И он тоже родом из детства
К 350-летию со дня рождения Петра Великого
9 июня (30 мая по старому стилю) 1672 года, то есть - ровно 350 лет тому назад, в семье правящего царя Алексея Михайловича и его второй жены Натальи Кирилловны Нарышкиной родился мальчик, в крещении наречённый Петром. Новорождённый царевич Пётр Алексеевич был 14-м ребёнком в семье (хотя и первым сыном молодой царицы Натальи), и никто в те дни не задумывался о том, что на свет появился будущий первый Император Всероссийский, выдающийся полководец и государственный деятель первой четверти XVIII века, при жизни удостоенный от благодарных подданных почётного прозвища "Пётр Великий".
Царь Пётр Великий в первые годы своего самостоятельного правления
Парадный портрет, в традициях XVII - XVIII веков изображавший Петра
в латных рыцарских доспехах.
В череде многочисленных государей, в разные годы занимавших всероссийский престол, Пётр Алексеевич держится особняком. И не только в силу того, что он - первый из правителей России, удостоившийся императорского титула, первый, кто вывел некогда захудалую восточноевропейскую монархию, едва сбросившую иго вассальной зависимости от захватчиков-мусульман, в разряд мировых сверхдержав. Опыт Петра Великого поистине уникален.
Пётр был западником до мозга костей. Что ж - история России знает немало западников на русском троне. Но Пётр, будучи западником, до конца своих дней оставался безукоризненным патриотом. Он насаждал, поройнасаждал предельно жёстко, западный образ жизни и западные технологии - но ни одно зарубежное государство при нём не получало опреедляющего влияния в России. И ни один народ, кроме русского, не получил преобладающего положения внутри государственной элиты. Наиболее важные посты и в государстве, и в армии при нём неуклонно занимали русские, иностранцы же привлекались исключительно в качестве квалифицированных специалистов. Так что, будучи западником, Пётр одновременно ни единой минуты не был проводником враждебного России влияния.
Пётр, безусловно, был деспотом. Его правление отличалось крайне авторитарными методами, именно при нём была создана Тайная канцелярия - структура, ответственная за политический сыск. При нём активно применялись пытки, а противники его политики регулярно подвергались смертной казни. В то же время Петра парадоксальным образом отличала странная демократичность: он запросто общался с людьми незнатного происхождения, запросто же мог назначить простолюдина на высокий руководящий пост, если видел в том или ином человеке настоящий талант, спокойно и даже с благодарностью выслушивал критику - если эта критика была конструктивной, а не начиналась с истерического визга: "Антихрист!!!"
Пётр сильно ограничил влияние Русской Православной Церкви в обществе, более того - саму Церковь подмял под государственную пяту и встроил в государственный аппарат, лишив Патриаршества и учредив вместо него Священный Синод - коллективный орган, подчинённый правительству. Пётр пошёл ещё дальше, законодательно отменив тайну исповеди и потребовав от священников доносить, если кто-то на исповеди откроет замыслы против государя и государства. Этого государя вообще сложно назвать добросовестным чадом Церкви - он имел любовниц, он насильно постриг в монахини свою первую жену, а со второй долго жил без венчания, он совершенно не интересовался воспитанием своего старшего сына - именно в этом следует искать причины фронды царевича Алексея Петровича против отца и его политики. В то же время Пётр регулярно молился, а свои победы в сражениях склонен был приписывать не своим талантам, а исключительно Божией помощи. Пётр ценил и глубоко уважал истинную святость: известно, с какой скорбью он встретил известие о кончине святителя Митрофана Воронежского, известно, как старательно и последовательно государь стремился увязать основанный им Санкт-Петербург с подвижничеством св. князя Александра Невского, заручиться молитвенным покровительством этого святого. Известно также, что Пётр активно поощрял православное миссионерство среди иноверных и еретических народов своей империи.
Пётр Великий с императорскими регалиями
На мой взгляд, все эти противоречия в жизни и политике первого русского императора в значительной степени предопределялись его жизненным опытом. И в первую очередь - детскими впечатлениями. Нам, выросшим в послевоенном СССР, часто приходилось слышать фразу "родом из детства". Вот ровно то же самое мы смело можем утверждать и в отношении Петра Великого.
Прежде всего, говоря о Петре Великом, следует постоянно держать в голове, что он был 14-м ребёнком в семье. Соответственно, в качестве будущего наследника престола никто его не воспринимал и никто соответствующим образом не воспитывал. Воспитателем к нему приставили дьяка Никиту Зотова, который был куда хуже образован, чем знаменитый Симеон Полоцкий - воспитатель царевича Фёдора Алексеевича, старшего брата Петра. По сути, всё, чему Зотов смог научить своего царственного воспитанника - это читать с помощью Псалтири и с грехом пополам писать (до конца своих дней первый русский император писал с орфографическими ошибками). Впрочем, избранный Зотовым метод обучения грамоте имел и положительный эффект: царевича удалось заинтересовать богослужением, Пётр впоследствии хорошо ориентировался в богослужебных вопросах и нередко сам прислуживал в церкви в качестве чтеца. Однако простодушный и малообразованный Зотов оказал на своего воспитанника и отрицательное влияние - он, как известно, любил выпить. И как знать - не была ли многократно впоследствии отмеченная страсть Петра Алексеевича к алкоголю следствием дурного примера, поданного наставником.
После воцарения Фёдора Алексеевича положение Петра изменилось - его стали чаще видеть в царских палатах. Фёдор любил младшего брата и живо интересовался его воспитанием. Видя физическую крепость и бойкий характер мальчика, Фёдор, вероятно, задумывался о том, что именно Пётр мог бы стать его наследником, если уж Господь судит ему уйти из этой жизни бездетным (как оно по факту и получилось). Безвременная же кончина Фёдора открыла Петру дорогу к престолу: кандидатура юного царевича устраивала большинство придворных партий, особенно если учесть, что альтернативой ему выступал болезненный и заторможенный царевич Иван Алексеевич, которого многие современники считали "главою скорбным". Однако за спинами двух царевичей стояли непримиримые отношения двух кланов, породнившихся с царской фамилией - Милославские с одной стороны и Нарышкины с другой. А у Милославских имелся сильный и волевой лидер в лице амбициозной царевны Софьи.
Цари Фёдор Алексеевич (слева) и Иван Алексеевич (справа)
В результате Иван и Пётр были провозглашены соправителями, а царевна Софья - регентом по малолетству Петра (что символично - Иван в этой "аргументации" вообще не упоминался, как будто и не было его!). Инициированный сторонниками Софьи стрелецкий бунт привёл к тому, что многие члены семьи Нарышкиных были буквально растерзаны мятежниками, а сама Наталья Кирилловна вместе с сыном фактически оказалась в опале и вынуждена была поселиться в подмосковном имении Преображенское, вдали от центров управления страной.
Трудно переоценить значение этих драматических событий для формирования личности будущего императора Петра I. Во-первых, юный царь, до этого окружённый любовью матери, брата и воспитателя, впервые столкнулся с тем, что у него, оказывается, есть враги. Он своими глазами видел, на какие зверства эти враги способны, он чудом сам избежал расправы и потерял многих родственников (которых мать наверняка потом вспоминала при нём, проклиная убийц). Возможно, именно тогда будущий царь понял, что его положение в государстве, несмотря на всю его высоту и сакральную значимость, шатко. Понял, что оппозиция - реальная угроза жизни его родных и друзей, а в случае чего - и его собственной жизни. Так что жестокость, с которой он сам впоследствии подавлял любую оппозицию своему режиму, фактически была лишь отражением жестокости всей подковёрной борьбы вокруг престола, с которой Петру пришлось столкнуться в столь юном возрасте. И наверняка эта жестокость расценивалась Петром как необходимая самооборона, как превентивная мера против ещё большей жестокости противников, грозивших не только повернуть вспять все его столь необходимые и продуманные (как ему казалось) преобразования, но и вообще опрокинуть в тар-тарары всю российскую государственность.
И ещё один важный момент. В тот роковой день 1682 года, когда возбуждённые сторонниками Софьи стрельцы уволакивали из царских палат на расправу его родных и близких, Пётр понял, что стрелецкое войско - больше не опора царской власти, он своими глазами увидел всю ненадёжность этого воинства, всю его готовность по самому надуманному поводу сорваться в бунт. И потому без колебаний решительно взялся, получив власть, за радикальное переустройство армии на новых началах - вернее, за полное упразднение старой русской армии и создание на её месте новой, европеизированной и всецело послушной.
Картина А.И. Корзухина, изображающая стрелецкий бунт 1682 года.
Стрельцы уволакивают на расправу Ивана Нарышкина.
На переднем плане - охваченная отчаянием царица Наталья и насмерть перепуганный Пётр.
А над ними - Софьяс плохо скрываемым торжеством на лице.
Оказавшись не у дел, Пётр фактически был предоставлен самому себе. В Москве он появлялся лишь тогда, когда его присутствие в качестве царя требовалось установленным придворным церемониалом. При этом ему, 10-летнему мальчику, оказывались подобающие царские почести - но сам он ничего не решал, и его мнение никого не интересовало. Все решения принимала Софья. А Петру на этих официальных мероприятиях оставалось только одно - скучать. И не забудем о его живом и подвижном характере, многократно отмеченном современниками и подчёркнутом на фоне болезненного и безразличного ко всему Ивана Пятого. Собственно, один тот факт, что русский придворный церемониал превратился для юного царя в форменную пытку, - вполне достаточное основание, чтобы весь этот церемониал упразднить и выработать новый, чем Пётр и занялся, получив власть. Его ненависть к порядкам, установленным в Московской Руси, получила в его глазах веское, укоренённое в подсознании обоснование.
Зато в Преображенском Пётр был полностью свободен. Он, по меткому замечанию историка Брикнера, стал первым русским царём, получившим возможность в юные годы выбежать на улицу. А выбежав - он убедился, что там, на улице, очень интересно. В Москве, при дворе - смертная скука, невыносимая ещё больше из-за того, что там всем заправляет ненавистная "подколодная змея" - Софья, виновница гибели многих родных и дорогих для него людей. А здесь жизнь бьёт ключом, здесь много такого, о чём ему, будущему государю огромной страны, не рассказывали ни дьяк Зотов, ни Патриарх Иоаким. Эти детские впечатления, наложившиеся на природную любознательность юного царя, впоследствии и породили особенности его стиля управления - с одной стороны, готовность прислушиваться к людям незнатного происхождения, готовность приближать их к себе и выслушивать их мнения, с другой - готовность перенимать и пробовать на себе любой показавшийся интересным опыт.
Пётр Великий в детстве
В этот же период Пётр, заинтересовавшийся военным делом, впервые соприкоснулся с Немецкой Слободой и её обитателями. Интерес к военному делу всегда считался для монархов и наследников похвальным. И для Петра в Преображенском очень быстро был создан потешный полк (прообраз будущего Лейб-Гвардии Преображенского полка, второй такой же потешный полк был тогда же сформирован в селе Семёновском). Но Пётр, как мы уже знаем, не просто интересовался военным делом - он задумывался о том, чтобы искоренить буйное стрелецкое воинство и создать ему на замену новую армию, образцом для которой со временем и послужили его "потешные". А чтобы постичь устройство этой армии в совершенстве и перенести это совершенство в свои потешные полки (полагаю, царица Наталья в глубине души надеялась, что эти полки послужат, в случае чего, реальной защитой её Петруше), Пётр закономерно обратился за советом к офицерам "полков нового строя", учреждённых некогда его отцом. Этими офицерами и оказались обитатели Немецкой слободы.
В своём двухтомном трактате, посвящённом Петру Великому, историк Брикнер уделил много внимания Немецкой слободе. Этот квартал в Москве был создан для того, чтобы изолировать православных подданных Русского царства от влияния католиков и протестантов, которых в качестве квалифицированных специалистов начал приглашать в Россию ещё Борис Годунов, а при Алексее Михайловиче и Фёдоре Алексеевиче приток таких специалистов кратно возрос в связи с военными потребностями государства. Эта слобода, с одной стороны, стала очагом западной культуры в Москве, а с другой - она была населена представителями разных народов и выходцами из разных стран Западной Европы, между которыми имелись не только этнические и языковые различия, но и - что куда более важно - различия религиозные. Поэтому Немецкая слобода стала для Петра Первого идеальным местом для знакомства с Западом: он мог приглядываться к чужой культуре и с благодарностью перенимать у иноземных специалистов полезный опыт и знания, но при этом не подпадать под влияние какой-либо европейской державы, этими влияниями и не пахло в Немецкой слободе, любой её обитатель, рискнувший здесь проводить геополитические интересы своей исторической родины, не был бы здесь понят, его восприняли бы как эдакий антисистемный элемент, нарушающий хрупкое, но такое необходимое равновесие. Так в Немецкой слободе сформировался уникальный сплав, определивший идеологию петровских реформ: Пётр, всецело проникнувшийся западническими идеями, горячо возлюбивший западную культуру и именно в ней увидевший эталон для преобразования России, в то же время спокойно досамого конца своих дней продолжал ставить во главу угла интересы России, её государственную пользу, её выгоду.
Пётр Великий в Немецкой слободе.
Там же, в Немецкой слободе, Пётр впервые соприкоснулся с флотской тематикой. Прогуливаясь по Москве с голландцем Францем Тиммерманом, обучавшим его фортификации, Пётр обнаружил на Льняном дворе старый английский ботик. Находка заинтересовала царя - он поручил этот ботик отремонтировать и оснастить. Занялся ремонтом кораблестроитель Карштен Брандт, некогда строивший для Алексея Михайловича корабль "Орёл". На этом ботике в 1688 году Пётр совершил своё первое плавание по Яузе, которое, с одной стороны, убедило его в том, что ходить по воде, управлять кораблем крайне интересно, а с другой - что Яуза для этого даёт слишком мало простора. И уже вскоре на Плещеевом озере под Переяславлем-Залесским застучали топоры - там строились верфи для будущего "потешного" флота, к "марсовым" потехам государя прибавились "нептуновы". Нужно ли говорить, что интерес к мореходству остался у Петра Алексеевича на всю оставшуюся жизнь, не только сделав его родоначальником русского военно-морского флота, но и вписав в военную историю России несколько громких морских побед.
Вот такой экскурс в юные годы царя Петра Алексеевича захотелось сегодня сделать. Конечно, было бы несправедливо утверждать, будто Пётр в 1689 году, низложив регентство Софьи, пришёл во власть с готовой программой преобразований, которую он выносил за время своего вынужденного бездействия из своих разнородных и разновремённых детских впечатлений. Нет, программу ему пришлось формировать уже по ходу своего правления, по мере решения насущных государственных задач. Но определённые идеи в эту программу Петра Великого успели заронить именно детские впечатления.
_______________________________
См. также: