Кофейня "Рома" - филиал Рима во Львове
Находилось это заведение на ул. Академической, 25, почти напротив кофейни Залесского с входом от ул. Фредра (теперь это кафе "Академическое"), а открылось в 1911 г., интерьер выполнен по проекту Г. Узембла.
С чем было связано название? Возможно, с поговоркой "все пути ведут в Рим", а возможно, с кнайпой "Рим" из легенды о польско-украинском Фаусте пана Твардовского? Известный чернокнижник пытался обмануть черта, пообещав отдать ему свою душу в Риме. Черт должен был долго ждать обещанное, ибо Твардовский и не собирался в Рим отправляться. Но однажды загулял в корчме, и там его нечистый настиг. Потому корчма, собственно, "Римом" и называлась.
Сюда наведывались интеллигенция, офицеры, писатели, актеры, музыканты начала XX в., бывал выдающийся историк Иван Крипьякевич. Здесь часто можно было увидеть элегантных дам преимущественно из еврейских сфер.
Несколько слов о кофейне сказал политический деятель Казимир Жигульский: "Кроме аудитории другим не менее важным местом контактов была кофейня. Я ходил постоянно в "Рому". Это была, так сказать, гуманитарная политическо-литературная кофейня. В "Роме" я не только встречался с коллегами и знакомыми, но также постоянно читал прессу. В этом смысле кофейня была обеспечена в совершенстве, я имел на выбор все важнейшие отечественные и зарубежные газеты немецкие, французские, английские. В "Роме" я познакомился со многими тогдашними львовскими литераторами. Мой отец был членом Союза и дружил с его председателем Остапом Ортвином, красочной фигурой тех времен, оригинальным литературным критиком. Он часто сидел в "Роме" и рассказывал разные анекдоты из писательской жизни. Во время войны его уничтожили немцы".
Остап Ортвин был Зевсом Львовского Олимпа. Выглядел как Платон, плечистый, аристократический и гениальный, - так его описывали современники.
Настоящая его фамилия звучала так: Катценельенбоген. Ну, и должен был взять псевдоним.
И хотя он писал мало, но зато много читал, и именно ему принадлежит честь открытия многих молодых лиетераторов, которыми он верховодил, и так громко выражал свое мнение о только что прочитанной статье в газете, что тряслись большие стекла кофейни. Сюда также приходили любители шахмат.
"Рому" вспомнил выдающийся австрийский писатель Йозеф Рот: "Есть литературная кофейня, которая называется "Рома". Сюда наведываются добропорядочные обыватели, и здесь стираются грани между бюргерством и богемой. Здесь засиживаются сын известного адвоката, режиссер, литератор. За соседним столиком могут сидеть их родственники. Все грани смутные, едва заметные".
"Неимоверное впечатление производили на меня официанты "Ромы", - вспоминал Юзеф Виттлин, - когда в качестве посетителей сидели за столиками кофейни "Ренессанс" и велели себя обслуживать коллегам, которые там работали. Носили крикливо яркие пиджаки и цветные галстуки. Это была праздничная одежда. Черные рабочие смокинги и фраки покоились дома и излучали из себя повседневную усталость".
Только в "Роме" подавали все оттенки кофе-капуцина (капучино) - "Shale Gold", "Shale Nuss", "Nuss-braun", "Braun", "Саро", до самого темного "Schwarzer gespritzt".
"Рома" принадлежала к редким кофейням во Львове, сохраняющим верность даже некоторым устаревшим традициям. Например, при Австрии за одним из столов всегда сидели австрийские артиллеристы, и когда они собирались уходить, то официант звал кассира словами:
- Артилерия платит!
Удивительно, но этот обычай сохранился и при Польше, когда официант давал знать кассиру, какой из столов собирается рассчитаться, несмотря на то, что там уже давно ни одна "артилерия" не сидела.
Сохранила "Рома" также и своих бывших клиентов. Эти одинокие завсегдатаи, ревниво соблюдая все свои привычки, собирались в "интеллигентском" зале со стороны улицы Фредра. Со старых времен появлялись они всегда пунктуально в какое-то время, садились за свой неизменный столик под рыцарским щитом и, попивая свой неизменный черный кофе, просматривали газеты в с годами сложившейся очередности. С регулярностью военного караула переходил из рук в руки стол с газетами, так же регулярно занимались столики с шахматами.
В большом зале "товарищеском" - со стороны ул. Академической - господствовали менее ортодоксальные обычаи. Здесь принято было кочевать от стола к столу, здесь все со всеми и обо всем говорили и жили жизнью одной семьи, взаимно обсуждаемой, и в то же время не способной друг без друга прожить.
Здесь в сопровождении пианиста Юлиуша Габля пел песни кабаре Эмануэль Шлехтер (родился 26 марта 1906 г. во Львове, 11 ноября 1943 г. погиб вместе с женой и маленьким сыном в Яновском концлагере), автор многих песен для польских фильмов и львовских шлягеров, сценария фильма "Сердце батяра". В частности, он написал песни к фильмам с участием Щепко и Тонько: "А ми двай обацвай", "Тільку ві Львові", "За ругатками ходять батяри", "Личаківське танго".
Источник: Винничук Ю. Кнайпы Львова. - Харьков: Фолио, 2015. - 530 с.
Перевод с украинского: Е. А. Концевич.
С чем было связано название? Возможно, с поговоркой "все пути ведут в Рим", а возможно, с кнайпой "Рим" из легенды о польско-украинском Фаусте пана Твардовского? Известный чернокнижник пытался обмануть черта, пообещав отдать ему свою душу в Риме. Черт должен был долго ждать обещанное, ибо Твардовский и не собирался в Рим отправляться. Но однажды загулял в корчме, и там его нечистый настиг. Потому корчма, собственно, "Римом" и называлась.
Сюда наведывались интеллигенция, офицеры, писатели, актеры, музыканты начала XX в., бывал выдающийся историк Иван Крипьякевич. Здесь часто можно было увидеть элегантных дам преимущественно из еврейских сфер.
Несколько слов о кофейне сказал политический деятель Казимир Жигульский: "Кроме аудитории другим не менее важным местом контактов была кофейня. Я ходил постоянно в "Рому". Это была, так сказать, гуманитарная политическо-литературная кофейня. В "Роме" я не только встречался с коллегами и знакомыми, но также постоянно читал прессу. В этом смысле кофейня была обеспечена в совершенстве, я имел на выбор все важнейшие отечественные и зарубежные газеты немецкие, французские, английские. В "Роме" я познакомился со многими тогдашними львовскими литераторами. Мой отец был членом Союза и дружил с его председателем Остапом Ортвином, красочной фигурой тех времен, оригинальным литературным критиком. Он часто сидел в "Роме" и рассказывал разные анекдоты из писательской жизни. Во время войны его уничтожили немцы".
Остап Ортвин был Зевсом Львовского Олимпа. Выглядел как Платон, плечистый, аристократический и гениальный, - так его описывали современники.
Настоящая его фамилия звучала так: Катценельенбоген. Ну, и должен был взять псевдоним.
И хотя он писал мало, но зато много читал, и именно ему принадлежит честь открытия многих молодых лиетераторов, которыми он верховодил, и так громко выражал свое мнение о только что прочитанной статье в газете, что тряслись большие стекла кофейни. Сюда также приходили любители шахмат.
"Рому" вспомнил выдающийся австрийский писатель Йозеф Рот: "Есть литературная кофейня, которая называется "Рома". Сюда наведываются добропорядочные обыватели, и здесь стираются грани между бюргерством и богемой. Здесь засиживаются сын известного адвоката, режиссер, литератор. За соседним столиком могут сидеть их родственники. Все грани смутные, едва заметные".
"Неимоверное впечатление производили на меня официанты "Ромы", - вспоминал Юзеф Виттлин, - когда в качестве посетителей сидели за столиками кофейни "Ренессанс" и велели себя обслуживать коллегам, которые там работали. Носили крикливо яркие пиджаки и цветные галстуки. Это была праздничная одежда. Черные рабочие смокинги и фраки покоились дома и излучали из себя повседневную усталость".
Только в "Роме" подавали все оттенки кофе-капуцина (капучино) - "Shale Gold", "Shale Nuss", "Nuss-braun", "Braun", "Саро", до самого темного "Schwarzer gespritzt".
"Рома" принадлежала к редким кофейням во Львове, сохраняющим верность даже некоторым устаревшим традициям. Например, при Австрии за одним из столов всегда сидели австрийские артиллеристы, и когда они собирались уходить, то официант звал кассира словами:
- Артилерия платит!
Удивительно, но этот обычай сохранился и при Польше, когда официант давал знать кассиру, какой из столов собирается рассчитаться, несмотря на то, что там уже давно ни одна "артилерия" не сидела.
Сохранила "Рома" также и своих бывших клиентов. Эти одинокие завсегдатаи, ревниво соблюдая все свои привычки, собирались в "интеллигентском" зале со стороны улицы Фредра. Со старых времен появлялись они всегда пунктуально в какое-то время, садились за свой неизменный столик под рыцарским щитом и, попивая свой неизменный черный кофе, просматривали газеты в с годами сложившейся очередности. С регулярностью военного караула переходил из рук в руки стол с газетами, так же регулярно занимались столики с шахматами.
В большом зале "товарищеском" - со стороны ул. Академической - господствовали менее ортодоксальные обычаи. Здесь принято было кочевать от стола к столу, здесь все со всеми и обо всем говорили и жили жизнью одной семьи, взаимно обсуждаемой, и в то же время не способной друг без друга прожить.
Здесь в сопровождении пианиста Юлиуша Габля пел песни кабаре Эмануэль Шлехтер (родился 26 марта 1906 г. во Львове, 11 ноября 1943 г. погиб вместе с женой и маленьким сыном в Яновском концлагере), автор многих песен для польских фильмов и львовских шлягеров, сценария фильма "Сердце батяра". В частности, он написал песни к фильмам с участием Щепко и Тонько: "А ми двай обацвай", "Тільку ві Львові", "За ругатками ходять батяри", "Личаківське танго".
Источник: Винничук Ю. Кнайпы Львова. - Харьков: Фолио, 2015. - 530 с.
Перевод с украинского: Е. А. Концевич.