(no subject)
Die Toten Hosen
Территория светлых сумерек. Полупустой флакон: мускатный орех, кориандр, корица, кардамон, ирис, сандаловое дерево, мускус, белый кедр и табак, не бесспорно, но убедительно, правда я бы еще добавила древесной смолы, той что из деревьев рода Босвеллия (что поделать я религиозна, ибо я верю в то что ты есть, всегда был и всегда будешь божественной частью божественного целого). Аромат твоего тела и моя наголо бритая голова. И никаких кружев. И никаких колец. И уж тем более обручальных. Тусклый как старая ряса свет. Моя кожа светится в темноте. Как старый фарфор. Во всем этом есть элемент медитации, как и в звуках, которые вливаются в мой позвоночник. А звуки, которые вливаются в мой позвоночник неизменны, вечны и недвусмысленны. Как обратный отсчет, как поцелуй в лоб, как кофейное зернышко, как медитация. Кундалини. Махамудра. Кали. Сатипаттхана. Сахадж Марг. Твои пальцы. Мое запястье. Медитативно, острым стеклышком ты не оставляешь на мне живого места, распарывая до последней суровой нитки, все что было до тебя. И я (да я застревающая личность, и что?) люблю каждый распоротый тобой шов, каждую оставленную тобой царапину, ссадину и порез. И это не юродство. Это мускатный орех, кориандр, корица, кардамон, ирис, сандаловое дерево, мускус, белый кедр и табак и еще немножко «вся жизнь впереди». Любовь Франкенштейна, когда смех расценивается как провокация и можно убиться, упав с «высоты» в 15 сантиметров…Так есть. И никак иначе. И спасибо тебе, господи, за это
Территория светлых сумерек. Полупустой флакон: мускатный орех, кориандр, корица, кардамон, ирис, сандаловое дерево, мускус, белый кедр и табак, не бесспорно, но убедительно, правда я бы еще добавила древесной смолы, той что из деревьев рода Босвеллия (что поделать я религиозна, ибо я верю в то что ты есть, всегда был и всегда будешь божественной частью божественного целого). Аромат твоего тела и моя наголо бритая голова. И никаких кружев. И никаких колец. И уж тем более обручальных. Тусклый как старая ряса свет. Моя кожа светится в темноте. Как старый фарфор. Во всем этом есть элемент медитации, как и в звуках, которые вливаются в мой позвоночник. А звуки, которые вливаются в мой позвоночник неизменны, вечны и недвусмысленны. Как обратный отсчет, как поцелуй в лоб, как кофейное зернышко, как медитация. Кундалини. Махамудра. Кали. Сатипаттхана. Сахадж Марг. Твои пальцы. Мое запястье. Медитативно, острым стеклышком ты не оставляешь на мне живого места, распарывая до последней суровой нитки, все что было до тебя. И я (да я застревающая личность, и что?) люблю каждый распоротый тобой шов, каждую оставленную тобой царапину, ссадину и порез. И это не юродство. Это мускатный орех, кориандр, корица, кардамон, ирис, сандаловое дерево, мускус, белый кедр и табак и еще немножко «вся жизнь впереди». Любовь Франкенштейна, когда смех расценивается как провокация и можно убиться, упав с «высоты» в 15 сантиметров…Так есть. И никак иначе. И спасибо тебе, господи, за это