"KILL", театр Красный факел, 15.04.15.
Есть режиссёры, с которыми зрителю надо совпасть на каком-то глубинном уровне, по группе крови. Например, Туминас и Коляда, с которыми я как раз не совпадаю. Бутусов, которого слишком мало пока видела. И Кулябин, у него я готова и буду смотреть что угодно. Просто потому что ещё осенью пришла на #сонетышекспира и до сих пор этот спектакль на первом месте в моём персональном рейтинге премьер. И Электра оставила сильное впечатление. И Kill.
Все, кому не лень, уже написали и том, как легко они считывают смыслы деталей, и как им то европейским театром, то Богомоловым отдаёт, и прочее, прочее... Но думать об этом, если честно, вообще не хочется - важно совсем другое.
Дело, на мой взгляд, в том, что получается-то в итоге нечто ёмкое и осязаемое в своей сути, единое целое из художественных образов, метафор, аллюзий и энергетическо-эмоционального плана. Рождается ноосфера в рамках театрального зала, химическая реакция, создающая из различных ингредиентов новое светящееся вещество, которое попадает в сознание зрителя и продолжает работать уже после финала.
И выходит, что хотя в спектакле и присутствует внешний облик европейского театра - коробка сцены, микрофоны и визуальный язык в целом - он для меня почему-то намного более живой и важный, чем большинство сходных по форме (да и не сходных тоже) постановок. Это сложно понять и сформулировать, просто я знаю, что тот же «Тартюф» Тальхаймера мне почти не понравился, а Кулябина всегда готова смотреть и смотреть.
Из текста пьесы убраны многие детали, но оставлены ёмкие фразы, словно пронзавшие при чтении, возникая среди переплетения сентиментальных словес, которыми обмениваются персонажи. Уходит политика, жизнь народа, сужается образ леди Мильфорд, пропадает очень нелогичная в пьесе мать Луизы (там она в какой-то момент внезапно забывается мужем и дочерью)… Перед зрителем оказываются люди, их сущности и взаимоотношения. И взгляд мудрой и смертельно уставшей силы, которая не в силах ничего изменить, лишь смотреть.
При первичном появлении на сцене каждого из героев сверху опускается светящаяся неоновая надпись - его имя, написанное латиницей. Исключение одно - Луиза, её имя служит началом и финалом.
В первые минуты короб освещают лучи слабого синего света из проёмов между деталями декорации, и звучит голос из динамиков, практически шепчущий что-то на неизвестном мне языке… Возможно, это отрывки из «Плача Иеремии», которые были использованы в спектакле, точного ответа пока не нашла для себя. Затем на сцене появляются пятеро молодых людей, своего рода работники сцены, некие внесюжетные существа, управляющие течением спектакля. Они очищают спускающуюся сверху фигурную надпись LUISE от белой плёнки, которой она покрыта, а потом обливают её водой из бутылок. Надпись от этого покрывается кровавыми разводами, работники снимаю её, кладут в металлический поддон и увозят…
Выходит сама Луиза и открываются глаза на заднем плане, которые в течение всего спектакля будут наблюдать за происходящим.
Фердинанд.
Такой взрослый и колючий с виду, но мальчишка по своей сути, ему жутко не хватает близости и тепла, которые отец попросту боится дать. Пугающая, в общем-то, ситуация - два близких человека, совершенно не понимающие друг друга.
Он просит отца обнять его, но между ними даже в тот момент стена. Он любит Луизу, ведь та начинает по-настоящему светится при виде него. Знаете, практически как в "Звездной пыли" Нила Геймана. Он приходит к ней в первый раз, веером выливает в воздух воду из бутылки и стоят они вдвоём под этим дождём, а всё вокруг вспыхивает, впервые за спектакль, белым светом любви.
И этот же мальчик, в финале, получив фальшивое письмо (образ микрофона с ленточкой прекрасен!) приходит больше не в приступе ревности, а чтобы любимая разубедила его, сказала, что тут какая-то ошибка. А она соглашается с тем, с чем нельзя соглашаться... И принимается решение. Фердинанд, конечно, не собирается сам остаться в живых, не зря ведь не пропали слова, что "денег таких нет в обращении там, куда он уедет". И Миллера он обнимает, думая, разумеется, о своём собственном отце, прощаясь с ним. Тут он не собирается дождаться, что кто-то прибежит после переданной записки, просто нужны пауза и одиночество.
А дальше финал. Снова пятеро людей с бутылками с водой (вода сильный, важный образ в спектакле - она и любовь, и смерть), которые обливают Луизу, и она остаётся лежать на полу, а Фердинанд обвиняет бога, перенося на него обращённые в пьесе к отцу земному слова, что его имя на лице девушки, что на нём лежит большая часть вины.
Пожалуй, самого его в тот момент уже тоже нет - он ведь всё теперь откуда-то знает и ставит в вину не то, что Луиза много молилась, нет. А в то, что она дала и сдержала свою клятву молчать.
Этот бритоголовый юноша словно брат-близнец Вурма. Наверное, таким он стал бы однажды, если бы продолжил жить, не познав в юности любовь.
Вурм же не тот слабый, но хитрый червь (только написанное латиницей имя наконец вызвало у меня ассоциации), каким выведен в пьесе, он ближе к серому кардиналу, который точно знает, чего хочет, знает секреты и слабости своего господина и знает, как добиться нужного... И при всём этом он и правда по-своему любит Луизу и молится на эту любовь. Он даже допускает слабость и действительно пытается утешить девушку, из которой выбил необходимое письмо. Момент с кольцом в коробочке характерен - да, ставка на минуту слабости и потребности в защите, но будь он совсем расчётлив и бездушен, то ни о чём таком и не подумал бы, обойдясь словами и уверенностью, что деваться девице теперь некуда. Вот только в те страшные минуты на сцене нет вообще никакого света, кроме софитов.
А ещё он хромает, дьявол в рамках отдельно взятого спектакля.
Фон Вальтер.
Довольно характерный эстет, совсем за кадром остаётся его политическая жизнь, перед нами же человек, который хочет и не может дотронуться до своего сына и отдыхает за просмотром современного балета, экраны с которым помогают ему не замечать непрерывный взгляд страдающих глаз...
Лирическое отступление. На этой Золотой маске по Культуре была трансляция "Вечера балетов Иржи Килиана". И включила я тогда телевизор так, что попала точно за минуту до начала "Маленькой смерти", которую и смотрит первой Президент. В результате совсем уж многомерный эффект получился, когда после первых секунд узнала музыку и картинку на экране проектора.
Возвращаясь непосредственно к Фон Вальтеру. На спине у него написано «Deja el pasado en el pasado... pero recuerdo que era». То есть: «Оставьте прошлое в прошлом... но помните, это было»
Вполне возможно, что это просто татуировка артиста, а не персонажа, но очень уж вписывается она в общую картину. То ли единственное напоминание в сценической версии пьесы о пути его прихода к власти, то ли знак чего-то ещё. Видим мы эти слова в момент слабости правителя, когда ему очень тяжело и в голове его звучит привычная песня.
При отдалённости от сына у президента оказывается одно действительно близкое существо - пёс. Да и голова у него наверняка часто болит... Снова узнаваемый образ.
И именно в момент наивысшей слабости и человечности Фон Вальтера сценическое пространство озаряет красный цвет, вспыхивающий так же везде, как белый в момент встречи двоих влюблённых.
Леди Мильфорд.
Персонаж, который выходит наиболее схематичным за счёт исключения значительных подробностей биографии. Она напоминает суровую бизнес леди, которая решила влюбиться вот в этого конкретного человека и заполучить его.
Такая женщина слаба в своей влюблённости, слишком уж непривычное для неё чувство, но и эту слабость запросто использует оборачивает на благо себе. Её цвет - синий.
Возможно, синие лучи в самом начале означают, что ей единственной из наделённых светом (у Вурма его вообще нет, лишь отражённый свет Луизы, как и у её отца) персонажей предстоит остаться жить?
Миллер.
Слишком хорошо знающий своё место человек и от этого закономерно слабый. Он пытается вступить хоть в какой-то диалог, но способен на это только в общении с Вурмом, так как того недооценивает. А у него логика простого маленького человека - чем дальше от сильных мира сего, тем безопаснее. Дочь же свою он и правда очень любит, хотя и не слишком понимает - что не удивительно, ведь в спектакле воспитывает её один. Момент же с кофтой, очевидно, истерика человека осознавшего, что он вот-вот потеряет смысл жизни.
Впрочем, деньги этот маленький человек всё равно слишком любит и не слишком задумывается о причинах их возникновения...
И, наконец, сама его дочь.
Кстати, о названии спектакля. KILL перевести с английского все смогли, увидеть аббревиатуру "Коварство и любовь" - тоже. Но всё-таки почему LL? Первоначальное название пьесы "Луиза Миллер", имя главной героини. Коварство И Любовь. Луиза... Луизы?
Образ девушки довольно противоречив. В первой части она оживает только при появлении Фердинанда или во время разговора с отцом, прочее же время она проводит в мольбах богу. Вот только смотрит она почти всё время куда-то мимо глаз...
Во втором же действии она трижды отрекается от своей любви и с каждым разом это отречение даётся ей всё проще.
Тимофей Кулябин - единственный, наверное, режиссёр, с которым я, атеистка, начинаю всерьёз думать о боге. Потому что... Хочется понять.
Сейчас нашла такую фразу:
"И Господь обернулся и посмотрел на Петра. А Петр вспомнил слово Господне, как сказал Он ему: "Прежде, чем петух запоет, -- ты трижды отречёшся от Меня". И выйдя оттуда, он горько заплакал" (Евангелие от Луки 22: 61-62)
И вот Луиза после первого отречения даёт клятву перед богом, что делает это добровольно, отречься снова и снова ей уже не так сложно. Но что же говорит теперь взгляд?.. Что говорят эти глаза, когда она, невзирая ни на что, держит перед Фердинандом свою ложную клятву, разбивая его сердце и разрушая свою жизнь?
Пара фраз из моего отзыва на «Электру» от 31го октября:
«...древнегреческая трагедия по ощущениям получилась совершеннейшим Достоевским. И знакомые слова из Бесов всплывали в голове во время какого из диалогов, и про Ореста после финала мысль была одна, почти цитатой - он бога убил.»
«Боги есть. Богов нет. Боги умерли. Боги не слышат. Люди не слышат»
И люди не видят.
Снова возникли очень похожие ощущения.
Ребята, вы тоже бога убили. Просто потому что не заметили... Он был рядом, а вы смотрели в противоположную сторону, он истекал кровью, а вы вопрошали, страдает ли кто-то, как вы, он мог только наблюдать, а вы бросали ему в лицо гневные слова.
Не от страшного решения Президента всё идёт в спектакле, нет, хотя эти слова и звучат, всё дело в том, что одна девушка совершила роковую ошибку.
Очень жаль, что нет возможности пересмотреть - понимаю теперь, что текст намного сложнее, чем просто сокращение Шиллера. Звучат слова Достоевского, Набокова и других, а у меня только Достоевский возник, да и то на уровне эмоций, а не явного узнавания.
Серьёзное отличие гастрольной версии от идущей в Красном факеле в том, что отсутствует (из-за специфики архитектуры театров, а не как кто-то мог подумать) видео-инсталляция, демонстрируемая в фойе перед началом спектакля. Её, впрочем, легко можно найти в интернете по названию: «Oculus Dei» (то есть, глаза бога).
Также можно найти сюжет под названием "Спектакль "KILL". Аргонавты.", который буквально только что занял 1 место в номинации "Документальное кино" на фестивале Laterna Magica в Эстонии.
А теперь пора начинать ждать осень...
Будет октябрь, мой день рождения и "Три сестры" в этот день на фестивале Территория в Москве.
И только подсознательный страх всё никак не исчезнет. Часто чувствую себя Фердинадом из финала: "Моё! Не трогай!", хотя и с другой первопричиной слов, разумеется.
P.S. А в финале я выставила себя в забавном виде перед всем залом, но, не смотря на ужасно косую реализацию, всё равно счастлива, что наконец сделала это, потому что внутренняя потребность была очень давно. Вот.
Все, кому не лень, уже написали и том, как легко они считывают смыслы деталей, и как им то европейским театром, то Богомоловым отдаёт, и прочее, прочее... Но думать об этом, если честно, вообще не хочется - важно совсем другое.
Дело, на мой взгляд, в том, что получается-то в итоге нечто ёмкое и осязаемое в своей сути, единое целое из художественных образов, метафор, аллюзий и энергетическо-эмоционального плана. Рождается ноосфера в рамках театрального зала, химическая реакция, создающая из различных ингредиентов новое светящееся вещество, которое попадает в сознание зрителя и продолжает работать уже после финала.
И выходит, что хотя в спектакле и присутствует внешний облик европейского театра - коробка сцены, микрофоны и визуальный язык в целом - он для меня почему-то намного более живой и важный, чем большинство сходных по форме (да и не сходных тоже) постановок. Это сложно понять и сформулировать, просто я знаю, что тот же «Тартюф» Тальхаймера мне почти не понравился, а Кулябина всегда готова смотреть и смотреть.
Из текста пьесы убраны многие детали, но оставлены ёмкие фразы, словно пронзавшие при чтении, возникая среди переплетения сентиментальных словес, которыми обмениваются персонажи. Уходит политика, жизнь народа, сужается образ леди Мильфорд, пропадает очень нелогичная в пьесе мать Луизы (там она в какой-то момент внезапно забывается мужем и дочерью)… Перед зрителем оказываются люди, их сущности и взаимоотношения. И взгляд мудрой и смертельно уставшей силы, которая не в силах ничего изменить, лишь смотреть.
При первичном появлении на сцене каждого из героев сверху опускается светящаяся неоновая надпись - его имя, написанное латиницей. Исключение одно - Луиза, её имя служит началом и финалом.
В первые минуты короб освещают лучи слабого синего света из проёмов между деталями декорации, и звучит голос из динамиков, практически шепчущий что-то на неизвестном мне языке… Возможно, это отрывки из «Плача Иеремии», которые были использованы в спектакле, точного ответа пока не нашла для себя. Затем на сцене появляются пятеро молодых людей, своего рода работники сцены, некие внесюжетные существа, управляющие течением спектакля. Они очищают спускающуюся сверху фигурную надпись LUISE от белой плёнки, которой она покрыта, а потом обливают её водой из бутылок. Надпись от этого покрывается кровавыми разводами, работники снимаю её, кладут в металлический поддон и увозят…
Выходит сама Луиза и открываются глаза на заднем плане, которые в течение всего спектакля будут наблюдать за происходящим.
Фердинанд.
Такой взрослый и колючий с виду, но мальчишка по своей сути, ему жутко не хватает близости и тепла, которые отец попросту боится дать. Пугающая, в общем-то, ситуация - два близких человека, совершенно не понимающие друг друга.
Он просит отца обнять его, но между ними даже в тот момент стена. Он любит Луизу, ведь та начинает по-настоящему светится при виде него. Знаете, практически как в "Звездной пыли" Нила Геймана. Он приходит к ней в первый раз, веером выливает в воздух воду из бутылки и стоят они вдвоём под этим дождём, а всё вокруг вспыхивает, впервые за спектакль, белым светом любви.
И этот же мальчик, в финале, получив фальшивое письмо (образ микрофона с ленточкой прекрасен!) приходит больше не в приступе ревности, а чтобы любимая разубедила его, сказала, что тут какая-то ошибка. А она соглашается с тем, с чем нельзя соглашаться... И принимается решение. Фердинанд, конечно, не собирается сам остаться в живых, не зря ведь не пропали слова, что "денег таких нет в обращении там, куда он уедет". И Миллера он обнимает, думая, разумеется, о своём собственном отце, прощаясь с ним. Тут он не собирается дождаться, что кто-то прибежит после переданной записки, просто нужны пауза и одиночество.
А дальше финал. Снова пятеро людей с бутылками с водой (вода сильный, важный образ в спектакле - она и любовь, и смерть), которые обливают Луизу, и она остаётся лежать на полу, а Фердинанд обвиняет бога, перенося на него обращённые в пьесе к отцу земному слова, что его имя на лице девушки, что на нём лежит большая часть вины.
Пожалуй, самого его в тот момент уже тоже нет - он ведь всё теперь откуда-то знает и ставит в вину не то, что Луиза много молилась, нет. А в то, что она дала и сдержала свою клятву молчать.
Этот бритоголовый юноша словно брат-близнец Вурма. Наверное, таким он стал бы однажды, если бы продолжил жить, не познав в юности любовь.
Вурм же не тот слабый, но хитрый червь (только написанное латиницей имя наконец вызвало у меня ассоциации), каким выведен в пьесе, он ближе к серому кардиналу, который точно знает, чего хочет, знает секреты и слабости своего господина и знает, как добиться нужного... И при всём этом он и правда по-своему любит Луизу и молится на эту любовь. Он даже допускает слабость и действительно пытается утешить девушку, из которой выбил необходимое письмо. Момент с кольцом в коробочке характерен - да, ставка на минуту слабости и потребности в защите, но будь он совсем расчётлив и бездушен, то ни о чём таком и не подумал бы, обойдясь словами и уверенностью, что деваться девице теперь некуда. Вот только в те страшные минуты на сцене нет вообще никакого света, кроме софитов.
А ещё он хромает, дьявол в рамках отдельно взятого спектакля.
Фон Вальтер.
Довольно характерный эстет, совсем за кадром остаётся его политическая жизнь, перед нами же человек, который хочет и не может дотронуться до своего сына и отдыхает за просмотром современного балета, экраны с которым помогают ему не замечать непрерывный взгляд страдающих глаз...
Лирическое отступление. На этой Золотой маске по Культуре была трансляция "Вечера балетов Иржи Килиана". И включила я тогда телевизор так, что попала точно за минуту до начала "Маленькой смерти", которую и смотрит первой Президент. В результате совсем уж многомерный эффект получился, когда после первых секунд узнала музыку и картинку на экране проектора.
Возвращаясь непосредственно к Фон Вальтеру. На спине у него написано «Deja el pasado en el pasado... pero recuerdo que era». То есть: «Оставьте прошлое в прошлом... но помните, это было»
Вполне возможно, что это просто татуировка артиста, а не персонажа, но очень уж вписывается она в общую картину. То ли единственное напоминание в сценической версии пьесы о пути его прихода к власти, то ли знак чего-то ещё. Видим мы эти слова в момент слабости правителя, когда ему очень тяжело и в голове его звучит привычная песня.
При отдалённости от сына у президента оказывается одно действительно близкое существо - пёс. Да и голова у него наверняка часто болит... Снова узнаваемый образ.
И именно в момент наивысшей слабости и человечности Фон Вальтера сценическое пространство озаряет красный цвет, вспыхивающий так же везде, как белый в момент встречи двоих влюблённых.
Леди Мильфорд.
Персонаж, который выходит наиболее схематичным за счёт исключения значительных подробностей биографии. Она напоминает суровую бизнес леди, которая решила влюбиться вот в этого конкретного человека и заполучить его.
Такая женщина слаба в своей влюблённости, слишком уж непривычное для неё чувство, но и эту слабость запросто использует оборачивает на благо себе. Её цвет - синий.
Возможно, синие лучи в самом начале означают, что ей единственной из наделённых светом (у Вурма его вообще нет, лишь отражённый свет Луизы, как и у её отца) персонажей предстоит остаться жить?
Миллер.
Слишком хорошо знающий своё место человек и от этого закономерно слабый. Он пытается вступить хоть в какой-то диалог, но способен на это только в общении с Вурмом, так как того недооценивает. А у него логика простого маленького человека - чем дальше от сильных мира сего, тем безопаснее. Дочь же свою он и правда очень любит, хотя и не слишком понимает - что не удивительно, ведь в спектакле воспитывает её один. Момент же с кофтой, очевидно, истерика человека осознавшего, что он вот-вот потеряет смысл жизни.
Впрочем, деньги этот маленький человек всё равно слишком любит и не слишком задумывается о причинах их возникновения...
И, наконец, сама его дочь.
Кстати, о названии спектакля. KILL перевести с английского все смогли, увидеть аббревиатуру "Коварство и любовь" - тоже. Но всё-таки почему LL? Первоначальное название пьесы "Луиза Миллер", имя главной героини. Коварство И Любовь. Луиза... Луизы?
Образ девушки довольно противоречив. В первой части она оживает только при появлении Фердинанда или во время разговора с отцом, прочее же время она проводит в мольбах богу. Вот только смотрит она почти всё время куда-то мимо глаз...
Во втором же действии она трижды отрекается от своей любви и с каждым разом это отречение даётся ей всё проще.
Тимофей Кулябин - единственный, наверное, режиссёр, с которым я, атеистка, начинаю всерьёз думать о боге. Потому что... Хочется понять.
Сейчас нашла такую фразу:
"И Господь обернулся и посмотрел на Петра. А Петр вспомнил слово Господне, как сказал Он ему: "Прежде, чем петух запоет, -- ты трижды отречёшся от Меня". И выйдя оттуда, он горько заплакал" (Евангелие от Луки 22: 61-62)
И вот Луиза после первого отречения даёт клятву перед богом, что делает это добровольно, отречься снова и снова ей уже не так сложно. Но что же говорит теперь взгляд?.. Что говорят эти глаза, когда она, невзирая ни на что, держит перед Фердинандом свою ложную клятву, разбивая его сердце и разрушая свою жизнь?
Пара фраз из моего отзыва на «Электру» от 31го октября:
«...древнегреческая трагедия по ощущениям получилась совершеннейшим Достоевским. И знакомые слова из Бесов всплывали в голове во время какого из диалогов, и про Ореста после финала мысль была одна, почти цитатой - он бога убил.»
«Боги есть. Богов нет. Боги умерли. Боги не слышат. Люди не слышат»
И люди не видят.
Снова возникли очень похожие ощущения.
Ребята, вы тоже бога убили. Просто потому что не заметили... Он был рядом, а вы смотрели в противоположную сторону, он истекал кровью, а вы вопрошали, страдает ли кто-то, как вы, он мог только наблюдать, а вы бросали ему в лицо гневные слова.
Не от страшного решения Президента всё идёт в спектакле, нет, хотя эти слова и звучат, всё дело в том, что одна девушка совершила роковую ошибку.
Очень жаль, что нет возможности пересмотреть - понимаю теперь, что текст намного сложнее, чем просто сокращение Шиллера. Звучат слова Достоевского, Набокова и других, а у меня только Достоевский возник, да и то на уровне эмоций, а не явного узнавания.
Серьёзное отличие гастрольной версии от идущей в Красном факеле в том, что отсутствует (из-за специфики архитектуры театров, а не как кто-то мог подумать) видео-инсталляция, демонстрируемая в фойе перед началом спектакля. Её, впрочем, легко можно найти в интернете по названию: «Oculus Dei» (то есть, глаза бога).
Также можно найти сюжет под названием "Спектакль "KILL". Аргонавты.", который буквально только что занял 1 место в номинации "Документальное кино" на фестивале Laterna Magica в Эстонии.
А теперь пора начинать ждать осень...
Будет октябрь, мой день рождения и "Три сестры" в этот день на фестивале Территория в Москве.
И только подсознательный страх всё никак не исчезнет. Часто чувствую себя Фердинадом из финала: "Моё! Не трогай!", хотя и с другой первопричиной слов, разумеется.
P.S. А в финале я выставила себя в забавном виде перед всем залом, но, не смотря на ужасно косую реализацию, всё равно счастлива, что наконец сделала это, потому что внутренняя потребность была очень давно. Вот.