Владимир Хандорин - о политике Колчака в рабочем вопросе
150-летний юбилей со дня рождения адмирала А.В.Колчака закономерно обострил общественную дискуссию о роли этого человека в истории России и о значении Белого Движения в целом. Разумеется, не обошлось и без заезженных пропагандистских штампов о классовом характере Гражданской войны, о белогвардейцах как угнетателях трудового народа, о Колчаке как о защитнике интересов "наиболее реакционной части буржуазии". Хочу предложить вашему вниманию текст, написанный известным историком, одним из лучших в России специалистов по Гражданской войне профессором В.Г. Хандориным (64vlad). Анализируя политику Колчака в рабочем вопросе, профессор закономерно и убедительно приходит к неожиданному для большевицких пропагандистов выводу - о том, что как раз Колчаку и его правительству нередко приходилось выступать в качестве защитника интересов рабочих против произвола работодателей. Это не удивительно, учитывая, что Колчак рассматривал свою борьбу против большевизма как прежде всего патриотическое, национальное дело, как противостояние всех здоровых общественных сил правительству национал-предателей. И коль скоро борьба с большевиками виделась в контексте защиты Отечества, белая власть закономерно стремилась объединить в этой борьбе интересы всех классов и социальных слоёв общества. Кроме того, Колчак, как человек здравомыслящий, прекрасно видел, что большинство обещаний большевиков трудовому народу, на которые они не скупились, по факту невыполнимы. А это выдвигало перед верховным правителем задачу обеспечить, насколько это возможно, реальные насущные потребности рабочего класса, чтобы отвлечь его от утопических лозунгов противоположной стороны.
Впрочем, слово профессору В.Г. Хандорину. Цитируемый фрагмент взят из его книги "Национальная идея и адмирал Колчак", оригинал здесь.
В рабочем вопросе главными пунктами правительственной программы были сохранение данного большевиками 8-часового рабочего дня и профсоюзов - собственно, эти положения в кадетской программе присутствовали и до революции. Но, помимо того, что эти блага были уже предоставлены рабочим распропагандировавшими их (в своей массе) большевиками, вопрос осложнялся еще и тем, что часть рабочих, особенно низкоквалифицированных, выиграла от проведения коммунистами уравнительного принципа оплаты. Попытки администрации предприятий при белых изменить положение вещей вызывали протесты и проводились с трудом. В условиях же войны и разрухи, как справедливо отмечают исследователи, многие требования рабочих были попросту невыполнимы. Несмотря на это, хотя официально закон о рабочем дне так и не был принят, оплата сверхурочных работ производилась исходя из 8-часовой нормы.
При этом после падения советской власти в Сибири в 1918 г. политических требований рабочих практически не стало, они уступили место чисто экономическим (что объяснялось, конечно, и обстановкой антибольшевистского террора).
Учитывая интересы рабочих, Колчак сохранил Министерство труда во главе с меньшевиком Л. И. Шумиловским, знавшим их нужды и с помощью инспекторов труда добившимся известных результатов. Были восстановлены биржи труда, больничные кассы, в которые вносили 1/4 денег сами рабочие, а 3/4 - хозяева предприятий; при этом в советах касс хозяева имели лишь 1/3 мест. Несколько повысились льготы кадровым рабочим: если раньше администрация обязана была предупреждать об увольнении за 2 недели и выплатить выходное пособие на этот же срок, то по новому закону, если человек проработал на предприятии более года, эти сроки повышались до месяца. Разрабатывались коллективные договоры между трудовыми коллективами заводов и фабрик и их владельцами. При конфликтах рабочих с хозяевами нередко создавались примирительные камеры, третейские суды.
Л.И. Шумиловский, министр труда при Колчаке
Сохранились и профсоюзы. Более того, министр труда ратовал за развитие профсоюзного движения, говоря, что только оно «выведет рабочий класс в русло деловой работы… и поможет ему избавиться от гипноза заманчивых, но нереальных большевистских лозунгов», имея в виду демагогию коммунистов о превращении рабочих в «подлинных хозяев» предприятий. При этом правительству пришлось преодолевать сопротивление части буржуазии (так, в марте 1919 г. группа уральских горнопромышленников выступила против заключения коллективных договоров, ссылаясь на «разнообразие условий труда», низкую грамотность рабочих и т. п. «помехи»).
И белые лидеры, и кадеты осторожно подходили к рабочему движению и тоже всячески старались направить его в русло профсоюзной деятельности, приводя в пример Англию. «Путь здорового профессионализма, избранный английскими тред-юнионистами, считающими себя не «его величеством пролетариатом», а только частью великого единого целого государства, - писала «Сибирская речь», - путь доверия к государственной власти и участия в строительстве жизни, а не разрушения ее - единственный путь, идя по которому, русский рабочий может добиться улучшения своего экономического положения и расширения своих социально-экономических прав». В. Н. Пепеляев в своем августовском докладе правительству «Профессиональные рабочие союзы Сибири и Урала», отмечая господствующее влияние в профсоюзах меньшевиков, стоявших в глухой оппозиции к Колчаку и еще в феврале на своем партийном съезде постановивших отказаться от вооруженной борьбы с большевиками, рекомендовал в отношении рабочих меньше слов и больше дел навстречу их практическим нуждам. С этим соглашался и сам А. В. Колчак: выступая на открытии особого совещания представителей уральской промышленности в мае 1919 г. в Екатеринбурге, он особо отметил необходимость улучшения быта и положения рабочих для эффективной работы на оборону.
Реально, однако, численность профсоюзов при Колчаке сократилась из-за преследований по обвинениям в антиправительственной деятельности, причастности к забастовкам и восстаниям. Отношения профсоюзов с властью зависели от того, кто возглавлял их: меньшевики или скрытые большевики. С первыми удавалось найти общий язык, вторые были в постоянных трениях с властями и значительную часть профсоюзных средств тайком переправляли на нужды большевистского подполья. Хотя, как отмечалось в том же докладе Пепеляева, единственный крупный большевистский профсоюз сохранился во Владивостоке. Это объяснялось не только репрессиями против большевиков, но и - что с удовлетворением отмечалось в докладе - недовольством ряда профсоюзов проводившейся большевиками в период их власти линией на подчинение партии. Некоторые профсоюзы обращались с ходатайствами не распускать их, а ограничиться арестом «злонамеренных» членов. В свою очередь, циркуляр Министерства труда от 31 мая 1919 г. запрещал им заниматься политической деятельностью. В марте 1919 г. на время войны были запрещены забастовки. Строго говоря, так действовали тогда и большевики: более того, они приравнивали забастовки против своей власти к «саботажу», т. е. к уголовно наказуемому преступлению и «измене революции». Не случайно пострадавшие от большевистских репрессий против стачек рабочие Урала (в Перми, Ижевске, Воткинске) активно поддержали Колчака; к тому же, уральский пролетариат - в отличие от питерского, московского или донецкого - сохранял тесные связи с деревней, разоренной большевиками. Именно при Колчаке на уральских заводах впервые после революции начался рост производительности труда.
Знаменитая Ижевская стрелковая дивизия -
одна из самых морально стойких в армии Колчака,
сохранившая боеспособность вплоть до 1922 года,
была целиком сформирована из рабочих.
Насколько непросто приходилось колчаковскому правительству лавировать между рабочими и предпринимателями, показывает борьба вокруг законов о больничных кассах и примирительных камерах. В мае 1919 г. совещание горнопромышленников в Екатеринбурге высказалось за необязательность решений примирительных камер, паритетность состава больничных касс от рабочих и от администрации и за неоплату их работы за счет предприятий. В ответ совещание бюро профсоюзов Урала и бюро больничных касс заявило: «В то время, когда измученная, истерзанная и обессиленная страна, доведенная продолжительной внешней и внутренней войной на край гибели, требует общих усилий и жертв для своего спасения, когда все классы и слои общества, сознающие свой гражданский долг, пытаются найти общий язык и пути для воссоздания разрушенной хозяйственной и гражданской жизни страны, - горнопромышленники Урала не нашли лучшего применения своим силам, как обрушиться на своего классового врага - рабочих». В этом конфликте министр труда Л. И. Шумиловский поддержал рабочих и 22 мая уведомил горнопромышленников, что «не видит достаточных мотивов» для приостановления ввода в действие закона о больничных кассах от 30 ноября 1918 г.
Предпринимались и другие меры для снижения социальной напряженности. В условиях инфляции особый комитет при Министерстве труда утверждал вполне реальные прожиточные минимумы по регионам и в зависимости от них периодически индексировал зарплату госслужащих и рабочих. Практика исчисления прожиточных минимумов в Сибири была впервые введена именно при Колчаке. Жизненный уровень населения Сибири и Урала был хотя и низким из-за войны (газеты регистрировали вспышки тифа в перенаселенных, наводненных беженцами городах, дороговизну, дефицит ряда товаров, рост преступности), но в среднем значительно выше, чем в Советской России, где царили голод и всеобщий дефицит. Приехавший в апреле 1919 г. из Сибири в деникинский Екатеринодар полковник Егоров сообщал на заседании правления Национального центра, что «экономическое положение Сибири улучшается с каждым днем».
Впрочем, слово профессору В.Г. Хандорину. Цитируемый фрагмент взят из его книги "Национальная идея и адмирал Колчак", оригинал здесь.
В рабочем вопросе главными пунктами правительственной программы были сохранение данного большевиками 8-часового рабочего дня и профсоюзов - собственно, эти положения в кадетской программе присутствовали и до революции. Но, помимо того, что эти блага были уже предоставлены рабочим распропагандировавшими их (в своей массе) большевиками, вопрос осложнялся еще и тем, что часть рабочих, особенно низкоквалифицированных, выиграла от проведения коммунистами уравнительного принципа оплаты. Попытки администрации предприятий при белых изменить положение вещей вызывали протесты и проводились с трудом. В условиях же войны и разрухи, как справедливо отмечают исследователи, многие требования рабочих были попросту невыполнимы. Несмотря на это, хотя официально закон о рабочем дне так и не был принят, оплата сверхурочных работ производилась исходя из 8-часовой нормы.
При этом после падения советской власти в Сибири в 1918 г. политических требований рабочих практически не стало, они уступили место чисто экономическим (что объяснялось, конечно, и обстановкой антибольшевистского террора).
Учитывая интересы рабочих, Колчак сохранил Министерство труда во главе с меньшевиком Л. И. Шумиловским, знавшим их нужды и с помощью инспекторов труда добившимся известных результатов. Были восстановлены биржи труда, больничные кассы, в которые вносили 1/4 денег сами рабочие, а 3/4 - хозяева предприятий; при этом в советах касс хозяева имели лишь 1/3 мест. Несколько повысились льготы кадровым рабочим: если раньше администрация обязана была предупреждать об увольнении за 2 недели и выплатить выходное пособие на этот же срок, то по новому закону, если человек проработал на предприятии более года, эти сроки повышались до месяца. Разрабатывались коллективные договоры между трудовыми коллективами заводов и фабрик и их владельцами. При конфликтах рабочих с хозяевами нередко создавались примирительные камеры, третейские суды.
Л.И. Шумиловский, министр труда при Колчаке
Сохранились и профсоюзы. Более того, министр труда ратовал за развитие профсоюзного движения, говоря, что только оно «выведет рабочий класс в русло деловой работы… и поможет ему избавиться от гипноза заманчивых, но нереальных большевистских лозунгов», имея в виду демагогию коммунистов о превращении рабочих в «подлинных хозяев» предприятий. При этом правительству пришлось преодолевать сопротивление части буржуазии (так, в марте 1919 г. группа уральских горнопромышленников выступила против заключения коллективных договоров, ссылаясь на «разнообразие условий труда», низкую грамотность рабочих и т. п. «помехи»).
И белые лидеры, и кадеты осторожно подходили к рабочему движению и тоже всячески старались направить его в русло профсоюзной деятельности, приводя в пример Англию. «Путь здорового профессионализма, избранный английскими тред-юнионистами, считающими себя не «его величеством пролетариатом», а только частью великого единого целого государства, - писала «Сибирская речь», - путь доверия к государственной власти и участия в строительстве жизни, а не разрушения ее - единственный путь, идя по которому, русский рабочий может добиться улучшения своего экономического положения и расширения своих социально-экономических прав». В. Н. Пепеляев в своем августовском докладе правительству «Профессиональные рабочие союзы Сибири и Урала», отмечая господствующее влияние в профсоюзах меньшевиков, стоявших в глухой оппозиции к Колчаку и еще в феврале на своем партийном съезде постановивших отказаться от вооруженной борьбы с большевиками, рекомендовал в отношении рабочих меньше слов и больше дел навстречу их практическим нуждам. С этим соглашался и сам А. В. Колчак: выступая на открытии особого совещания представителей уральской промышленности в мае 1919 г. в Екатеринбурге, он особо отметил необходимость улучшения быта и положения рабочих для эффективной работы на оборону.
Реально, однако, численность профсоюзов при Колчаке сократилась из-за преследований по обвинениям в антиправительственной деятельности, причастности к забастовкам и восстаниям. Отношения профсоюзов с властью зависели от того, кто возглавлял их: меньшевики или скрытые большевики. С первыми удавалось найти общий язык, вторые были в постоянных трениях с властями и значительную часть профсоюзных средств тайком переправляли на нужды большевистского подполья. Хотя, как отмечалось в том же докладе Пепеляева, единственный крупный большевистский профсоюз сохранился во Владивостоке. Это объяснялось не только репрессиями против большевиков, но и - что с удовлетворением отмечалось в докладе - недовольством ряда профсоюзов проводившейся большевиками в период их власти линией на подчинение партии. Некоторые профсоюзы обращались с ходатайствами не распускать их, а ограничиться арестом «злонамеренных» членов. В свою очередь, циркуляр Министерства труда от 31 мая 1919 г. запрещал им заниматься политической деятельностью. В марте 1919 г. на время войны были запрещены забастовки. Строго говоря, так действовали тогда и большевики: более того, они приравнивали забастовки против своей власти к «саботажу», т. е. к уголовно наказуемому преступлению и «измене революции». Не случайно пострадавшие от большевистских репрессий против стачек рабочие Урала (в Перми, Ижевске, Воткинске) активно поддержали Колчака; к тому же, уральский пролетариат - в отличие от питерского, московского или донецкого - сохранял тесные связи с деревней, разоренной большевиками. Именно при Колчаке на уральских заводах впервые после революции начался рост производительности труда.
Знаменитая Ижевская стрелковая дивизия -
одна из самых морально стойких в армии Колчака,
сохранившая боеспособность вплоть до 1922 года,
была целиком сформирована из рабочих.
Насколько непросто приходилось колчаковскому правительству лавировать между рабочими и предпринимателями, показывает борьба вокруг законов о больничных кассах и примирительных камерах. В мае 1919 г. совещание горнопромышленников в Екатеринбурге высказалось за необязательность решений примирительных камер, паритетность состава больничных касс от рабочих и от администрации и за неоплату их работы за счет предприятий. В ответ совещание бюро профсоюзов Урала и бюро больничных касс заявило: «В то время, когда измученная, истерзанная и обессиленная страна, доведенная продолжительной внешней и внутренней войной на край гибели, требует общих усилий и жертв для своего спасения, когда все классы и слои общества, сознающие свой гражданский долг, пытаются найти общий язык и пути для воссоздания разрушенной хозяйственной и гражданской жизни страны, - горнопромышленники Урала не нашли лучшего применения своим силам, как обрушиться на своего классового врага - рабочих». В этом конфликте министр труда Л. И. Шумиловский поддержал рабочих и 22 мая уведомил горнопромышленников, что «не видит достаточных мотивов» для приостановления ввода в действие закона о больничных кассах от 30 ноября 1918 г.
Предпринимались и другие меры для снижения социальной напряженности. В условиях инфляции особый комитет при Министерстве труда утверждал вполне реальные прожиточные минимумы по регионам и в зависимости от них периодически индексировал зарплату госслужащих и рабочих. Практика исчисления прожиточных минимумов в Сибири была впервые введена именно при Колчаке. Жизненный уровень населения Сибири и Урала был хотя и низким из-за войны (газеты регистрировали вспышки тифа в перенаселенных, наводненных беженцами городах, дороговизну, дефицит ряда товаров, рост преступности), но в среднем значительно выше, чем в Советской России, где царили голод и всеобщий дефицит. Приехавший в апреле 1919 г. из Сибири в деникинский Екатеринодар полковник Егоров сообщал на заседании правления Национального центра, что «экономическое положение Сибири улучшается с каждым днем».