Платья, которые мы задираем
Завтра напишу о серьезном, а пока вот такие мысли. После посещения любой выставки и после любой экскурсии я чувствую себя окрыленным и одухотворенным. А после просмотра развлекательного кино или после общения с женщиной чувствуешь себя опустошенным. В первом случае хочется творить, во втором - уснуть. Omnia animalia post coitum opressus est. Это давно известно. Но ведь в обоих случаях ты общаешься с внешним миром, почему же там тебя что-то наполняет, а тут - истощает?
"А я не люблю <...>, - сказал однажды нам, своим друзьям, девятиклассник Женя, чью фамилию я давно забыл. - Целоваться - да, а <...> - нет". "Почему?" - пролепетали мы, вытаращившись на Женю. "Потому что после этого как-то жалко ее и непонятно зачем это вообще" (попутно замечу, что такие внезапные провалы в экзистенциализм были характерны для позднесоветских разговоров). То же самое с какой-нибудь вожделенной серией Homeland, посмотрев которую, с досадой понимаешь: "ну вот и все". Там, с музеями, Римами и Парижами - чудо, которое свершилось, а здесь, с сериалами и ... ну не буду повторяться, - сказка, которая кончилась. И если на выставки тебе не хочется идти, если какого-нибудь тягомотнейшего Вима Вендерса не хочется досматривать до конца, то тут-то, туда-то ты несешься прямо на крыльях, а какая разница по итогу! Чудо - это перспектива, открытая дверь в мир, сказка же конечна, и если она даже не завершается превращением кареты в тыкву, а искусственно продлевается до свадьбы, то потом все равно наступает "конец всему делу венец", за которым - возврат к реальности.
И это деление свершений на два типа присутствует во всем. Полет Гагарина, безусловно, стал ярчайшим свершением первого типа (чудо свершилось), но уже к середине 60-х полеты в космос воспринимались как "сказка кончилась" и вполне описывались формулой Бендера: "Вот я и миллионер! Сбылись мечты идиота!". Дальше - "Главное остается на Земле" (у Стругацких), "А снится нам трава, трава у дома" и вплоть до отрицания чуда как такового: " Мы все спешим за чудесами / Но нет чудесней ничего / Чем ты земля под небесами / Где крыша дома твоего". Эту ярко проявившуюся тогда дихотомию чуда и сказки, почувствовал Бродский: "Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, / к сожалению, трудно. Красавице платье задрав, / видишь то, что искал, а не новые дивные дивы".
Мы живем в эпоху кризиса чудес. Возрождение и Просвещение отобрали у нас веру в чудеса, дав взамен веру в прогресс, то есть в возможность "сказку сделать былью", но прогресс естественным образом закончился с реализацией сказки - с задиранием платья Космоса в 1960-е. И европейской цивилизации сейчас не хватает целей, экстраполирующих человечество за его пределы, тех целей, которые создали Европу. Подозреваю, что нынешнее нежелание Европы защищаться от мусульман вызвано не европейским гуманизмом, который был активным творческим началом в прежние века, а просто нежеланием бороться за что бы то ни было. В общем надо быть внимательнее с целями. А по нынешним временам - и со средствами.
"А я не люблю <...>, - сказал однажды нам, своим друзьям, девятиклассник Женя, чью фамилию я давно забыл. - Целоваться - да, а <...> - нет". "Почему?" - пролепетали мы, вытаращившись на Женю. "Потому что после этого как-то жалко ее и непонятно зачем это вообще" (попутно замечу, что такие внезапные провалы в экзистенциализм были характерны для позднесоветских разговоров). То же самое с какой-нибудь вожделенной серией Homeland, посмотрев которую, с досадой понимаешь: "ну вот и все". Там, с музеями, Римами и Парижами - чудо, которое свершилось, а здесь, с сериалами и ... ну не буду повторяться, - сказка, которая кончилась. И если на выставки тебе не хочется идти, если какого-нибудь тягомотнейшего Вима Вендерса не хочется досматривать до конца, то тут-то, туда-то ты несешься прямо на крыльях, а какая разница по итогу! Чудо - это перспектива, открытая дверь в мир, сказка же конечна, и если она даже не завершается превращением кареты в тыкву, а искусственно продлевается до свадьбы, то потом все равно наступает "конец всему делу венец", за которым - возврат к реальности.
И это деление свершений на два типа присутствует во всем. Полет Гагарина, безусловно, стал ярчайшим свершением первого типа (чудо свершилось), но уже к середине 60-х полеты в космос воспринимались как "сказка кончилась" и вполне описывались формулой Бендера: "Вот я и миллионер! Сбылись мечты идиота!". Дальше - "Главное остается на Земле" (у Стругацких), "А снится нам трава, трава у дома" и вплоть до отрицания чуда как такового: " Мы все спешим за чудесами / Но нет чудесней ничего / Чем ты земля под небесами / Где крыша дома твоего". Эту ярко проявившуюся тогда дихотомию чуда и сказки, почувствовал Бродский: "Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, / к сожалению, трудно. Красавице платье задрав, / видишь то, что искал, а не новые дивные дивы".
Мы живем в эпоху кризиса чудес. Возрождение и Просвещение отобрали у нас веру в чудеса, дав взамен веру в прогресс, то есть в возможность "сказку сделать былью", но прогресс естественным образом закончился с реализацией сказки - с задиранием платья Космоса в 1960-е. И европейской цивилизации сейчас не хватает целей, экстраполирующих человечество за его пределы, тех целей, которые создали Европу. Подозреваю, что нынешнее нежелание Европы защищаться от мусульман вызвано не европейским гуманизмом, который был активным творческим началом в прежние века, а просто нежеланием бороться за что бы то ни было. В общем надо быть внимательнее с целями. А по нынешним временам - и со средствами.