Тельняшка. Полоска №50.
За завтраком я меланхолично жевал свою овсянку и мрачно размышлял над ситуацией, сложившейся на нашем эсминце в последнее время. Часть офицеров подверглась ротации, и теперь место убывшего обратно на Северный флот Пьющенко занял немолодой по нашим меркам мичман Портнягин. Лейтенант Брюхогногов ушёл на “Двуличный”, вместо него на всех парах с "Ушлого" примчался лейтенант Арлекишин, нервно оглядываясь и не веря своему счастью. И взяли ещё одного совсем зелёного мичмана, Демида Шаталаева. Он совсем салага, но выглядит добродушным и смышлёным. Ничего необычного в этом не было, однако же тучи над нашими головами сгущались. И виной этому был мичман Фляк.
Одно время нам казалось, что после бесед, проведённых Берингом и командиром, он немного поумерил свой просветительский пыл в отношении сослуживцев, однако же Рождество, проведённое им в кругу семьи, похоже, свело все старания отцов-командиров на нет. Уж не знаю, что произошло у Фляка дома, но на борт он явился полный решимости научить всех любить Родину и Государя Императора.
Поучать Беринга он, разумеется, опасался, ибо субординация на флоте дело святое. Меня ещё надо было поймать, поскольку последнее время я носился как ошпаренный, представляя наш эсминец в различных штабных инстанциях и отбивая претензии в наш адрес. Новички пока только входили в наши дела и старались лишний раз не отсвечивать. Марабуев прикрылся важностью обучения Морскому Уставу, проводимого им среди младших офицеров, и под этим предлогом отказывался что-либо обсуждать с Фляком. В общем, основной жертвой неудовлетворённости Игнатия стал юный мичман Пугачёв. Зная горячий характер Стёпы, можно было не сомневаться, что взрыв не заставит себя ждать.
Я доел свой завтрак и отправился в боевую рубку. Первым, кого я увидел, был Арлекишин, с лица которого не сходила блаженная улыбка от осознания того, что к эсминцу “Ушлый” он больше не имеет никакого отношения.
- Алексей, глянь-ка, что у меня есть! - заговорщицкие подмигнул мне он и протянул лист бумаги. - Это расписание запланированных отпусков, мне Беринг поручил сделать. Посмотри, удобно ли пользоваться? Может подправить чего?
Я посмотрел на аккуратно расчерченную таблицу с фамилиями и одобрил.
- Ну так и впиши свои даты. - заявил он, хлопая белёсыми ресницами. - Чего стесняешься-то?
Я вписал цифры и передал листок Марабуеву. Тот тоже начал вписывать даты, но нас отвлекли голоса сослуживцев.
- Ну как так можно! - возмущался Фляк, потрясая какой-то бумагой. - Я же это уже вам объяснял!
- А что, что-то не так? - спокойно парировал обычно замкнутый Портнягин.
- Ну любому ясно, что выполнять действия по инструкции номер двенадцать шестьдесят четыре нужно только после выполнения циркуляра тридцать два одиннадцать! - обвиняющим тоном заявил Фляк.
- Видимо, я не понял. - безмятежно улыбаясь, ответил Портнягин. - Объясните ещё раз.
- Записывать надо! - ярился Фляк. - Чтобы потом вопросов по сто раз не задавать!
- Да что вы так кипятитесь? - с деланным добродушием осведомился Портнягин. - Вопрос-то выеденного яйца не стоит.
- Это я кипячусь? Я? - задохнулся от возмущения Фляк.
Лицо его покраснело, и мне, признаться, на мгновение показалось, что из ушей у него пошёл пар.
Усилием воли Фляк взял себя в руки, передёрнул плечами и вышел из рубки.
- Браво! - зааплодировали оставшиеся.
Портнягин раскланялся, пряча довольную улыбку. Все бы ничего, но подобные сцены отнюдь не способствуют укреплению отношений среди офицерского состава. Более того, Фляк обязательно постарается взять реванш. Он глубоко убеждён, что единственный достойный офицер среди нас это он, и не остановится ни перед чем, чтобы донести эту мысль до всего мира. Я уже не говорю о том, что если Портнягин окажется достойным ему соперником, то это может означать, что у нас в экипаже не один, а два Фляка, и к чему это может привести, я даже не представляю.
За обедом я тихо предупредил юного Шаталаева, что мичман Фляк несколько своеобразен в общении. Будет приставать в грубой форме - не реагировать, распоряжения принимать только от меня и от Беринга.
- Так точно, понял. Есть не реагировать! - беззаботно улыбнулся тот.
После обеда мы все собрались в рубке, чтобы оценить титанический труд мичмана Пугачёва, которому было поручено важное задание - составить список манёвров и упражнений, которые мы продемонстрируем командованию на ближайшем смотре. Стёпа две недели носился с этим списком, сверяя его с образцами с других кораблей и согласовывая со Штабом. Сегодня мы все должны были окончательно этот список проверить и отправить контр-адмиралу Мелкохоеву на утверждение.
Дрожащим от волнения голосом Пугачёв зачитал список, мы поправили мелкие недочёты вроде “Торжественный подъём Фляка” на “Торжественный подъём флага” и приступили к созданию сценария, призванного наиболее выигрышно показать нашу боеготовность и удаль. Мы подробно обсудили торжественную часть, стрельбы, ходовые испытания. Я с подозрением поглядывал на Фляка, но он молча сидел в углу и сосредоточенно просматривал какие-то документы, не вступая в дискуссию.
- Так, теперь водолазные работы… - произнёс заметно успокоившийся Стёпа. - Кто у нас ими занимался?
- В основном Игнатий. - кивнул я в сторону Фляка.
- Игнатий! - повернулся Пугачёв к мичману Фляку. - Ты этим занимался? Какие там сложности? Сколько по времени это может занять?
Но Фляк даже не поднял головы. Он продолжал упорно вглядываться в бумаги.
- Игнатий! - повысил голос Пугачёв. - Что там с водолазными работами? Ты ими занимался?
Фляк упорно не отзывался.
- Мичман Фляк! - взревел Стёпа. - Вы можете ответить на вопрос? Да или нет?
Наконец Фляк соизволил повернуть голову.
- Чего вы от меня хотите? - презрительно обронил он, глядя на побагровевшего Пугачёва, - Что я могу вам сказать? Ну да, да!
И снова уткнулся в бумаги.
- Я бы хотел, чтобы вы высказались по этому вопросу более конкретно. - выдавил из себя Стёпа, когда к нему вернулась способность дышать. - Это очень важно в свете предстоящего смотра.
- Тоже мне важность! - с презрительной улыбкой глядя Пугачёву в глаза, произнёс Фляк. - Из-за всякой ерунды собираете людей и тратите бесценное служебное время.
Юный Пугачёв захлебнулся от ярости словами и рванулся к Игнатию, на ходу нашаривая кортик. Я едва успел схватить его за плечи.
- Игнатий Евграфыч! - повысил голос Беринг, для убедительности поднявшись во весь свой внушительный рост. - Приказы не обсуждаются. Это служба, и если сказано проверять список, значит все проверяют. Мне странно, что именно вам мне приходится об этом напоминать. Если каждый офицер позволит себе сам решать, какие из приказов выполнять, а какие нет, то до чего же дойдёт флот?
Тем временем я поволок слабо сопротивляющегося Стёпу в кают-компанию отпаивать чем-нибудь подходящим случаю, поэтому про реакцию Фляка знаю только со слов сослуживцев. Когда разъярённый Беринг после отповеди Фляку покинул рубку, тот с возмущением накинулся на Марабуева с вопросами, что он, собственно, такого сказал?
- Ты не должен был грубить Пугачёву, - попытался втолковать ему лейтенант. - Это служба. Ну да, Стёпа пока не очень опытен, делает ошибки. Но на то и старшие сослуживцы, чтобы помочь ему.
- Не умеет, так пусть не берётся делать! - зло ответил Фляк. - Только время моё тратит.
- А как же он учиться будет? - удивился Марабуев. - Ты ведь тоже не святой, я полагаю.
- Всё, за что я берусь, я делаю без нареканий. - высокомерно заявил Фляк. - А Пугачёв, ежели салага, так пусть с флота списывается!
Тут Марабуев почувствовал неотложную потребность покурить и тоже покинул помещение.
Кое-как успокоив Стёпу, который был полон решимости идти к командиру обсуждать сложившуюся проблему, и уговорив его подождать вечера, дабы командир мог более детально вникнуть в суть конфликта, я попытался было вернуться к служебным делам. На палубе я узрел праздно шатающегося и глазеющего на чаек мичмана Шаталаева. Он не был свидетелем сегодняшнего скандала, поэтому его настроение ничто не омрачало.
- Демид, как кстати я тебя увидел! - обрадовался я. - Пойдём, я покажу тебе нашу систему документации. Ты же давно хотел приобщиться к настоящей службе.
- Слушай, давай завтра, а? - безмятежно глядя на облака произнёс юный мичман. - Что-то я сегодня уже подустал…
Я с минуту простоял молча, пытаясь осознать, что я только что услышал. Потом решил, что в моём состоянии лучше побыстрее убраться с палубы, пока офицерский состав нашего эсминца не уменьшился на одну единицу. Да что ж сегодня за день такой?
В общем, вечерний поход в театр со штурманом и Звероглазовым-младшим был для меня настоящим спасением. Представление давалось в частном театре и было очень милым, но я тщетно старался вникнуть в суть происходящеего на сцене. Не помог даже выпитый в антракте коньяк, который обычно резко повышает уровень культурного мероприятия в моих глазах. Впрочем, Регистратов и Звероглазов остались очень довольны увиденным.
- А знаете, я ведь немного знаком с владелицей этого театра, господа! - заявил штурман, когда мы вышли из здания. - Очень состоятельная женщина, вдова владельца нескольких пароходов и фабрик. Она как-то заказала для себя ещё несколько судов, одно из которых назвала в честь погибшего от рук злоумышленников мужа, и я присутствовал на церемонии спуска этого судна. Всё было очень пристойно, в процессе мероприятия выпустили стаю голубей, которые красиво взлетели и закружили над палубой. И тут грянул праздничный салют. И все гули попадали на палубу. Мда, не самая лучшая примета, я вам скажу… А потом на банкете главный представитель верфи, вполне приличный господин, но в подпитии склонный побезобразничать, завалил эту самую даму прямо в салат. Ну, пригласил на танец и малость не рассчитал пространство.
- И что? - с интересом спросил я. - Дама отказалась от заказа?
- Да нет, не отказалась. - ответил Регистратов. - Видать, решила что излишняя страстность, конечно, нехорошо, но вполне извинительно. В конце концов, она уж не девица.
Вернувшись на эсминец, я заметил какую-то тень на палубе. Это был мичман Пугачёв, вышедший подышать свежим воздухом перед сном.
- Ну как, поговорил с командиром? - спросил я.
- Поговорил. - устало ответил Стёпа.
- И что?
- Командир немедля вызвал Фляка для прояснения обстоятельств. - всё так же меланхолично отозвался Пугачёв.
- И чем Фляк оправдывает своё поведение? - полюбопытствовал я.
- Ну, командир и Беринг говорят, что дело безнадёжное. - мрачно сказал он. - Фляк искренне не понимает, в чём суть претензий к нему. Мы все ленивы и не способны исправно нести службу.
- И Беринг? - не поверил я своим ушам.
- Ну, Беринга он не мог так уж прямо обвинить в подобном, но внёс пару замечаний, как тому следовало бы руководить вверенными офицерами.
- Понятно… - сказал я, хотя это было неправдой. Я совершенно не представлял, что теперь делать.
Пожелав Стёпе спокойной ночи, я отправился к себе в каюту. Ладно, что будет, то будет. Посмотрим, что принесёт нам новый день…
Одно время нам казалось, что после бесед, проведённых Берингом и командиром, он немного поумерил свой просветительский пыл в отношении сослуживцев, однако же Рождество, проведённое им в кругу семьи, похоже, свело все старания отцов-командиров на нет. Уж не знаю, что произошло у Фляка дома, но на борт он явился полный решимости научить всех любить Родину и Государя Императора.
Поучать Беринга он, разумеется, опасался, ибо субординация на флоте дело святое. Меня ещё надо было поймать, поскольку последнее время я носился как ошпаренный, представляя наш эсминец в различных штабных инстанциях и отбивая претензии в наш адрес. Новички пока только входили в наши дела и старались лишний раз не отсвечивать. Марабуев прикрылся важностью обучения Морскому Уставу, проводимого им среди младших офицеров, и под этим предлогом отказывался что-либо обсуждать с Фляком. В общем, основной жертвой неудовлетворённости Игнатия стал юный мичман Пугачёв. Зная горячий характер Стёпы, можно было не сомневаться, что взрыв не заставит себя ждать.
Я доел свой завтрак и отправился в боевую рубку. Первым, кого я увидел, был Арлекишин, с лица которого не сходила блаженная улыбка от осознания того, что к эсминцу “Ушлый” он больше не имеет никакого отношения.
- Алексей, глянь-ка, что у меня есть! - заговорщицкие подмигнул мне он и протянул лист бумаги. - Это расписание запланированных отпусков, мне Беринг поручил сделать. Посмотри, удобно ли пользоваться? Может подправить чего?
Я посмотрел на аккуратно расчерченную таблицу с фамилиями и одобрил.
- Ну так и впиши свои даты. - заявил он, хлопая белёсыми ресницами. - Чего стесняешься-то?
Я вписал цифры и передал листок Марабуеву. Тот тоже начал вписывать даты, но нас отвлекли голоса сослуживцев.
- Ну как так можно! - возмущался Фляк, потрясая какой-то бумагой. - Я же это уже вам объяснял!
- А что, что-то не так? - спокойно парировал обычно замкнутый Портнягин.
- Ну любому ясно, что выполнять действия по инструкции номер двенадцать шестьдесят четыре нужно только после выполнения циркуляра тридцать два одиннадцать! - обвиняющим тоном заявил Фляк.
- Видимо, я не понял. - безмятежно улыбаясь, ответил Портнягин. - Объясните ещё раз.
- Записывать надо! - ярился Фляк. - Чтобы потом вопросов по сто раз не задавать!
- Да что вы так кипятитесь? - с деланным добродушием осведомился Портнягин. - Вопрос-то выеденного яйца не стоит.
- Это я кипячусь? Я? - задохнулся от возмущения Фляк.
Лицо его покраснело, и мне, признаться, на мгновение показалось, что из ушей у него пошёл пар.
Усилием воли Фляк взял себя в руки, передёрнул плечами и вышел из рубки.
- Браво! - зааплодировали оставшиеся.
Портнягин раскланялся, пряча довольную улыбку. Все бы ничего, но подобные сцены отнюдь не способствуют укреплению отношений среди офицерского состава. Более того, Фляк обязательно постарается взять реванш. Он глубоко убеждён, что единственный достойный офицер среди нас это он, и не остановится ни перед чем, чтобы донести эту мысль до всего мира. Я уже не говорю о том, что если Портнягин окажется достойным ему соперником, то это может означать, что у нас в экипаже не один, а два Фляка, и к чему это может привести, я даже не представляю.
За обедом я тихо предупредил юного Шаталаева, что мичман Фляк несколько своеобразен в общении. Будет приставать в грубой форме - не реагировать, распоряжения принимать только от меня и от Беринга.
- Так точно, понял. Есть не реагировать! - беззаботно улыбнулся тот.
После обеда мы все собрались в рубке, чтобы оценить титанический труд мичмана Пугачёва, которому было поручено важное задание - составить список манёвров и упражнений, которые мы продемонстрируем командованию на ближайшем смотре. Стёпа две недели носился с этим списком, сверяя его с образцами с других кораблей и согласовывая со Штабом. Сегодня мы все должны были окончательно этот список проверить и отправить контр-адмиралу Мелкохоеву на утверждение.
Дрожащим от волнения голосом Пугачёв зачитал список, мы поправили мелкие недочёты вроде “Торжественный подъём Фляка” на “Торжественный подъём флага” и приступили к созданию сценария, призванного наиболее выигрышно показать нашу боеготовность и удаль. Мы подробно обсудили торжественную часть, стрельбы, ходовые испытания. Я с подозрением поглядывал на Фляка, но он молча сидел в углу и сосредоточенно просматривал какие-то документы, не вступая в дискуссию.
- Так, теперь водолазные работы… - произнёс заметно успокоившийся Стёпа. - Кто у нас ими занимался?
- В основном Игнатий. - кивнул я в сторону Фляка.
- Игнатий! - повернулся Пугачёв к мичману Фляку. - Ты этим занимался? Какие там сложности? Сколько по времени это может занять?
Но Фляк даже не поднял головы. Он продолжал упорно вглядываться в бумаги.
- Игнатий! - повысил голос Пугачёв. - Что там с водолазными работами? Ты ими занимался?
Фляк упорно не отзывался.
- Мичман Фляк! - взревел Стёпа. - Вы можете ответить на вопрос? Да или нет?
Наконец Фляк соизволил повернуть голову.
- Чего вы от меня хотите? - презрительно обронил он, глядя на побагровевшего Пугачёва, - Что я могу вам сказать? Ну да, да!
И снова уткнулся в бумаги.
- Я бы хотел, чтобы вы высказались по этому вопросу более конкретно. - выдавил из себя Стёпа, когда к нему вернулась способность дышать. - Это очень важно в свете предстоящего смотра.
- Тоже мне важность! - с презрительной улыбкой глядя Пугачёву в глаза, произнёс Фляк. - Из-за всякой ерунды собираете людей и тратите бесценное служебное время.
Юный Пугачёв захлебнулся от ярости словами и рванулся к Игнатию, на ходу нашаривая кортик. Я едва успел схватить его за плечи.
- Игнатий Евграфыч! - повысил голос Беринг, для убедительности поднявшись во весь свой внушительный рост. - Приказы не обсуждаются. Это служба, и если сказано проверять список, значит все проверяют. Мне странно, что именно вам мне приходится об этом напоминать. Если каждый офицер позволит себе сам решать, какие из приказов выполнять, а какие нет, то до чего же дойдёт флот?
Тем временем я поволок слабо сопротивляющегося Стёпу в кают-компанию отпаивать чем-нибудь подходящим случаю, поэтому про реакцию Фляка знаю только со слов сослуживцев. Когда разъярённый Беринг после отповеди Фляку покинул рубку, тот с возмущением накинулся на Марабуева с вопросами, что он, собственно, такого сказал?
- Ты не должен был грубить Пугачёву, - попытался втолковать ему лейтенант. - Это служба. Ну да, Стёпа пока не очень опытен, делает ошибки. Но на то и старшие сослуживцы, чтобы помочь ему.
- Не умеет, так пусть не берётся делать! - зло ответил Фляк. - Только время моё тратит.
- А как же он учиться будет? - удивился Марабуев. - Ты ведь тоже не святой, я полагаю.
- Всё, за что я берусь, я делаю без нареканий. - высокомерно заявил Фляк. - А Пугачёв, ежели салага, так пусть с флота списывается!
Тут Марабуев почувствовал неотложную потребность покурить и тоже покинул помещение.
Кое-как успокоив Стёпу, который был полон решимости идти к командиру обсуждать сложившуюся проблему, и уговорив его подождать вечера, дабы командир мог более детально вникнуть в суть конфликта, я попытался было вернуться к служебным делам. На палубе я узрел праздно шатающегося и глазеющего на чаек мичмана Шаталаева. Он не был свидетелем сегодняшнего скандала, поэтому его настроение ничто не омрачало.
- Демид, как кстати я тебя увидел! - обрадовался я. - Пойдём, я покажу тебе нашу систему документации. Ты же давно хотел приобщиться к настоящей службе.
- Слушай, давай завтра, а? - безмятежно глядя на облака произнёс юный мичман. - Что-то я сегодня уже подустал…
Я с минуту простоял молча, пытаясь осознать, что я только что услышал. Потом решил, что в моём состоянии лучше побыстрее убраться с палубы, пока офицерский состав нашего эсминца не уменьшился на одну единицу. Да что ж сегодня за день такой?
В общем, вечерний поход в театр со штурманом и Звероглазовым-младшим был для меня настоящим спасением. Представление давалось в частном театре и было очень милым, но я тщетно старался вникнуть в суть происходящеего на сцене. Не помог даже выпитый в антракте коньяк, который обычно резко повышает уровень культурного мероприятия в моих глазах. Впрочем, Регистратов и Звероглазов остались очень довольны увиденным.
- А знаете, я ведь немного знаком с владелицей этого театра, господа! - заявил штурман, когда мы вышли из здания. - Очень состоятельная женщина, вдова владельца нескольких пароходов и фабрик. Она как-то заказала для себя ещё несколько судов, одно из которых назвала в честь погибшего от рук злоумышленников мужа, и я присутствовал на церемонии спуска этого судна. Всё было очень пристойно, в процессе мероприятия выпустили стаю голубей, которые красиво взлетели и закружили над палубой. И тут грянул праздничный салют. И все гули попадали на палубу. Мда, не самая лучшая примета, я вам скажу… А потом на банкете главный представитель верфи, вполне приличный господин, но в подпитии склонный побезобразничать, завалил эту самую даму прямо в салат. Ну, пригласил на танец и малость не рассчитал пространство.
- И что? - с интересом спросил я. - Дама отказалась от заказа?
- Да нет, не отказалась. - ответил Регистратов. - Видать, решила что излишняя страстность, конечно, нехорошо, но вполне извинительно. В конце концов, она уж не девица.
Вернувшись на эсминец, я заметил какую-то тень на палубе. Это был мичман Пугачёв, вышедший подышать свежим воздухом перед сном.
- Ну как, поговорил с командиром? - спросил я.
- Поговорил. - устало ответил Стёпа.
- И что?
- Командир немедля вызвал Фляка для прояснения обстоятельств. - всё так же меланхолично отозвался Пугачёв.
- И чем Фляк оправдывает своё поведение? - полюбопытствовал я.
- Ну, командир и Беринг говорят, что дело безнадёжное. - мрачно сказал он. - Фляк искренне не понимает, в чём суть претензий к нему. Мы все ленивы и не способны исправно нести службу.
- И Беринг? - не поверил я своим ушам.
- Ну, Беринга он не мог так уж прямо обвинить в подобном, но внёс пару замечаний, как тому следовало бы руководить вверенными офицерами.
- Понятно… - сказал я, хотя это было неправдой. Я совершенно не представлял, что теперь делать.
Пожелав Стёпе спокойной ночи, я отправился к себе в каюту. Ладно, что будет, то будет. Посмотрим, что принесёт нам новый день…