Странная близость
Случайно вышел на мемуары женщины, родившейся в Германии ( и потом прожившей жизнь в СССР), дочки немецких коммунистов, которые остались в СССР после прихода к власти Гитлера. Там много всего интересного, но напишу сейчас только об одном - национальном вопросе. Цитата:
"Обо всем говорили Эльга, Лена и девочка, обо всем на свете , кроме национального вопроса. Его не существовало для подростков тех лет. Они не знали национальности друг друга, иногда, случалось, что не знали и собственной. В те годы один известный мне мальчик, мой будущий муж, не смог ответить на вопрос учительницы, которую заинтересовала национальность мальчика для заполнения графы в классном журнале. "Я спрошу дома у мамы", пообещал он учительнице. Мы тогда просто очень гордились, что в Советском Союзе все национальности равны, а поэтому нам было все равно, к какой принадлежать самим,
И это чувство безразличия к национальному происхождению распространялось у нас не только на ребят собственной страны, но включало и всех детей всей планеты: они тоже были своими, и их судьба даже волновала больше собственной. Ведь те дети, что из других стран, родились в стране капитализма, а мы , счастливчики, в стране социалистической, первой во всем мире! Самой первой! Ах, если бы мы могли переселить всех детей земного шара к себе, или уничтожить капитализм во всем мире! Вот это было бы счастье! Об этом мы часто мечтали. И особенно жалко было нам испанских детей, которых фашисты бомбили, а также еврейских малышей в Германии, которым фашисты устраивали погромы, и негритят, которых всякие негодяи в США обижали за то, что у них черная кожа. Как много в мире еще глупостей! Но мы эту глупость обязательно уничтожим, в этом мы были уверены.
Через месяц после начала войны детей сотрудников Коминтерна эвакуировали из Москвы в интернат Коминтерна на реку Ветлуга. Многонациональное, многовозрастное племя детей коминтерновцев было интернационалистическим в плоти своей. И проблем тоже никаких не возникало. Все, все понимали без всякой специальной интернациональной программы воспитания, И в деревенской школе, в которую мы ходили учиться, восьмых-десятых классов, с которыми мы сидели за партами и трудились на уборке картофеля, тоже были интернационалистами, и не путали фашистов и коммунистов.
Одноклассницы и во время войны оставались интернационалистами и не собирались путать фашистов и коммунистов. Такую позицию они впитали еще во время гражданской войны в Испании, когда восхищались интернациональными бригадами, сражавшимися в Испании. Повернуть их на другую позицию было невозможно. И девочка знала это.
Современного читателя, привычно интересующегося национальной принадлежностью своих друзей и знакомых, я посвящу в национальный состав той группы друзей шестиклассников . Их было пятеро две еврейки, один русский, один армянин и одна немка. Как-то так получалось, что и тогда, и потом, и сейчас я всегда училась и работала в коллективах многонациональных. Кафедра истории в Ошском пединституте, например, состояла из русских, киргизов, узбека, еврея, татарки и немки. К в моем университете в Бишкеке работают и учатся люди многих национальностей. Так было в моей биографии всегда и везде."
И вот, при всем своем неприятии советского строя, я осознаю, что этот безумный коммунистический интернационал, эта секулярная христианская ересь, мне внутренне гораздо ближе, чем современные национальные гимны, флаги, идеологии, программы, конструкции, реконструкции. Душно в этих национальных загонах. Да, этническая, языковая и культурная принадлежность, это данности, которые должны быть, но они даны нам, чтобы их превосходить, особенно если называться христианами.
"Обо всем говорили Эльга, Лена и девочка, обо всем на свете , кроме национального вопроса. Его не существовало для подростков тех лет. Они не знали национальности друг друга, иногда, случалось, что не знали и собственной. В те годы один известный мне мальчик, мой будущий муж, не смог ответить на вопрос учительницы, которую заинтересовала национальность мальчика для заполнения графы в классном журнале. "Я спрошу дома у мамы", пообещал он учительнице. Мы тогда просто очень гордились, что в Советском Союзе все национальности равны, а поэтому нам было все равно, к какой принадлежать самим,
И это чувство безразличия к национальному происхождению распространялось у нас не только на ребят собственной страны, но включало и всех детей всей планеты: они тоже были своими, и их судьба даже волновала больше собственной. Ведь те дети, что из других стран, родились в стране капитализма, а мы , счастливчики, в стране социалистической, первой во всем мире! Самой первой! Ах, если бы мы могли переселить всех детей земного шара к себе, или уничтожить капитализм во всем мире! Вот это было бы счастье! Об этом мы часто мечтали. И особенно жалко было нам испанских детей, которых фашисты бомбили, а также еврейских малышей в Германии, которым фашисты устраивали погромы, и негритят, которых всякие негодяи в США обижали за то, что у них черная кожа. Как много в мире еще глупостей! Но мы эту глупость обязательно уничтожим, в этом мы были уверены.
Через месяц после начала войны детей сотрудников Коминтерна эвакуировали из Москвы в интернат Коминтерна на реку Ветлуга. Многонациональное, многовозрастное племя детей коминтерновцев было интернационалистическим в плоти своей. И проблем тоже никаких не возникало. Все, все понимали без всякой специальной интернациональной программы воспитания, И в деревенской школе, в которую мы ходили учиться, восьмых-десятых классов, с которыми мы сидели за партами и трудились на уборке картофеля, тоже были интернационалистами, и не путали фашистов и коммунистов.
Одноклассницы и во время войны оставались интернационалистами и не собирались путать фашистов и коммунистов. Такую позицию они впитали еще во время гражданской войны в Испании, когда восхищались интернациональными бригадами, сражавшимися в Испании. Повернуть их на другую позицию было невозможно. И девочка знала это.
Современного читателя, привычно интересующегося национальной принадлежностью своих друзей и знакомых, я посвящу в национальный состав той группы друзей шестиклассников . Их было пятеро две еврейки, один русский, один армянин и одна немка. Как-то так получалось, что и тогда, и потом, и сейчас я всегда училась и работала в коллективах многонациональных. Кафедра истории в Ошском пединституте, например, состояла из русских, киргизов, узбека, еврея, татарки и немки. К в моем университете в Бишкеке работают и учатся люди многих национальностей. Так было в моей биографии всегда и везде."
И вот, при всем своем неприятии советского строя, я осознаю, что этот безумный коммунистический интернационал, эта секулярная христианская ересь, мне внутренне гораздо ближе, чем современные национальные гимны, флаги, идеологии, программы, конструкции, реконструкции. Душно в этих национальных загонах. Да, этническая, языковая и культурная принадлежность, это данности, которые должны быть, но они даны нам, чтобы их превосходить, особенно если называться христианами.