Сакко и Ванцетти - кто они? Часть 3
Спустя два месяца после отьезда братьев Сакко свой путь в Америку начал еще один молодой итальянец, Бартоломео Ванцетти. Он был на три года старше Фердинандо Сакко, выходец из крестьянской семьи и родился в живописном городке Виллафаллето, расположенном на холмах Пьемонта на северо-западе Италии. Почти в двадцати милях к югу от городка располагалась столица провинции, город Кунео - центр торговли каштанами, шелком и зерном. Несколько севернее расположен Турин, наиболее значительный город региона, центр промышленности и торговли. Если же отправиться на восток, то за полдня можно добраться до Генуи - крупного портового города, откуда корабли развозят по всему свету продукцию Пьемонта и соседних с ним регионов.
Виллафаллетто раскинулся на правом берегу реки Майра, среди фруктовых садов, лесов и полей, тянувшихся вплоть до видневшихся на горизонте гор. К домам городка, выкрашенным в пастельные тона и покрытым красной черепицей, примыкали многочисленные надворные постройки, а в каждом из домов имелся обширный внутренний двор. В самом центре городка раскинулась площадь, на которой мирно соседствуют большой фонтан и городской собор. С холмов, возвышавшихся над городом, открывался чудесный вид на реку, мирно катившую свои воды по извилистой долине.
Главными занятиями жителей Виллафаллетто были сельское хозяйство и животноводство: они выращивали пшеницу, бобы, клевер и даже шелковых червей (тутовые деревья росли буквальноь повсюду). На прилегающих холмах росло большое количество разнообразных фруктов - апельсины, вишни, груши и виноград, персики и сливы, - а вдобавок еще и дикие ягоды, грибы и орехи. Животноводство тоже было очень важной частью местной экономики: на самых крупных фермах содержалось подчас не менее 300 коров, не
говоря уже о многочисленных курах и гусях, а городская сыродельня еженедельно производила несколько тонн вкуснейшего сыра.
Насколько историкам удалось проследить родословную семьи Ванцетти, все предки Бартоломео были местными крестьянами, коренными жителями Виллафаллетто. Его дед по отцу, помимо работы с плугом, еще и торговал сельхоз продукцией, а его сын (будущий отец Бартоломео) пошел по его стопам, начав торговать вином,
фруктами и зерном. Подобно семейству Сакко в Торремаджоре,Ванцетти числились среди относительно зажиточной (но отнюдь не богатой) прослойки жителей Виллафаллетто. Они владели довольно-таки внушительным участком земли, великолепным садом, а также весьма комфортабельным домом почти в самом центре городка, интерьеры которого произвели неизгладимое впечатление на некоего богатого путешественника из Бостона, специально заехавшего в Виллафаллетто, чтобы своими глазами увидеть родные места
Ванцетти. (Кстати, этот дом сохранился до сих пор, но теперь у него новые владельцы.) Вообще семья Ванцетти - и в этом она опять же напоминает Сакко - благодаря своему трудолюбию и добронравию принадлежала к числу наиболее уважаемых граждан Виллафаллетто. "Ни в прошлом, ни в настоящем не было в нашем городке более почтенного, более благочестивого, более честного и порядочного семейства", - писал один из друзей отца Ванцетти. "Никто и никогда не сказал о них ни единого худого слова".
Сейчас очень мало кому известен тот факт, что отец Ванцетти,Джованни-Баттиста Ванцетти тоже пытался найти свое счастье на земле Американского континента. В 1881 году, когда ему исполнилось 32 года, а он все еще был неженат, он пересек Атлантику и добрался аж до Калифорнии. То, что он там увидел, его настолько потрясло, что он, судя по всему, так бы там и остался, но тут пришло письмо от отца, уставшего от забот о четырех незамужних дочерях, с призывом вернуться домой. Подчинившись воле отца, Джованни-Баттиста вернулся в Виллафаллетто в 1883 году, спустя всего два года после своего отьезда. Еще через четыре года, унаследовав семейный бизнес, он женился на Джованне Нивелло, 25-летней вдовушке, матери маленького сынишки, которого после нового замужества матери отослали жить к дяде. Не мешкая (напоминаем, что Джованни-Баттиста уже стукнуло 38 !!!) пара стала обзаводиться собственным потомством. Бартоломео, их первенец, появился на свет 11 июня 1888 года, ровно через год после свадьбы. Следующей, в 1891 году, родилась Луиджа, затем Спирито - он умер в раннем детстве - в 1899 году. Четыре года спустя на свет появилась Винченцина, а за ней в 1905 году последовал Этторе. (Из всех детей семьи Ванцетти до наших дней дожила лишь Винченцина, в конце 1980-х годов проживавшая в Кунео.)
В течение первых 13 лет своей жизни Бартоломео оставался в Виллафаллетто, детство его было счастливым и безмятежным. Самые ранние его воспоминания были о том, как отец сажал деревья в саду, а мать угощала его свежим медом из семейного улья. Подобно Сакко, Бартоломео унаследовал от предков-крестьян тягу к земле и
крестьянскому труду. Еще совсем мальчиком он полюбил работать в саду, а садовых птиц, насекомых и цветы он позже описывал в совершенно идиллических тонах.
В общем, практически ничто среди окружавшей маленького Бартоломео жизни не предвещало его будущий жизненный путь революционера, борца и мученика. Его родители были набожными католиками, без того налета антиклерикального республиканства, который был столь заметен в семье Сакко. Искренне преданный своему отцу, а в еще большей степени - матери, Бартоломео воспринимал религию как должное, как часть устоявшегося навеки образа жизни. Он не испытывал ни малейших сомнений относительно
ценностей, религиозных или каких-либо иных, в которых он был воспитан. Наоборот, уже в самом раннем возрасте у него проявился ярко выраженный духовный склад характера. Его сестры впоследствии вспоминали, как однажды группа детей во время игры соорудила игрушечный алтарь, а Бартоломео, изображавший священника, служил мессу. Уже тогда всем казалось, что именно эта роль лучше всего ему подходит.
Да, при других обстоятельствах думающий и склонный к самоанализу мальчик мог бы стать учителем, ученым или даже священником. Вильям Томпсон, ставший в 1924 году адвокатом Ванцетти, считал его одним из самых одаренных людей, которых ему приходилось когда-либо знать. Томпсон утверждал, что если бы
Ванцетти удалось получить образование, то он вполне смог бы стать профессором Гарварда, а не торговцем рыбой вразнос и рабочим-поденщиком, кем он стал в реальности. Но, к сожалению,
все получилось как раз наоборот. Отцу Ванцетти, человеку с типично крестьянским складом ума и представлениями о жизни, казалось, что от образования мало проку. Вдобавок он как раз
собрался открывать в Виллафаллетто новое кафе, где его сын мог бы печь пирожные и стоять за стойкой. Все же он какое-то время подумывал над вопросом, что лучше - отдать Бартоломео в ученики к пекарю или позволить ему продолжать занятия и получить, в конце концов, более квалифицированную профессию. Но тут, как на грех, в самый разгар его размышлений ему попалась на глаза газетная заметка, в которой сообщалось, что в Турине 42 адвоката участвовали в конкурсе из-за одного-единственного места в
юридической фирме с окладом в 35 лир в месяц. С этого момента судьба Бартоломео была решена. Образование - это пустая трата денег, пусть уж лучше сынок учится ремеслу и заодно помогает в новом кафе. Именно таким было решение папаши Ванцетти, окончательное и бесповоротное.
С этого момента в жизни Бартоломео произошел крутой поворот. В 1901 году 13-летний мальчик стал учеником у синьора Комбино, владельца кондитерской в Кунео. Отец сам устроил его на это место, чтобы, как впоследствии писал Ванцетти, " дать ему впервые вкусить настоящего тяжелого труда". Теперь юному Бартоломео приходилось работать (да еще как работать!!!) по 15 часов, с 7 утра до 10 вечера,все семь дней в неделю, и лишь в воскресенье ему разрешался один-единственный перерыв на три часа. Вполне понятно, что Бартоломе, еще не забывшему счастливых мгновений детства, было очень трудно првыкнуть к столь напряженному распорядку. Будучи примерным и послушным сыном, он никогда не жаловался родителям на то, что ему очень тяжело, но в глубине души очень сильно переживал, что идиллическое детство осталось
далеко позади.
После 19 месяцев поистине каторжного труда в кондитерской Бартоломео переехал в городок Кавур в окрестностях Турина для работы в пекарне синьора Гойтре, где и оставался в течение следующих двух лет. Условия труда здесь были не лучше, чем в Кунео, за исключением того, что ему предоставляли десять часов отгула каждый месяц, а не шесть как в Кунео. Тем не менее, в Кавуре ему иной раз приходилось вкалывать аж по 18 часов в день, после чего его ноги горели так, как если бы он только что
прошелся по раскаленным угольям. "Это ремесло мне страшно не нравилось, - писал Бартоломео уже в 1920-х годах, - но я должен был им заниматься для того, чтобы не огорчать отца, а кроме того, я просто даже и не знал, чем же мне заняться взамен выпекания булок". В тот период Бартоломео вел типичную для молодого
рабочего уединенную и унылую жизнь, большую часть которой пожирала работа. Как и в Кунео, он чувствовал себя безумно одиноким и сильно тосковал по дому. " Честно говоря, - писал Бартоломео своим родителям в канун своего 15-летия, - я очень устал от всей этой злосчастной жизни".
В конце 1904 года Бартоломео, которому уже исполнилось 16 лет, решил попытаться как-то изменить свою жизнь, покинул Кавур и отправился в Турин. Там, после нескольких недель поисков подходящего рабочего места, ему была предложена работа бармена с окладом в 20 лир в месяц, но в последний момент вакансию передали
другому человеку. Раздосадованный Бартоломео покинул Турин и начал работать кондитером в Куорнье, городке в 30 милях к северу от Турина. Однако через 7 или 8 месяцев, в апреле 1906 года, он
возвращается в Турин и начинает работать изготовителем карамели вначале у синьора Прандиса, а затем у синьора Абрарии.
Постепенно положение Ванцетти начало стабилизироваться, но, как на грех, в самый неожиданный момент его подвело здоровье. В феврале 1907 года, когда Бартоломео уже работал у синьора Абрарии, он заболел тяжелой формой плеврита и надолго слег в постель. Юноша испытывал сильные страдания и фактически оказался в заточении в четырех стенах своей каморки, "подобно печальному увядающему цветку", как он впоследствии вспоминал в своих письмах. Несмотря на все заботы синьора Абрарии о своем работнике, состояние здоровья Бартоломео упорно отказывалось улучшаться, и вызванный срочной телеграммой отец был вынужден
забрать сына домой, в Виллафаллетто. " Вот так я вернулся домой,- писал Ванцетти спустя много лет, - после шести лет, проведенных в удушливой атмосфере пекарен и ресторанных кухонь, где дуновение свежего ветерка и мимолетный блик внешнего мира уже казались подарком судьбы. Шести лет, которые могли бы стать прекрасным временем для мальчика, любившего учебу и жадного до запахов зреющих трав и простой сельской жизни своей родной деревни. Эти годы могли бы стать временем величайшего волшебства, которое
превратило бы ребенка в мужчину".
Горечь этих слов очевидна и вполне понятна. Оторванный от семьи в очень юном возрасте, лишившийся друзей, учебы в школе, заботливой материнской любви, обреченный на рабский труд в
пекарнях и кухнях ради изучения ремесла, которое было ему по меньшей мере безразлично (если не хуже), Бартоломео Ванцетти просто не смог скрыть жгучего чувства обиды, и прежде всего это чувство относилось, как это ни печально, к родному отцу, на которого молодой человек возложил основную ответственность за
свои злосчастия. Судя по всему, именно в то время была заложена основа отчуждения, которое в дальнейшем столь явно проявилось в отношениях между отцом и сыном Ванцетти (Бартоломео потом
напишет, что Юджин Виктор Дебс, лидер американских социалистов, "любил меня больше, чем родной отец"). Тем не менее, юноша продолжал относиться к отцу с большим уважением, называя его " честным, хорошим человеком".
Что же касается матери, "моей дорогой, горячо любимой мамочки", то отношение Бартоломео к ней не претерпело никаких изменений и продолжало оставаться таким же нежным, что и раньше. Она же, со своей стороны, была просто счастлива вновь обрести сына дома. Сразу же после приезда мать уложила Бартоломео в постель ("Я к тому времени уже и не помнил, что от человеческих рук может исходить столь нежная забота"), где он и оставался в течение следующего месяца. Затем, на протяжении еще двух месяцев, он передвигался используя трость, пока его здоровье не восстановилось в полной мере. Как только Бартоломео немного окреп после болезни, он начал вовсю пользоваться преимуществами пребывания в родной деревне: стал заводить новые знакомства, работал в саду, а также часами бродил по лесам в окрестностях Виллафаллетто. Впоследствии он вспоминал об этом времени как об одном из счастливейших моментов своей жизни.
И все же, те годы, которые он провел вдали от дома, при том, что они были переполнены тяжелой работой и одиночеством, не пропали даром для молодого Ванцетти. За это время Бартоломео стал по-настоящему взрослым. Он очень многое узнал как о жизни вообще, так и о вполне конкретном виде ремесла - многое из усвоенного за этот отрезок времени очень пригодилось ему в последующие годы. Кроме того, пытливый юноша старался компенсировать свой ранний уход из школы тем, что при первом же удобном случае стремился
узнать что-то новое об окружавшем его мире. Например, во время пребывания в Кавуре Бартоломео подружился с "одним весьма образованным человеком", который стал снабжать его газетами и
книгами. Вдобавок его работодатель, синьор Гойтре, был подписчиком издававшейся в Генуе католической газеты, что было "просто здорово, поскольку я сам в то время был набожным католиком".
Позже, уже в Турине, товарищи по работе, юноши его возраста, всячески высмеивали преданность Бартоломео идеалам Церкви, называя его "ханжой и изувером". Некоторые из них, считавшие себя социалистами, постоянно зачитывали в присутствии Бартоломео обширные фрагменты из социалистических газет и антиклерикальных
брошюр, в то время распространявшихся по Турину в огромных количествах. Бедному Бартоломео, для которого в тот период религия была одной из немногочисленных отдушин, ничего не оставалось, как сопротивляться подобным "наездам", иной раз отстаивая свою веру даже с помощью кулаков. Тем не менее, первые семена сомнения были посеяны и постпенно его религиозный пыл начал остывать. Со все более нарастающим скептицизмом молодой Бартоломео Ванцетти начинает переоценивать те ценности, на
которых воспитывался с детства.
Постепенно в сознании Бартоломео то место, которое раньше занимала религия, начали замещать новые, более радикальные идейные течения. Первые слабые искорки социализма проникли в его душу незадолго до болезни; эти еще очень неустойчивые симпатии соединялись с сентиментальным гуманизмом Эдмонда Де Амичиса, писателя сейчас полузабытого, но в начале ХХ века очень популярного среди либералов и левых радикалов, чье произведение "Cuore", написанное в форме дневника обычного школьника, произвело на юного Бартоломео очень сильное впечатление. В результате, как писал Ванцетти, "Принципы гуманизма и равенства прав начали оставлять свой след в моем сердце".
(Продолжение следует.)
Источник: Paul Avrich Sacco and Vanzetti. The Anarchist Background. - Princeton University Press, 1991. Перевод на русский язык - наш собственный.
Виллафаллетто раскинулся на правом берегу реки Майра, среди фруктовых садов, лесов и полей, тянувшихся вплоть до видневшихся на горизонте гор. К домам городка, выкрашенным в пастельные тона и покрытым красной черепицей, примыкали многочисленные надворные постройки, а в каждом из домов имелся обширный внутренний двор. В самом центре городка раскинулась площадь, на которой мирно соседствуют большой фонтан и городской собор. С холмов, возвышавшихся над городом, открывался чудесный вид на реку, мирно катившую свои воды по извилистой долине.
Главными занятиями жителей Виллафаллетто были сельское хозяйство и животноводство: они выращивали пшеницу, бобы, клевер и даже шелковых червей (тутовые деревья росли буквальноь повсюду). На прилегающих холмах росло большое количество разнообразных фруктов - апельсины, вишни, груши и виноград, персики и сливы, - а вдобавок еще и дикие ягоды, грибы и орехи. Животноводство тоже было очень важной частью местной экономики: на самых крупных фермах содержалось подчас не менее 300 коров, не
говоря уже о многочисленных курах и гусях, а городская сыродельня еженедельно производила несколько тонн вкуснейшего сыра.
Насколько историкам удалось проследить родословную семьи Ванцетти, все предки Бартоломео были местными крестьянами, коренными жителями Виллафаллетто. Его дед по отцу, помимо работы с плугом, еще и торговал сельхоз продукцией, а его сын (будущий отец Бартоломео) пошел по его стопам, начав торговать вином,
фруктами и зерном. Подобно семейству Сакко в Торремаджоре,Ванцетти числились среди относительно зажиточной (но отнюдь не богатой) прослойки жителей Виллафаллетто. Они владели довольно-таки внушительным участком земли, великолепным садом, а также весьма комфортабельным домом почти в самом центре городка, интерьеры которого произвели неизгладимое впечатление на некоего богатого путешественника из Бостона, специально заехавшего в Виллафаллетто, чтобы своими глазами увидеть родные места
Ванцетти. (Кстати, этот дом сохранился до сих пор, но теперь у него новые владельцы.) Вообще семья Ванцетти - и в этом она опять же напоминает Сакко - благодаря своему трудолюбию и добронравию принадлежала к числу наиболее уважаемых граждан Виллафаллетто. "Ни в прошлом, ни в настоящем не было в нашем городке более почтенного, более благочестивого, более честного и порядочного семейства", - писал один из друзей отца Ванцетти. "Никто и никогда не сказал о них ни единого худого слова".
Сейчас очень мало кому известен тот факт, что отец Ванцетти,Джованни-Баттиста Ванцетти тоже пытался найти свое счастье на земле Американского континента. В 1881 году, когда ему исполнилось 32 года, а он все еще был неженат, он пересек Атлантику и добрался аж до Калифорнии. То, что он там увидел, его настолько потрясло, что он, судя по всему, так бы там и остался, но тут пришло письмо от отца, уставшего от забот о четырех незамужних дочерях, с призывом вернуться домой. Подчинившись воле отца, Джованни-Баттиста вернулся в Виллафаллетто в 1883 году, спустя всего два года после своего отьезда. Еще через четыре года, унаследовав семейный бизнес, он женился на Джованне Нивелло, 25-летней вдовушке, матери маленького сынишки, которого после нового замужества матери отослали жить к дяде. Не мешкая (напоминаем, что Джованни-Баттиста уже стукнуло 38 !!!) пара стала обзаводиться собственным потомством. Бартоломео, их первенец, появился на свет 11 июня 1888 года, ровно через год после свадьбы. Следующей, в 1891 году, родилась Луиджа, затем Спирито - он умер в раннем детстве - в 1899 году. Четыре года спустя на свет появилась Винченцина, а за ней в 1905 году последовал Этторе. (Из всех детей семьи Ванцетти до наших дней дожила лишь Винченцина, в конце 1980-х годов проживавшая в Кунео.)
В течение первых 13 лет своей жизни Бартоломео оставался в Виллафаллетто, детство его было счастливым и безмятежным. Самые ранние его воспоминания были о том, как отец сажал деревья в саду, а мать угощала его свежим медом из семейного улья. Подобно Сакко, Бартоломео унаследовал от предков-крестьян тягу к земле и
крестьянскому труду. Еще совсем мальчиком он полюбил работать в саду, а садовых птиц, насекомых и цветы он позже описывал в совершенно идиллических тонах.
В общем, практически ничто среди окружавшей маленького Бартоломео жизни не предвещало его будущий жизненный путь революционера, борца и мученика. Его родители были набожными католиками, без того налета антиклерикального республиканства, который был столь заметен в семье Сакко. Искренне преданный своему отцу, а в еще большей степени - матери, Бартоломео воспринимал религию как должное, как часть устоявшегося навеки образа жизни. Он не испытывал ни малейших сомнений относительно
ценностей, религиозных или каких-либо иных, в которых он был воспитан. Наоборот, уже в самом раннем возрасте у него проявился ярко выраженный духовный склад характера. Его сестры впоследствии вспоминали, как однажды группа детей во время игры соорудила игрушечный алтарь, а Бартоломео, изображавший священника, служил мессу. Уже тогда всем казалось, что именно эта роль лучше всего ему подходит.
Да, при других обстоятельствах думающий и склонный к самоанализу мальчик мог бы стать учителем, ученым или даже священником. Вильям Томпсон, ставший в 1924 году адвокатом Ванцетти, считал его одним из самых одаренных людей, которых ему приходилось когда-либо знать. Томпсон утверждал, что если бы
Ванцетти удалось получить образование, то он вполне смог бы стать профессором Гарварда, а не торговцем рыбой вразнос и рабочим-поденщиком, кем он стал в реальности. Но, к сожалению,
все получилось как раз наоборот. Отцу Ванцетти, человеку с типично крестьянским складом ума и представлениями о жизни, казалось, что от образования мало проку. Вдобавок он как раз
собрался открывать в Виллафаллетто новое кафе, где его сын мог бы печь пирожные и стоять за стойкой. Все же он какое-то время подумывал над вопросом, что лучше - отдать Бартоломео в ученики к пекарю или позволить ему продолжать занятия и получить, в конце концов, более квалифицированную профессию. Но тут, как на грех, в самый разгар его размышлений ему попалась на глаза газетная заметка, в которой сообщалось, что в Турине 42 адвоката участвовали в конкурсе из-за одного-единственного места в
юридической фирме с окладом в 35 лир в месяц. С этого момента судьба Бартоломео была решена. Образование - это пустая трата денег, пусть уж лучше сынок учится ремеслу и заодно помогает в новом кафе. Именно таким было решение папаши Ванцетти, окончательное и бесповоротное.
С этого момента в жизни Бартоломео произошел крутой поворот. В 1901 году 13-летний мальчик стал учеником у синьора Комбино, владельца кондитерской в Кунео. Отец сам устроил его на это место, чтобы, как впоследствии писал Ванцетти, " дать ему впервые вкусить настоящего тяжелого труда". Теперь юному Бартоломео приходилось работать (да еще как работать!!!) по 15 часов, с 7 утра до 10 вечера,все семь дней в неделю, и лишь в воскресенье ему разрешался один-единственный перерыв на три часа. Вполне понятно, что Бартоломе, еще не забывшему счастливых мгновений детства, было очень трудно првыкнуть к столь напряженному распорядку. Будучи примерным и послушным сыном, он никогда не жаловался родителям на то, что ему очень тяжело, но в глубине души очень сильно переживал, что идиллическое детство осталось
далеко позади.
После 19 месяцев поистине каторжного труда в кондитерской Бартоломео переехал в городок Кавур в окрестностях Турина для работы в пекарне синьора Гойтре, где и оставался в течение следующих двух лет. Условия труда здесь были не лучше, чем в Кунео, за исключением того, что ему предоставляли десять часов отгула каждый месяц, а не шесть как в Кунео. Тем не менее, в Кавуре ему иной раз приходилось вкалывать аж по 18 часов в день, после чего его ноги горели так, как если бы он только что
прошелся по раскаленным угольям. "Это ремесло мне страшно не нравилось, - писал Бартоломео уже в 1920-х годах, - но я должен был им заниматься для того, чтобы не огорчать отца, а кроме того, я просто даже и не знал, чем же мне заняться взамен выпекания булок". В тот период Бартоломео вел типичную для молодого
рабочего уединенную и унылую жизнь, большую часть которой пожирала работа. Как и в Кунео, он чувствовал себя безумно одиноким и сильно тосковал по дому. " Честно говоря, - писал Бартоломео своим родителям в канун своего 15-летия, - я очень устал от всей этой злосчастной жизни".
В конце 1904 года Бартоломео, которому уже исполнилось 16 лет, решил попытаться как-то изменить свою жизнь, покинул Кавур и отправился в Турин. Там, после нескольких недель поисков подходящего рабочего места, ему была предложена работа бармена с окладом в 20 лир в месяц, но в последний момент вакансию передали
другому человеку. Раздосадованный Бартоломео покинул Турин и начал работать кондитером в Куорнье, городке в 30 милях к северу от Турина. Однако через 7 или 8 месяцев, в апреле 1906 года, он
возвращается в Турин и начинает работать изготовителем карамели вначале у синьора Прандиса, а затем у синьора Абрарии.
Постепенно положение Ванцетти начало стабилизироваться, но, как на грех, в самый неожиданный момент его подвело здоровье. В феврале 1907 года, когда Бартоломео уже работал у синьора Абрарии, он заболел тяжелой формой плеврита и надолго слег в постель. Юноша испытывал сильные страдания и фактически оказался в заточении в четырех стенах своей каморки, "подобно печальному увядающему цветку", как он впоследствии вспоминал в своих письмах. Несмотря на все заботы синьора Абрарии о своем работнике, состояние здоровья Бартоломео упорно отказывалось улучшаться, и вызванный срочной телеграммой отец был вынужден
забрать сына домой, в Виллафаллетто. " Вот так я вернулся домой,- писал Ванцетти спустя много лет, - после шести лет, проведенных в удушливой атмосфере пекарен и ресторанных кухонь, где дуновение свежего ветерка и мимолетный блик внешнего мира уже казались подарком судьбы. Шести лет, которые могли бы стать прекрасным временем для мальчика, любившего учебу и жадного до запахов зреющих трав и простой сельской жизни своей родной деревни. Эти годы могли бы стать временем величайшего волшебства, которое
превратило бы ребенка в мужчину".
Горечь этих слов очевидна и вполне понятна. Оторванный от семьи в очень юном возрасте, лишившийся друзей, учебы в школе, заботливой материнской любви, обреченный на рабский труд в
пекарнях и кухнях ради изучения ремесла, которое было ему по меньшей мере безразлично (если не хуже), Бартоломео Ванцетти просто не смог скрыть жгучего чувства обиды, и прежде всего это чувство относилось, как это ни печально, к родному отцу, на которого молодой человек возложил основную ответственность за
свои злосчастия. Судя по всему, именно в то время была заложена основа отчуждения, которое в дальнейшем столь явно проявилось в отношениях между отцом и сыном Ванцетти (Бартоломео потом
напишет, что Юджин Виктор Дебс, лидер американских социалистов, "любил меня больше, чем родной отец"). Тем не менее, юноша продолжал относиться к отцу с большим уважением, называя его " честным, хорошим человеком".
Что же касается матери, "моей дорогой, горячо любимой мамочки", то отношение Бартоломео к ней не претерпело никаких изменений и продолжало оставаться таким же нежным, что и раньше. Она же, со своей стороны, была просто счастлива вновь обрести сына дома. Сразу же после приезда мать уложила Бартоломео в постель ("Я к тому времени уже и не помнил, что от человеческих рук может исходить столь нежная забота"), где он и оставался в течение следующего месяца. Затем, на протяжении еще двух месяцев, он передвигался используя трость, пока его здоровье не восстановилось в полной мере. Как только Бартоломео немного окреп после болезни, он начал вовсю пользоваться преимуществами пребывания в родной деревне: стал заводить новые знакомства, работал в саду, а также часами бродил по лесам в окрестностях Виллафаллетто. Впоследствии он вспоминал об этом времени как об одном из счастливейших моментов своей жизни.
И все же, те годы, которые он провел вдали от дома, при том, что они были переполнены тяжелой работой и одиночеством, не пропали даром для молодого Ванцетти. За это время Бартоломео стал по-настоящему взрослым. Он очень многое узнал как о жизни вообще, так и о вполне конкретном виде ремесла - многое из усвоенного за этот отрезок времени очень пригодилось ему в последующие годы. Кроме того, пытливый юноша старался компенсировать свой ранний уход из школы тем, что при первом же удобном случае стремился
узнать что-то новое об окружавшем его мире. Например, во время пребывания в Кавуре Бартоломео подружился с "одним весьма образованным человеком", который стал снабжать его газетами и
книгами. Вдобавок его работодатель, синьор Гойтре, был подписчиком издававшейся в Генуе католической газеты, что было "просто здорово, поскольку я сам в то время был набожным католиком".
Позже, уже в Турине, товарищи по работе, юноши его возраста, всячески высмеивали преданность Бартоломео идеалам Церкви, называя его "ханжой и изувером". Некоторые из них, считавшие себя социалистами, постоянно зачитывали в присутствии Бартоломео обширные фрагменты из социалистических газет и антиклерикальных
брошюр, в то время распространявшихся по Турину в огромных количествах. Бедному Бартоломео, для которого в тот период религия была одной из немногочисленных отдушин, ничего не оставалось, как сопротивляться подобным "наездам", иной раз отстаивая свою веру даже с помощью кулаков. Тем не менее, первые семена сомнения были посеяны и постпенно его религиозный пыл начал остывать. Со все более нарастающим скептицизмом молодой Бартоломео Ванцетти начинает переоценивать те ценности, на
которых воспитывался с детства.
Постепенно в сознании Бартоломео то место, которое раньше занимала религия, начали замещать новые, более радикальные идейные течения. Первые слабые искорки социализма проникли в его душу незадолго до болезни; эти еще очень неустойчивые симпатии соединялись с сентиментальным гуманизмом Эдмонда Де Амичиса, писателя сейчас полузабытого, но в начале ХХ века очень популярного среди либералов и левых радикалов, чье произведение "Cuore", написанное в форме дневника обычного школьника, произвело на юного Бартоломео очень сильное впечатление. В результате, как писал Ванцетти, "Принципы гуманизма и равенства прав начали оставлять свой след в моем сердце".
(Продолжение следует.)
Источник: Paul Avrich Sacco and Vanzetti. The Anarchist Background. - Princeton University Press, 1991. Перевод на русский язык - наш собственный.