Призраки из глубины: миф о японских субмаринах в Цусимском сражении
Японская подводная лодка №2 типа "Холланд" на сборочном стапеле Военно-морского арсенала. Япония, префектура Канагава, Йокосука, 1 мая 1905 года.
После поражения 2-й Тихоокеанской эскадры в Цусимском бою российские специалисты в области военно-морского флота занялись выявлением обстоятельств, послуживших причинами катастрофического исхода. В ряде случаев (и особенно на первых порах) недостаток точных данных, а также явно бросающаяся в глаза разница в масштабе понесенных сторонами потерь вызвали к жизни весьма смелые и оригинальные версии. Так, труднообъяснимая на первый взгляд гибель новейших броненосцев "Ослябя", "Император Александр III" и "Бородино" была приписана некоторыми действию отнюдь не японской корабельной артиллерии, но подводных лодок и даже заранее выставленных на пути российской эскадры плавающих мин. И если версия с минами относится к разряду откровенно курьезных (ее авторы явно не утруждали себя вопросом, почему жертвами плавающих мин стали исключительно российские корабли, притом только броненосцы), то для подозрений в адрес японских субмарин некоторые основания все же имелись.
Зная о том, что в Российской империи начато строительство подводных лодок по американскому проекту, японцы в 1904 году обратились все к тем же американцам и заказали у них для своего флота пять 125-тонных лодок типа "Холланд". В течение осени того же года заказанные корабли были построены на верфи "Фор ривер" в Куинси (штат Массачусетс), затем разобраны и перевезены по железным дорогам на западное побережье США в Сиэтл, и далее доставлены по морю в Йокогаму. Весной 1905 года их снова собрали на верфи Военно-морского арсенала в Йокосуке. Процесс сборки субмарин, как и подготовка их будущих экипажей, проходили под руководством американских специалистов, в числе которых были инженеры Фрэнк Тейлор Кейбл и Артур Леопольд Буш. Причем Буш в итоге удостоился награждения Орденом Восходящего солнца IV степени, врученным лично императором Муцухито.
Разумеется, ввести подводные лодки в строй к моменту Цусимского боя японцы не успели бы ни при каких обстоятельствах - первая из пяти была зачислена в состав Императорского флота лишь 31 июля. Да и скромные технические возможности субмарин того времени не позволили бы вмешаться в ход эскадренного сражения, даже если бы к тому представился теоретический шанс.
Одним из наиболее видных сторонников и популяризаторов мифа о решающей роли субмарин в цусимской победе японского флота стал капитан I ранга Леонид Добротворский, командовавший в том сражении крейсером "Олег". Надо заметить, Добротворский являлся высококлассным военным специалистом, однако же имел стойкую репутацию "вечно недовольного". Хотя его предположение относительно главной причины поражения российской эскадры было ошибочным, само отношение капитана к вопросу технического оснащения военного флота и внедрения передовых технологий весьма похвально. Кроме того, Добротворский верно оценил перспективные возможности не только подводного флота, но и перевода надводных кораблей на двигатели, работающие на жидком топливе. Цитируемый далее фрагмент представляет собой заключительную часть написанного этим офицером отчета о ходе Цусимского сражения:
"Главной причиной нашего жестокого поражения надо считать подводные лодки, которые уже во время сражения расстроили наш флот, погубив броненосцы "Ослябя", "Бородино" и "Александр III", а ночью закончили поражение совместно с миноносцами, затопив "Суворова", "Сисоя" и "Наварин".
Что главная гибель наших судов произошла от мин Уайтхеда, а не от снарядов, доказывается тем, что за всю войну от снарядов не утонуло ни одного судна, хотя некоторые из них были старой конструкции, как, например, "Рюрик", а другие совсем без броневой защиты по ватерлинии, как "Варяг", "Новик", "Диана", "Аскольд". Типичным доказательством того же самого может еще служить очень старый крейсер "Дмитрий Донской", не получивший ни одной подводной пробоины ни в самом бою, ни после, когда он в продолжение двух часов один сражался с шестью японскими крейсерами.
Указание на то, что японцы лучше стали стрелять, как раз опровергается случаем с крейсером "Дмитрий Донской", всеми нами - неброненосными судами и теми громадными перелетами, которые нередко достигали 25 кабельтовых. Указание же на случай в Порт-Артуре, когда японский снаряд сделал на одном из наших броненосцев большую подводную пробоину, ровно ничего не означает, потому что тогда происходила навесная стрельба, а при ней снаряды могли взрываться под водой и действовать как мины. В сражении же 14 мая никакой навесной стрельбы не было, да ее и нельзя произвести с обыкновенных судов, к фортам же мы не приближались ближе, чем на 20 миль.
Уж если японцы, выбирая флагманские корабли, не могли утопить старый-престарый "Николай I", то как же они могли это сделать с современными броненосцами, конструкция которых такова, что их можно погубить только при стрельбе на близких расстояниях, но не на таких дальних 35 - 65 кабельтовых (6 - 11 верст), на которых дрались японцы.
Великолепные качества японских снарядов определяются совсем не тем, чтобы пробивать броню - это они делать решительно не в состоянии, а главным образом, следующими их свойствами: взрываться от всяких ударов в сопровождении клуба черного дыма, а при падении в воду еще кроме того и водяного фонтана, что дает возможность правильно наводить орудия и стрелять на любых расстояниях в пределах громадной дальности полета снарядов.
Второе их очень важное свойство состоит в том, что снаряды, будучи начиненными очень сильным взрывчатым веществом, действуют наподобие мин - совершенно одинаково на доступных им расстояниях и при взрывах производят такую массу сильно летящих острых осколков, что они ранят или убивают массу людей, портят орудия или все, что попадется на их пути, а главное еще - залетают в любые мелкие отверстия и там производят те же действия.
Сказать, что этого мало, конечно, нельзя, но во всяком случае, борьба против таких снарядов возможна даже прикрытиями из свободно подвешенных коек, а не только самою тонкою броней; против же подводных лодок, или вообще мин, пока ровно ничего нет, кроме ночной темноты и отчасти, пожалуй, быстрого хода, но по возможности тоже ночью.
Мы пошли спасать Россию и Маньчжурскую армию с теми средствами, которые были годны 5 лет тому назад, но никак не теперь. Если бы мы к нашей разношерстной эскадре, составленной вопреки основным правилам тактики из самых разнообразных судов: со старою и новою броней, со старою и новою артиллерией, с большою и малою скоростью - присоединили бы водобронные суда и подводные лодки, притащив их на буксире с собою, как мы сделали это с миноносцами, то ликовали бы русские, а не японцы.
Верить или не верить в действительность мин с подводных лодок или водобронных судов, когда мы верим и осуществляем эту действительность с обыкновенных судов или миноносцев, в высшей степени невероятно. В таких вопросах, которые касаются жизни людей и целости государства, никак нельзя опираться на одну веру, а следует сначала всесторонне испытать и потом уже высказывать свое мнение. В этих делах настолько же опасно не верить, как, подписывая векселя, наивно предполагать, что по ним не последует взысканий.
Почему мы во всем, решительно во всем отстали от японцев? Ведь это уже вторая катастрофа, считая севастопольскую, когда мы по причине той же непредусмотрительности и всевозможных упущений теряем свой флот, губим Россию, а вместе с нею и самих себя.
У нас есть немало лиц и учреждений, ведающих теми или другими частями флота, однако почему же они своевременно не испытали и не осуществили замечательное изобретение Джевецкого? Почему они того же самого не сделали с подводными лодками? Кто доказал, кто вычислил, кто рассчитал, что это нам негодно? Почему, вообще, у нас такое пренебрежительное брезгливое отношение ко всем изобретателям и совершенно обратное - у японцев?
В издающихся японских обозрениях войны есть главы под названием "Творцы наших побед", где помещены подробные биографии и портреты Шимозе (порох), Арисаки (пушки), Оды (букет мин), Идзуки (снарядные трубки). Им воздаются всевозможные похвалы, их всюду чествуют, а заслуги для отечества ставят не ниже, чем заслуги Оямы, Куроки, Ноги, Того, Камимуры и т.д. Разве это не правда, разве без этих изобретений при современной технике возможно было бы достигнуть тех блестящих успехов, которыми ознаменовалась вся эта кампания для японцев?
Где же наши изобретатели? Где те главы и страницы, которые бы у нас в России посвящались каким-либо изобретателям? Но они у нас несомненно есть, да только официальные учреждения их не только не поощряют деньгами и советами, а по возможности не допускают даже к порогу, чтобы не доставлять себе лишних хлопот.
После того нисколько не удивительно, что японцы, а не мы догадались о новых снарядах, что они, а не мы применили у себя скорозаряжающиеся башни Виккерса, оптические прицелы, дальномеры для каждой пушки, приборы Ришара и Валесси для равномерного хода в машинах, новую окраску судов, благодаря которой очень трудно брать до них расстояния, новые мины, ходящие 20 кабельтовых, ручные гранаты и т.п. Они же первые открыли нам глаза, что эскадрой следует маневрировать не 10 - 11 узлов, а 16 - 17, чтобы этим способом створить чужие суда и бить всем флотом по головному.
Что же мы сделали? Послали разновременно отряды, не имея достаточно снарядов и угля, не упражнялись ни в стрельбе, ни в эволюциях. Не имея собственных станций, заказали суда с малым водоизмещением и ничтожным запасом угля, почему грузили его в офицерские и командные помещения. Не пробовали применить нефть, чтобы тем увеличить район плавания и уменьшить число кочегаров, не пробовали в мирное время пройти без портов, а сделали это в военное, не имея станций - шли семь месяцев, разработали свои машины, обросли в подводных частях, измучили команды и вступили в сражение ни о чем не сговорившись, совместно с транспортами.
Относительно самой войны тоже следует сказать, что ей никак нельзя было быть, если бы не разбросали флот, держали бы его во Владивостоке, а не в Порт-Артуре и не отсылали бы "Сисой Великий", "Наварин", "Адмирал Нахимов" и "Дмитрий Донской". Повели войну тоже не с того конца, с которого ей следовало бы идти. Надо было первым долгом думать о флоте, а не об учебных отрядах, о Маньчжурской дороге, о солдатах.
Сами же тактики и стратеги Главного Генерального штаба учили нас, что океан земли поглотил армию Бонапарта, как скифские пустыни - Дария Гиспаста, а между тем в отражении японцев поступили совершенно обратно.
Где же главные причины всех этих недостатков в великом деле защиты своей страны? Никто же, конечно, не станет губить Россию и себя. По моему мнению, причины тому самые простые и вместе с тем очень опасные для всякого дела. У нас в России уже исторически так сложилось, что для любых должностей не требуется никаких поверочных знаний, никаких программ лекций, трудов, гласных записок, а потому мы все, ничем этим не стращаемые, учимся только кое-чему в молодости, а потом слегка почитываем, да в "винт" поигрываем, а это, конечно, очень мало для мыслей, а еще меньше - для ответственных должностей.
Вторая не менее гибельная причина та, что центр тяжести управления войсками и флотом лежит не на тех лицах, которые связаны с их судьбой, их карьерой и жизнью, а совершенно наоборот, ничем с ними, кроме личных воспоминаний, не связанных, ничем не рискующих, да еще полагающих, что место в администрации есть заслуженный отдых, чтобы часа 2 - 3 работать, а остальное время отдыхать."