Был молод, тоже не спал
Прослушивая вновь "Катерину Измайлову", вдруг понял, что ни оперы, ни самой повести Лескова не было бы, если бы одно из действующих лиц не совершило ошибку, о которой в наши дни знает, наверное, любая женщина.
Купец Борис Тимофеевич ночью не может уснуть и начинает мечтать о молодой невестке, затем решает пойти к ней, но обнаруживает у нее любовника и прилюдно наказывает его плетьми (из понятных соображений я постеснялся написать запросто, что он его порет). Что дальше? А дальше события развиваются форсировано.
Что делает человек, перебивший себе сон каким-то посторонним занятием? Тот, кто хоть раз сидел на диете, знает ответ: идет к холодильнику. Вот и Борис Тимофеевич, наскучив махать плетью, спрашивает у впавшей в прострацию невестки, не осталось ли чего от ужина. Катерина приносит ему грибки, сдобрив их крысиным ядом, а через некоторое время злорадно поет: "Грибков, значит, на ночь поели. Многие, многие, их поевши, помирают!". И точно! И дело тут не только в отраве. Вспомните картошку с мясом, которую призывал не употреблять на ночь Лукашенко.
На ночь есть нельзя ни в каком случае - эта идея вполне могла бы стать стержнем постановки.
В другой моей любимой опере - "Отелло" - все тоже могло закончиться мирно, если бы не катастрофическая ошибка Дездемоны. Женщина, переживая далеко не лучшую пору совместной жизни с Отелло, просыпается в супружеской спальне от поцелуя и радует мужа вопросом: "Кто здесь? (изящное Chi è là? у либреттиста <ах, если б только> Арриго Бойто; простецкое Who's there? у Шекспира). В супружеской, повторю, спальне. А ты кого ждала, дура? "Первый мужчина, четыре буквы? - Коля".
Это все равно что перейти в ладейный эндшпиль без ладьи. Остальное - дело техники, которой мавру не занимать.
Итак, ЗОЖ и отношения, отношения и ЗОЖ. Пусть эти заметки будут моим маленьким tribute of admiration режиссерской опере.
Купец Борис Тимофеевич ночью не может уснуть и начинает мечтать о молодой невестке, затем решает пойти к ней, но обнаруживает у нее любовника и прилюдно наказывает его плетьми (из понятных соображений я постеснялся написать запросто, что он его порет). Что дальше? А дальше события развиваются форсировано.
Что делает человек, перебивший себе сон каким-то посторонним занятием? Тот, кто хоть раз сидел на диете, знает ответ: идет к холодильнику. Вот и Борис Тимофеевич, наскучив махать плетью, спрашивает у впавшей в прострацию невестки, не осталось ли чего от ужина. Катерина приносит ему грибки, сдобрив их крысиным ядом, а через некоторое время злорадно поет: "Грибков, значит, на ночь поели. Многие, многие, их поевши, помирают!". И точно! И дело тут не только в отраве. Вспомните картошку с мясом, которую призывал не употреблять на ночь Лукашенко.
На ночь есть нельзя ни в каком случае - эта идея вполне могла бы стать стержнем постановки.
В другой моей любимой опере - "Отелло" - все тоже могло закончиться мирно, если бы не катастрофическая ошибка Дездемоны. Женщина, переживая далеко не лучшую пору совместной жизни с Отелло, просыпается в супружеской спальне от поцелуя и радует мужа вопросом: "Кто здесь? (изящное Chi è là? у либреттиста <ах, если б только> Арриго Бойто; простецкое Who's there? у Шекспира). В супружеской, повторю, спальне. А ты кого ждала, дура? "Первый мужчина, четыре буквы? - Коля".
Это все равно что перейти в ладейный эндшпиль без ладьи. Остальное - дело техники, которой мавру не занимать.
Итак, ЗОЖ и отношения, отношения и ЗОЖ. Пусть эти заметки будут моим маленьким tribute of admiration режиссерской опере.