Общался с народом
Надысь разбудил меня негодный Прошка, фамильярно так прервав мою самую сладкую ночную грёзу. Народ, говорит, просит, никак без вас зачинать не смеют.
Конечно, я не удивился - без меня постоянно не смеют, но всё же интересно, отчего в столь ранний час?
Ярманка в честь тезоименитства - ответствует, а сам так и сжался, ведь я в гневе страшен - и служивые все будут, и ремесленники, да холопы, кому баре дозволяют... Без вас - никак-с!
Где, сукин сын?! - возопияю.
В уезде таком-то-с, - а сам уже голову моим походным казаном прикрыл - просют, чтоб вы лично торговлишку мелочным товаром возглавили-с...
Притянул офицерской портупеей полы брезентовой ветровки без пуговиц, наскоро отскоблил комсомольский значок. Образ пассионария-бессеребреника дополнял краповый берет с петушиным пером, на всякий случай интеллигентно намекая на небезответный характер и сильные связи среди готовых на всё дембелей.
Прибыли на место, на площадь перед княжеским теремом трёхэтажным, с цветными ликами колхозниц и тружеников химической промышленности. Тут я пнул ямщика в поясницу сафьяновым сапогом для остановки, и приступил к руководству.
Перво-наперво лоток поставить, да велеть приказчикам счесть товары. Потом указал оградить подход к моему лотку железным забором до самой реки, во избежание неизбежной давки к моей пышущей здоровьем персоне. Мне Ходынка ни к чему! Кто желает и вид имеет покорный и убогий, завсегда ко мне может приближаться, запросто даже. Строго по ограждению.
Засим открылась мне тьма безверия и невежества. Мещане негодные к лотку моему отчего-то не спешили. Ясное дело, поражены величием лика и громоподобным голосом. Ограждения избегают, нехристи.
Усмехнулся в усы лукаво, думаю, надо с подходцем, чтобы лёд недоверия растопить. Рванул в толпу! Улыбаюсь умильно, за рукава хватаю, жарко нашёптываю про прелести товара азаграничнава, мелким бесом пританцовываю. Исполняю частушки акапелла.
Опустился до матерных.
Сломал каблук.
Закружил дервишем по утоптанной земле, закричал неистово - привлекаю окаянных. Разбегаются, дураки, счастия своего не видют.
Не идёт торговлишка! Тучи ум заволакивают, надо небеса на свою сторону перетаскивать.
Изображал припадок, просил вызвать скорую. Лёжа предлагал толпе отовариваться ради Христа. Пока лежал, в суете украли два артикула.
На третий раз скорая не поехала, а прибыли конные жандармы. С гневом. Показал удостоверение шашлычника (ловко снял его с выпуклой груди мастерицы обугливания).
Чтобы компенсировать убыток от уворованных артикулов, случайно опрокинул стол соседа-лотошника, со свистками. Удалось зажать в горсти штуки три.
Снова бегал по площади, хватал праздникующих за рукава. Из оторванных сшил флаг Частного Предпринимательства.
Постелил его в бричке, на рессорное сиденье. Дабы попирать афедроном.
Конечно, я не удивился - без меня постоянно не смеют, но всё же интересно, отчего в столь ранний час?
Ярманка в честь тезоименитства - ответствует, а сам так и сжался, ведь я в гневе страшен - и служивые все будут, и ремесленники, да холопы, кому баре дозволяют... Без вас - никак-с!
Где, сукин сын?! - возопияю.
В уезде таком-то-с, - а сам уже голову моим походным казаном прикрыл - просют, чтоб вы лично торговлишку мелочным товаром возглавили-с...
Притянул офицерской портупеей полы брезентовой ветровки без пуговиц, наскоро отскоблил комсомольский значок. Образ пассионария-бессеребреника дополнял краповый берет с петушиным пером, на всякий случай интеллигентно намекая на небезответный характер и сильные связи среди готовых на всё дембелей.
Прибыли на место, на площадь перед княжеским теремом трёхэтажным, с цветными ликами колхозниц и тружеников химической промышленности. Тут я пнул ямщика в поясницу сафьяновым сапогом для остановки, и приступил к руководству.
Перво-наперво лоток поставить, да велеть приказчикам счесть товары. Потом указал оградить подход к моему лотку железным забором до самой реки, во избежание неизбежной давки к моей пышущей здоровьем персоне. Мне Ходынка ни к чему! Кто желает и вид имеет покорный и убогий, завсегда ко мне может приближаться, запросто даже. Строго по ограждению.
Засим открылась мне тьма безверия и невежества. Мещане негодные к лотку моему отчего-то не спешили. Ясное дело, поражены величием лика и громоподобным голосом. Ограждения избегают, нехристи.
Усмехнулся в усы лукаво, думаю, надо с подходцем, чтобы лёд недоверия растопить. Рванул в толпу! Улыбаюсь умильно, за рукава хватаю, жарко нашёптываю про прелести товара азаграничнава, мелким бесом пританцовываю. Исполняю частушки акапелла.
Опустился до матерных.
Сломал каблук.
Закружил дервишем по утоптанной земле, закричал неистово - привлекаю окаянных. Разбегаются, дураки, счастия своего не видют.
Не идёт торговлишка! Тучи ум заволакивают, надо небеса на свою сторону перетаскивать.
Изображал припадок, просил вызвать скорую. Лёжа предлагал толпе отовариваться ради Христа. Пока лежал, в суете украли два артикула.
На третий раз скорая не поехала, а прибыли конные жандармы. С гневом. Показал удостоверение шашлычника (ловко снял его с выпуклой груди мастерицы обугливания).
Чтобы компенсировать убыток от уворованных артикулов, случайно опрокинул стол соседа-лотошника, со свистками. Удалось зажать в горсти штуки три.
Снова бегал по площади, хватал праздникующих за рукава. Из оторванных сшил флаг Частного Предпринимательства.
Постелил его в бричке, на рессорное сиденье. Дабы попирать афедроном.