. Придется смену мебели в квартире переложить на другое время. Да и вообще, того гляди, и с квартирой решать что-нибудь. Нет-нет, то есть дада, дочка любимая.
Вот еще.
То же самое, только маминого согласия и не спрашивает. Мама такая поддерживающая, что заранее известно, как оно все обернется. А маму любить хочется. И чтобы не слышать, не дать маме, мамочке, любимой, сказать такое - о беременности никогда или только после многих недель. Когда в здравом уме уже и не предложишь.
В книжку спряталась.
А там все то же самое - Марина, наша, Цветаева, пишет о любимой подруге Сонечке и между делом - про младшую дочку, аутистку Ирочку, в 1919м голодном году: "Сахай давай! Сахай давай!". Привязывает ее к кроватке и к креслу, когда идет гулять со старшей Алей. И вместе, обеих, отдает в приют. Для сирот. В 1919м году. "Потому что будут лучше кормить". Надо ли говорить, что младшая там умирает через сколько месяцев. А старшая заболевает и возвращается к матери, на грани смерти, но любимая. Ценой почти жизни.
Вынырнула из книжки.
А тут моя родная доченька с ума сходит от невнимания и без заботы. Мама болеет, злится, прячется за компьютер, убегает в ванную. И только на третий день болезни возвращается хоть какой-то контакт и радости. Но ненадолго.
Потому что - "у меня нет столько любви, сколько тебе нужно". И к бабушке, на отдых.
И сколько еще таких вот историй рядом, вокруг. Когда мама, родное, любимое, близкое. И за первые пару десятков выучивается доверчивая душа не ждать, не хотеть, не видеть, не требовать. Потому что маме-то - откуда? У мамы свои карманы пустые и рваные. Она оттуда любовь горстями не сыплет. Она сама за крохи что угодно отдаст.
Вот этому или тому, теплому, хорошему, доброму. Только бы полюбил немножко, согрел, покачал тихонечко, по щеке погладил.
И эти дети - их надо так сильно любить, что таких калеченных взрослых по-одному не хватает. Даже и по двое не всегда. Поэтому так много - про семью, стаю, про много детей и душ, сердец и рук. Потому что иногда отогреться только среди всех-всех домашних получается.
Только не всех домашних еще и соберешь без последствий под одной крышей надолго.
Вот и приходится производить, созидать, восполнять - новыми, совершенно назапятнанными детками.
Другим всегда стараюсь, если есть - отдать теплого, душевного, мягкого. Но свое так быстро заканчивается. Бывает, несешь домой, а по дороге-то и расплескаешь - то в метро бабушке, то на работе девушке. Придешь домой - и нету драгоценного, теплого дара.
Приходится подождать, что-то с собой такое наколдовать, чтобы горшочек снова варил. Начинаешь, пробуешь быть поскупее - этому дала, а этому не дала, дров не носил, елку не рубил. Тут и беседы про выгорание, границы, свою собственную территорию, мать я или не только мать.
Конечно, не только. Конечно, и территорию, и границы защищать.
Но не обманывать же себя при этом. Не верить, не верить, ни себе, ни другим не объяснять, что так - правильно, что так "норма", что отродясь и во веки веков - только так, "надо быть реалистами".
Так не надо. Так просто есть. Сейчас так. И тогда, может быть, тоже так. И потом. Тоже, может быть.
Дар любви такой редкий. Такой драгоценный. Не растерять бы. Донести. Запомнить.
Даже когда нет его - видеть, чувствовать, кожей ощущать, что - вот сейчас - нету. И ждать. Ждать. Желать - когда снова будет.
"Ты мне - слаще сахара в Революцию".
Лелею мечту, как свое идеалистическое, высокое соединять с земным, ласковым. Мечта про окружение. Про то, что в правильной обстановке не бывает столько подлецов и слабых, что у каждого появляются силы быть.
Научиться такую обстановку создавать. Вывести формулы, знаки, запахи - какое все вокруг, когда "не хлебом единым", а "чудом насущным" живет человек.
Вот одна картинка.
Подросток почти уже, но еще девочка.Ведет себе по-подростковому глупо. В подружках - самая несчастная девочка в классе. Ее мама в слезах и недоумении - как же так! Точно: не хватает внимание и тепла. Дада, все понятно. Что? К детскому психологу? Нет, зачем же, мы сами, сами. Тем более, я так занята на нелюбимой работе, что не могу пожертвовать выходными заради такого дела.
Вот другая.
Женщина почти уже, но еще девушка. Ведет себя разумно и правильно, ищет поддержки у родных и близких. И, оп! мама такая поддерживающая - давай-давай, сделай-ка ты аборт. Я же вон сколько сделала. Нет, нет. Я не в смысле, что тебе советую, что ты. Просто нам всем будет так неудобно, понимаешь. Придется смену мебели в квартире переложить на другое время. Да и вообще, того гляди, и с квартирой решать что-нибудь. Нет-нет, то есть дада, дочка любимая.
Вот еще.
То же самое, только маминого согласия и не спрашивает. Мама такая поддерживающая, что заранее известно, как оно все обернется. А маму любить хочется. И чтобы не слышать, не дать маме, мамочке, любимой, сказать такое - о беременности никогда или только после многих недель. Когда в здравом уме уже и не предложишь.
В книжку спряталась.
А там все то же самое - Марина, наша, Цветаева, пишет о любимой подруге Сонечке и между делом - про младшую дочку, аутистку Ирочку, в 1919м голодном году: "Сахай давай! Сахай давай!". Привязывает ее к кроватке и к креслу, когда идет гулять со старшей Алей. И вместе, обеих, отдает в приют. Для сирот. В 1919м году. "Потому что будут лучше кормить". Надо ли говорить, что младшая там умирает через сколько месяцев. А старшая заболевает и возвращается к матери, на грани смерти, но любимая. Ценой почти жизни.
Вынырнула из книжки.
А тут моя родная доченька с ума сходит от невнимания и без заботы. Мама болеет, злится, прячется за компьютер, убегает в ванную. И только на третий день болезни возвращается хоть какой-то контакт и радости. Но ненадолго.
Потому что - "у меня нет столько любви, сколько тебе нужно". И к бабушке, на отдых.
И сколько еще таких вот историй рядом, вокруг. Когда мама, родное, любимое, близкое. И за первые пару десятков выучивается доверчивая душа не ждать, не хотеть, не видеть, не требовать. Потому что маме-то - откуда? У мамы свои карманы пустые и рваные. Она оттуда любовь горстями не сыплет. Она сама за крохи что угодно отдаст.
Вот этому или тому, теплому, хорошему, доброму. Только бы полюбил немножко, согрел, покачал тихонечко, по щеке погладил.
И эти дети - их надо так сильно любить, что таких калеченных взрослых по-одному не хватает. Даже и по двое не всегда. Поэтому так много - про семью, стаю, про много детей и душ, сердец и рук. Потому что иногда отогреться только среди всех-всех домашних получается.
Только не всех домашних еще и соберешь без последствий под одной крышей надолго.
Вот и приходится производить, созидать, восполнять - новыми, совершенно назапятнанными детками.
Другим всегда стараюсь, если есть - отдать теплого, душевного, мягкого. Но свое так быстро заканчивается. Бывает, несешь домой, а по дороге-то и расплескаешь - то в метро бабушке, то на работе девушке. Придешь домой - и нету драгоценного, теплого дара.
Приходится подождать, что-то с собой такое наколдовать, чтобы горшочек снова варил. Начинаешь, пробуешь быть поскупее - этому дала, а этому не дала, дров не носил, елку не рубил. Тут и беседы про выгорание, границы, свою собственную территорию, мать я или не только мать.
Конечно, не только. Конечно, и территорию, и границы защищать.
Но не обманывать же себя при этом. Не верить, не верить, ни себе, ни другим не объяснять, что так - правильно, что так "норма", что отродясь и во веки веков - только так, "надо быть реалистами".
Так не надо. Так просто есть. Сейчас так. И тогда, может быть, тоже так. И потом. Тоже, может быть.
Дар любви такой редкий. Такой драгоценный. Не растерять бы. Донести. Запомнить.
Даже когда нет его - видеть, чувствовать, кожей ощущать, что - вот сейчас - нету. И ждать. Ждать. Желать - когда снова будет.
"Ты мне - слаще сахара в Революцию".
Лелею мечту, как свое идеалистическое, высокое соединять с земным, ласковым. Мечта про окружение. Про то, что в правильной обстановке не бывает столько подлецов и слабых, что у каждого появляются силы быть.
Научиться такую обстановку создавать. Вывести формулы, знаки, запахи - какое все вокруг, когда "не хлебом единым", а "чудом насущным" живет человек.