На чем проверяются люди, если войны уже нет?
Когда мы отдаем долг памяти героям войны, которая избавила мир от "коричневой чумы", не каждый при этом задается вопросами, обращенными к самому себе.
Юрий Каморный исполняет песню Владимира Высоцкого
Я не стану рассуждать о том, какая из форм и концепций поминания победы над нацизмом, принятых в нашей стране, более предпочтительна. Меня больше волнует вопрос, насколько мы сами достойны неизмеримой жертвы, принесенной 75 и более лет назад. Ведь едва ли кто-нибудь оспорит, что миллионы и миллионы людей гибли ради того, чтобы на их земле продолжали рождаться дети и чтобы эти дети выросли счастливыми. Так вот, на мой взгляд, суть уважения к героической памяти наших дедов и прадедов состоит не в ежегодных шествиях или телемарафонах, а в том, чтобы никогда не было ощущения, что погибшие скорбят из своей бездны о том, какими мы стали.
По-видимому, эта мысль беспокоила наследников победителей и несколько десятилетий тому назад, когда многие участники второй мировой еще были их современниками, жили и трудились рядом с ними. Характерный пример - песня, написанная в 1968 году Владимиром Высоцким, сыном и племянником фронтовиков, вернувшихся с войны.
Справа налево: Семен Высоцкий, Володя Высоцкий, Евгения Лихалетова-Высоцкая на рубеже 1947-1948 годов
Ее название по первой строчке - «Давно смолкли залпы орудий…»
Давно смолкли залпы орудий,
Над нами лишь солнечный свет.
На чем проверяются люди,
Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Не ухнет уже бронебойный,
Не быть похоронной под дверь.
И кажется - все так спокойно,
И негде раскрыться теперь.
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Покой только снится, я знаю.
Готовься, держись и дерись.
Есть мирная передовая,
Беда, и опасность, и риск.
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
В полях обезврежены мины,
Но мы не на поле цветов.
Вы поиски звезд и глубины
Не сбрасывайте со счетов.
Поэтому слышим нередко,
Если приходит беда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Песню эту Владимир Семенович создал по просьбе Суламифи Цыбульник - режиссера киевской киностудии имени Александра Довженко. Она прозвучала (в исполнении актера Юрия Каморного) в фильме, снятом Суламифью Моисеевной по повести и по сценарию нашего земляка Юрия Щербака «Как на войне».
Суламифь Цыбульник. Юрий Щербак
Фильм получил название, в высшей степени созвучное переживаемому нами теперь моменту, - «Карантин».
В свое время Суламифь Цыбульник поделилась в студийной многотиражке «Екран і життя» воспоминанием об обстоятельствах появления песни Высоцкого.
(Увеличение по клику)
А сам по себе фильм, как и повесть, посвящен проблеме, которая и сейчас у всех на слуху. Действие происходит в институте эпидемиологии и вирусологии.
Одна из лабораторий разрабатывает вакцину от смертельной болезни, вызываемой неким «вирусом Джосера». Опыты ведутся на морских свинках. Но в результате технического сбоя из экспериментальной камеры проникло в помещение лаборатории «вирусное облако», и пятеро сотрудников оказались под подозрением инфицированности. Они должны были пробыть определенное время в карантине без права выходить из здания. Не зная, поразил их вирус или нет, они, тем не менее, продолжают работать над вакциной. И в конце концов добиваются успеха! (Хотя по сегодняшним меркам их радость была явно преждевременной: иммунитет проявился покамест только на морских свинках, да и тот не проверен на долгосрочную стабильность). Четверо благополучно проходят карантин, жертвой вируса становится только руководитель лаборатории (артист Алексей Глазырин)…
Юрий Каморный и Алексей Глазырин (сидит под портретами Ильи Мечникова и Даниила Заболотного).
Среди главных персонажей был и участник войны (его играл Владимир Заманский). Он отнюдь не «грузил» коллег своим боевым прошлым, вспоминал о нем неохотно и только в острые моменты споров.
Опять-таки по сегодняшним меркам не очень понятно выглядит облачение сотрудниц лаборатории (Людмила Хитяева и Зоя Недбай). Буквально каждый миллиметр их тел защищен, но лица почему-то остались открытыми.
А покуда все это происходит, фоном проходят сцены мирной жизни мегаполиса (их, естественно, снимали в Киеве). Тысячам людей грозит реальная опасность в случае нарушения карантина в институте, но никто об этом даже не подозревает.
Приведу несколько кадров.
Панорама со стороны бульвара Тараса Шевченко в сторону Брест-Литовского проспекта (нынешнего проспекта Победы). Оператор взял необычайно плотный ракурс, поэтому на первом плане слева виден дом с башенкой на бульваре № 31 (вскоре его изуродовали надстройкой), потом тесно сжатый квартал между площадью Победы и Воздухофлотским путепроводом, а затем проспект почти до КПИ.
Еще два кадра, изображающих пятиэтажки за площадью Победы.
Площадь Победы с характерным движением трамваев поперек главной магистрали.
Крещатик, угол улицы Октябрьской революции (Институтской). Более чем знакомое место, но кинопленка зафиксировала такие забытые артефакты, как «стакан» постового милиционера или знак надземного перехода.
Мост Патона, по которому идет трамвай № 27.
Дарницкий железнодорожный мост за куполами Георгиевского храма Выдубицкого монастыря.
Сани спускаются по бульвару Леси Украинки.
Бессарабский рынок.
Ресторан «Верховина» в Святошине.
По ступенькам сбегает подруга персонажа, которого играет Юрий Каморный, - девушка-скульптор (Екатерина Крупенникова). Более общего плана нет, так что имею только рабочую версию: возможно, так выглядел в 1968 году «флигель Казанского» в начале нынешней улицы Сагайдачного, который после этого был раза два реконструирован и затем окончательно снесен.
Наконец, основное место действия.
Насколько могу судить, в «роли» института эпидемиологии и вирусологии был отснят комплекс туберкулезной больницы на периферии Киева, невдалеке от Гостомеля, вблизи поселков Мостище и Горенка. Ее строительство происходило в 1967 году, и, вероятно, непосредственно перед принятием больных, в 1968-м, она была предоставлена в распоряжение киностудии, пока на территории велись завершающие работы по благоустройству. Больница сохранилась до нынешнего времени, хотя несколько лет назад были резкие публикации о запущенном ее состоянии.
Въездные ворота (кадр из фильма и современное фото с Гугл-карты):
И дорожка после выхода из комплекса.
Здесь, кстати, уместно будет вспомнить, что совсем недавно туберкулезная больница едва не стала опять местом борьбы с вирусной заразой. Еще до того, как инфицированных коронавирусом украинцев доставили в Новые Санжары, было предположение приспособить для этой цели именно больницу возле Гостомеля. Не знаю - быть может, там сейчас готовят запасные койки для больных ковидом. Как бы то ни было, натуру фильма «Карантин» спустя полвека можно узнать…
Такие воспоминания и мысли вызвал этот киевский фильм в День Победы и в разгар карантина. Можно еще добавить, что важным акцентом киноленты стало признание подлинного героизма наших врачей, вступающих в бой с невидимой заразой. Наверно, сегодня мы вправе их признать теми самыми потомками, которыми гордились бы наши предки, павшие в войне с нацизмом.
Юрий Каморный исполняет песню Владимира Высоцкого
Я не стану рассуждать о том, какая из форм и концепций поминания победы над нацизмом, принятых в нашей стране, более предпочтительна. Меня больше волнует вопрос, насколько мы сами достойны неизмеримой жертвы, принесенной 75 и более лет назад. Ведь едва ли кто-нибудь оспорит, что миллионы и миллионы людей гибли ради того, чтобы на их земле продолжали рождаться дети и чтобы эти дети выросли счастливыми. Так вот, на мой взгляд, суть уважения к героической памяти наших дедов и прадедов состоит не в ежегодных шествиях или телемарафонах, а в том, чтобы никогда не было ощущения, что погибшие скорбят из своей бездны о том, какими мы стали.
По-видимому, эта мысль беспокоила наследников победителей и несколько десятилетий тому назад, когда многие участники второй мировой еще были их современниками, жили и трудились рядом с ними. Характерный пример - песня, написанная в 1968 году Владимиром Высоцким, сыном и племянником фронтовиков, вернувшихся с войны.
Справа налево: Семен Высоцкий, Володя Высоцкий, Евгения Лихалетова-Высоцкая на рубеже 1947-1948 годов
Ее название по первой строчке - «Давно смолкли залпы орудий…»
Давно смолкли залпы орудий,
Над нами лишь солнечный свет.
На чем проверяются люди,
Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Не ухнет уже бронебойный,
Не быть похоронной под дверь.
И кажется - все так спокойно,
И негде раскрыться теперь.
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Покой только снится, я знаю.
Готовься, держись и дерись.
Есть мирная передовая,
Беда, и опасность, и риск.
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
В полях обезврежены мины,
Но мы не на поле цветов.
Вы поиски звезд и глубины
Не сбрасывайте со счетов.
Поэтому слышим нередко,
Если приходит беда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Click to viewПесню эту Владимир Семенович создал по просьбе Суламифи Цыбульник - режиссера киевской киностудии имени Александра Довженко. Она прозвучала (в исполнении актера Юрия Каморного) в фильме, снятом Суламифью Моисеевной по повести и по сценарию нашего земляка Юрия Щербака «Как на войне».
Суламифь Цыбульник. Юрий Щербак
Фильм получил название, в высшей степени созвучное переживаемому нами теперь моменту, - «Карантин».
В свое время Суламифь Цыбульник поделилась в студийной многотиражке «Екран і життя» воспоминанием об обстоятельствах появления песни Высоцкого.
(Увеличение по клику)
А сам по себе фильм, как и повесть, посвящен проблеме, которая и сейчас у всех на слуху. Действие происходит в институте эпидемиологии и вирусологии.
Одна из лабораторий разрабатывает вакцину от смертельной болезни, вызываемой неким «вирусом Джосера». Опыты ведутся на морских свинках. Но в результате технического сбоя из экспериментальной камеры проникло в помещение лаборатории «вирусное облако», и пятеро сотрудников оказались под подозрением инфицированности. Они должны были пробыть определенное время в карантине без права выходить из здания. Не зная, поразил их вирус или нет, они, тем не менее, продолжают работать над вакциной. И в конце концов добиваются успеха! (Хотя по сегодняшним меркам их радость была явно преждевременной: иммунитет проявился покамест только на морских свинках, да и тот не проверен на долгосрочную стабильность). Четверо благополучно проходят карантин, жертвой вируса становится только руководитель лаборатории (артист Алексей Глазырин)…
Юрий Каморный и Алексей Глазырин (сидит под портретами Ильи Мечникова и Даниила Заболотного).
Среди главных персонажей был и участник войны (его играл Владимир Заманский). Он отнюдь не «грузил» коллег своим боевым прошлым, вспоминал о нем неохотно и только в острые моменты споров.
Опять-таки по сегодняшним меркам не очень понятно выглядит облачение сотрудниц лаборатории (Людмила Хитяева и Зоя Недбай). Буквально каждый миллиметр их тел защищен, но лица почему-то остались открытыми.
А покуда все это происходит, фоном проходят сцены мирной жизни мегаполиса (их, естественно, снимали в Киеве). Тысячам людей грозит реальная опасность в случае нарушения карантина в институте, но никто об этом даже не подозревает.
Приведу несколько кадров.
Панорама со стороны бульвара Тараса Шевченко в сторону Брест-Литовского проспекта (нынешнего проспекта Победы). Оператор взял необычайно плотный ракурс, поэтому на первом плане слева виден дом с башенкой на бульваре № 31 (вскоре его изуродовали надстройкой), потом тесно сжатый квартал между площадью Победы и Воздухофлотским путепроводом, а затем проспект почти до КПИ.
Еще два кадра, изображающих пятиэтажки за площадью Победы.
Площадь Победы с характерным движением трамваев поперек главной магистрали.
Крещатик, угол улицы Октябрьской революции (Институтской). Более чем знакомое место, но кинопленка зафиксировала такие забытые артефакты, как «стакан» постового милиционера или знак надземного перехода.
Мост Патона, по которому идет трамвай № 27.
Дарницкий железнодорожный мост за куполами Георгиевского храма Выдубицкого монастыря.
Сани спускаются по бульвару Леси Украинки.
Бессарабский рынок.
Ресторан «Верховина» в Святошине.
По ступенькам сбегает подруга персонажа, которого играет Юрий Каморный, - девушка-скульптор (Екатерина Крупенникова). Более общего плана нет, так что имею только рабочую версию: возможно, так выглядел в 1968 году «флигель Казанского» в начале нынешней улицы Сагайдачного, который после этого был раза два реконструирован и затем окончательно снесен.
Наконец, основное место действия.
Насколько могу судить, в «роли» института эпидемиологии и вирусологии был отснят комплекс туберкулезной больницы на периферии Киева, невдалеке от Гостомеля, вблизи поселков Мостище и Горенка. Ее строительство происходило в 1967 году, и, вероятно, непосредственно перед принятием больных, в 1968-м, она была предоставлена в распоряжение киностудии, пока на территории велись завершающие работы по благоустройству. Больница сохранилась до нынешнего времени, хотя несколько лет назад были резкие публикации о запущенном ее состоянии.
Въездные ворота (кадр из фильма и современное фото с Гугл-карты):
И дорожка после выхода из комплекса.
Здесь, кстати, уместно будет вспомнить, что совсем недавно туберкулезная больница едва не стала опять местом борьбы с вирусной заразой. Еще до того, как инфицированных коронавирусом украинцев доставили в Новые Санжары, было предположение приспособить для этой цели именно больницу возле Гостомеля. Не знаю - быть может, там сейчас готовят запасные койки для больных ковидом. Как бы то ни было, натуру фильма «Карантин» спустя полвека можно узнать…
Такие воспоминания и мысли вызвал этот киевский фильм в День Победы и в разгар карантина. Можно еще добавить, что важным акцентом киноленты стало признание подлинного героизма наших врачей, вступающих в бой с невидимой заразой. Наверно, сегодня мы вправе их признать теми самыми потомками, которыми гордились бы наши предки, павшие в войне с нацизмом.