Эффективный вампиризм и трудовая этика
Прочитав замечательный очерк schwalbeman'а о логической природе эффективности, а также остроумные рассуждения на близкую тему автора, чьего имени от меня не услышат любители подозревать в самом худшем всякого сославшегося на Крылова, я вспомнил о своих собственных наблюдениях за приключениями понятия "эффективность".
Персонаж одного телесериала (название которого я здесь опущу из антирекламных соображений, хотя 50 серий качественной актерской игры и являются достижением по нашим временам совершенно невероятным и достойным широкой рекламы), этот персонаж, жуликоватый замначальника СИЗО по хозчасти, подходит к тюремному священнику (действие "Зоны", увы, происходит именно в тюрьме) со словами: "вы вот тут молитесь - эффект есть?". Эффект! Сложно придумать более яркую и емкую пародию на восприятие веры неверующими!
Эффект! В этом слове слилось для постиндустриального сердца слишком многое, а ухватить словцо и как-то описать его значения совершенно невозможно. Из определений бесспорными представляются только отрицательные: не "успешный", не "хороший", не "знающий" и не "опытный". Schwalbeman нашел общий знаменатель для этих "не": не имеющий отношения к экономике.
Если принять теорию Ласточкина (а как ее оспоришь?) о том, что исчезновение градаций для понятия эффективности ("более или менее эффективный", "повысить эффективность" и прочее) не позволяет больше говорить о связи "эффективности" с извлечением пользы, то получается вполне очевидный парадокс: эффективность без эффективности. Я сделаю его еще более ярким, предложив следующую лемму: хозяева и руководители (а именно они и формируют спрос на "эффективных менеджеров") в среднем лучше нас, обывателей, понимают в извлечении пользы. Отсюда получаем: люди, умеющие получать прибыль, приобретают для ее извлечения инструмент, который по определению не способен в этом помочь.
Разглядеть ущербность этой конструкции поможет только более широкий взгляд, когда рассматривается не только работодатель, но вся система производственного процесса. Поясню на примере: застрявший в пробке автомобилист сигналит вовсе не для того, чтобы побыстрее попасть из пункта A в пункт B, а чтобы попасть туда на автомобиле. В конце концов он понимает эту разницу и спускается в метро либо идет пешком. Точно так же руководитель предприятия нанимает эффективного менеджера не для того, чтобы просто извлечь прибыль, а чтобы сделать это в соответствии со сложившейся практикой, которая сама по себе может быть убыточной.
Эффективность - это качество, обеспечивающее рост экономики, но не отдельных ее агентов - от предприятия до национальной экономики какого-либо государства включительно. При этом, как бы ни была бесплодна для нас "эффективность", любой руководитель легко распознает в человеке склонность к служению культу "эффективности". То есть "эффективность", отказываясь соответствовать значению, определенному ей словарем, обладает какими-то характерными чертами. Служа другой реальности, она все же как-то проявляет себя и в нашем мире.
Проявляет себя "эффективность" не результатом, а самой установкой на извлечение сверхприбыли, постановкой интересов сверхприбыли выше интересов трудящихся. Иными словами, служители культа "эффективности" представляют интересы асоциальных (избежим слова "антиобщественных") сил в диалоге (читай - "в борьбе") с социумом. Эффективный реформатор, вне зависимости от раздаваемых им обещаний и заявляемых целей, на практике, разумеется, не готов сделать государство богаче, но зато готов не платить пенсии, а такая готовность дорогого стоит для тех, кто понимает. Вопреки распространенному заблуждению, далеко не каждый захочет и сможет стать грабителем, а уж бескорыстным грабителем - тем более.
Социум стремится к равновесному состоянию, к балансу между затрачиваемым и получаемым, а некие механизмы, которые можно пока условно назвать экономическими механизмами, стремятся нарушить равновесие. Эти механизмы - ни что иное, как рассеянный в обществе возбудитель болезни, которую Вебер воспел и назвал протестантской трудовой этикой. Этот механизм и обеспечивает рост экономики (не благосостояния!). Эффективный менеджер - это не тот, кто поможет увеличить зарплаты или хотя бы прибыль фирмы, это тот, чьи решения простые сотрудники сопровождают бессильным "от же сука…". Главная функция "эффективного менеджмента" - заставить систему тратить больше энергии, чем она успевает восстановить. Это - самоцель. Вирусом ЭМ заражена и современная экономика - на всех ее уровнях.
Важно понять, что эффективность самодостаточна, то есть она приносит пользу, но не в той системе, в которой существуем мы, работники и хозяева. Несмотря на повсеместно внедряемую идеологию сотрудничества, эффективный менеджмент, растущий спрос и поддерживающий эти процессы дискурс действуют в своих интересах, противоположных интересам всего общества (включая даже работодателей), поскольку не дают обществу прийти к самодостаточному состоянию. Это именно болезнь, болезнь, связанная с тяжелым нарушением баланса, хотя о ней и принято говорить в совершенно противоположных терминах: "(шоковая) терапия", "оздоровление", "оживление" и т.п., ну так на то и дискурс. На этой ноте радостной ноте и закончим. Тех, кто не понял, благодарю за понимание. А тех, кто не согласен - еще и за сотрудничество.
Персонаж одного телесериала (название которого я здесь опущу из антирекламных соображений, хотя 50 серий качественной актерской игры и являются достижением по нашим временам совершенно невероятным и достойным широкой рекламы), этот персонаж, жуликоватый замначальника СИЗО по хозчасти, подходит к тюремному священнику (действие "Зоны", увы, происходит именно в тюрьме) со словами: "вы вот тут молитесь - эффект есть?". Эффект! Сложно придумать более яркую и емкую пародию на восприятие веры неверующими!
Эффект! В этом слове слилось для постиндустриального сердца слишком многое, а ухватить словцо и как-то описать его значения совершенно невозможно. Из определений бесспорными представляются только отрицательные: не "успешный", не "хороший", не "знающий" и не "опытный". Schwalbeman нашел общий знаменатель для этих "не": не имеющий отношения к экономике.
Если принять теорию Ласточкина (а как ее оспоришь?) о том, что исчезновение градаций для понятия эффективности ("более или менее эффективный", "повысить эффективность" и прочее) не позволяет больше говорить о связи "эффективности" с извлечением пользы, то получается вполне очевидный парадокс: эффективность без эффективности. Я сделаю его еще более ярким, предложив следующую лемму: хозяева и руководители (а именно они и формируют спрос на "эффективных менеджеров") в среднем лучше нас, обывателей, понимают в извлечении пользы. Отсюда получаем: люди, умеющие получать прибыль, приобретают для ее извлечения инструмент, который по определению не способен в этом помочь.
Разглядеть ущербность этой конструкции поможет только более широкий взгляд, когда рассматривается не только работодатель, но вся система производственного процесса. Поясню на примере: застрявший в пробке автомобилист сигналит вовсе не для того, чтобы побыстрее попасть из пункта A в пункт B, а чтобы попасть туда на автомобиле. В конце концов он понимает эту разницу и спускается в метро либо идет пешком. Точно так же руководитель предприятия нанимает эффективного менеджера не для того, чтобы просто извлечь прибыль, а чтобы сделать это в соответствии со сложившейся практикой, которая сама по себе может быть убыточной.
Эффективность - это качество, обеспечивающее рост экономики, но не отдельных ее агентов - от предприятия до национальной экономики какого-либо государства включительно. При этом, как бы ни была бесплодна для нас "эффективность", любой руководитель легко распознает в человеке склонность к служению культу "эффективности". То есть "эффективность", отказываясь соответствовать значению, определенному ей словарем, обладает какими-то характерными чертами. Служа другой реальности, она все же как-то проявляет себя и в нашем мире.
Проявляет себя "эффективность" не результатом, а самой установкой на извлечение сверхприбыли, постановкой интересов сверхприбыли выше интересов трудящихся. Иными словами, служители культа "эффективности" представляют интересы асоциальных (избежим слова "антиобщественных") сил в диалоге (читай - "в борьбе") с социумом. Эффективный реформатор, вне зависимости от раздаваемых им обещаний и заявляемых целей, на практике, разумеется, не готов сделать государство богаче, но зато готов не платить пенсии, а такая готовность дорогого стоит для тех, кто понимает. Вопреки распространенному заблуждению, далеко не каждый захочет и сможет стать грабителем, а уж бескорыстным грабителем - тем более.
Социум стремится к равновесному состоянию, к балансу между затрачиваемым и получаемым, а некие механизмы, которые можно пока условно назвать экономическими механизмами, стремятся нарушить равновесие. Эти механизмы - ни что иное, как рассеянный в обществе возбудитель болезни, которую Вебер воспел и назвал протестантской трудовой этикой. Этот механизм и обеспечивает рост экономики (не благосостояния!). Эффективный менеджер - это не тот, кто поможет увеличить зарплаты или хотя бы прибыль фирмы, это тот, чьи решения простые сотрудники сопровождают бессильным "от же сука…". Главная функция "эффективного менеджмента" - заставить систему тратить больше энергии, чем она успевает восстановить. Это - самоцель. Вирусом ЭМ заражена и современная экономика - на всех ее уровнях.
Важно понять, что эффективность самодостаточна, то есть она приносит пользу, но не в той системе, в которой существуем мы, работники и хозяева. Несмотря на повсеместно внедряемую идеологию сотрудничества, эффективный менеджмент, растущий спрос и поддерживающий эти процессы дискурс действуют в своих интересах, противоположных интересам всего общества (включая даже работодателей), поскольку не дают обществу прийти к самодостаточному состоянию. Это именно болезнь, болезнь, связанная с тяжелым нарушением баланса, хотя о ней и принято говорить в совершенно противоположных терминах: "(шоковая) терапия", "оздоровление", "оживление" и т.п., ну так на то и дискурс. На этой ноте радостной ноте и закончим. Тех, кто не понял, благодарю за понимание. А тех, кто не согласен - еще и за сотрудничество.