ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
С Ольгой Владимировной Арцимович, выдающей себя за Окуджава, в последний раз я виделся в 2008 году.
Насчёт «выдающей себя» оговорюсь сразу - нет, я не имею в виду, что она совсем уж самозванка. Эта женщина действительно была замужем за Булатом Окуджава, вот только фамилии своей не меняла.
Ну, в повседневной жизни неважно, кто каким псевдонимом пользуется, но в 2001 году эта особа подала заявление в Минюст на возглавляемый мною с Л. А. Шиловым Клуб, и вызванный в суд, я был очень удивлён, обнаружив, что претензии к нам выдвигает О. В. Окуджава.
Я им там сразу и сказал, что знаю только одну Ольгу Окуджава, но отчество у неё было Степановна, и она была расстреляна в 1941 году. Они мне сказали, чтобы я не придирался. Я попытался возразить, дескать, почему это я должен быть ответчиком по иску несуществующей гражданки и как они вообще могли принять заявление с такой подписью, не заглянув в паспорт заявителя? Они сказали, что знают, что у заявителя другая фамилия. Странным мне показалось отношение к документам в нашем самом гуманном суде в мире и про себя я ещё подумал, что таким образом я мог бы тоже рассылать повсюду всякие кляузы, подписываясь фамилией Путин и тогда, глядишь, шансы мои и акции сильно взлетели бы вверх.
Вообще-то это было не первое заявление О. В. Арцимович по поводу нашего Клуба. До этого она жаловалась в Минюст и в 1999 году, и в 2000-м, но сначала в Минюсте подумали, что дама успокоится, и не давали хода делу. Но дама не успокоилась и в июле 2002 года суд таки состоялся. От имени бедной вдовы выступал адвокат, самой её на процессе не было. Я же защищался сам - на адвоката у нас не было денег.
Что же инкриминировала нам лже-Окуджава? Ей не нравилось название нашей организации - Клуб друзей Булата Окуджавы. В своём заявлении она писала «…ни мой муж, ни я, как законная наследница не давали данной организации разрешения на использование имени Булата Окуджавы». Это была откровенная ложь, и я предлагал суду представить видеозапись специальной конференции в Государственном литературном музее в честь семидесятилетия Булата Шалвовича Окуджава, где он присутствовал на рождении этого Клуба и отнёсся к нему вполне благосклонно. Но суд эта запись не заинтересовала.
К слову, не так давно, ещё в 1998 году и саму Ольгу Арцимович вполне устраивал и Клуб и его название. Больше того, только благодаря Клубу и возможным стало создание музея Булата Окуджава в Переделкине вместо отторжения дачи в пользу очередника-писателя. Ведь дачи принадлежали Литературному фонду.
Впрочем, это не важно. Я ведь собирался рассказать о нашей, надеюсь, последней встрече в 2008 году. Это было 9 мая на Арбате, возле памятника Булату собрались почитатели отметить его день рождения. Народу было много, настроение было праздничное. Мы с друзьями привезли четыре уже вышедших к этому времени тома альманаха «Голос надежды». Торговля шла не бойко, да мы особенно и не питали иллюзий - почитатели Булата Окуджава часто люди не очень большого достатка. Порой, видя, как какой-нибудь пожилой человек долго вертит книгу в руках, не хочет с ней расставаться, но не покупает, мы просто дарили ему эту книгу.
Вокруг много знакомых, которым, само собой разумеется, продавать нельзя - только дарить. И вот подходит к нам супруга Алика Мирзаяна Татьяна Филимонова. Обрадовалась книгам, но принять в дар категорически отказалась и купила все четыре тома. Татьяна поинтересовалась, как идёт торговля и по лицам поняла, что не очень.
- Сейчас я вам всё обеспечу! - воодушевилась Татьяна и исчёзла в толпе, с высоко поднятыми над головами только что купленными книгами.
Да, возвращаясь к суду, я забыл упомянуть главную деталь. Никакого ИСПОЛЬЗОВАНИЯ имени Булата Окуджава в названии нашего Клуба вообще не было. В качестве доказательства этого мы даже заручились справкой декана филологического факультета МГУ профессора М. Л. Ремневой, в которой значилось:
«В соответствии с грамматической нормой кодифицированного русского литературного языка словосочетание "Клуб друзей Булата Окуджавы" указывает на определительные отношения (принадлежности). В нем не содержится информации, позволяющей трактовать использование имени поэта в рекламных или коммерческих целях».
И соответствующее ходатайство я судье написал:
«Ваша честь! Мы не согласны с формулировкой истца «использование личного имени в названии организации». Дело в том, что слово «использование» в русском языке означает «извлечение пользы», в нашем же случае речь идет не об использовании, а об «упоминании по принадлежности» личного имени, без которого (упоминания) теряет смысл все словосочетание. Например, если существует организация под названием «Площадь Булата Окуджавы», то используется в этом названии только слово «площадь», а остальное - это упоминание по принадлежности.
Кстати, то же самое написано и в самом исковом заявлении:
«В случаях, если имя не присваивалось, ... а упоминалось, разрешение не требовалось». Согласно статьи 28 «Федерального закона об общественных объединениях» разрешение на упоминание не требуется и сейчас.
В связи с вышеизложенным, прошу Вас, Ваша честь, либо принять к сведению прилагающуюся справку, либо назначить лингвистическую экспертизу названия «Клуб друзей Булата Окуджавы» на предмет выяснения, есть ли в нем использование личного имени».
Надо ли говорить, что ни справка декана МГУ, ни моё ходатайство на суд тоже никакого впечатления не произвели. Нет, судья позволила мне их зачитать. Но никакого комментария, вообще никакой реакции, будто это всё баран проблеял, случайно заскочивший в зал заседания.
Опять я забылся. Я же про последнюю встречу хотел. Так вот, воодушевлённая Татьяна Филимонова убежала с нашими книгами рекламировать их друзьям и знакомым. И через короткое время радостная возвращается, причём уже без книг. Издалека ещё кричит:
- Одну покупательницу уже нашла!
- Ты куда книги дела?
- Да продала же, продала, говорю вам! Только вот купюра у неё была тысячная, а у меня сдачи не оказалось. Дайте мне скорее двести рублей и ещё книг!
- А ты уверена, что покупательница тебя ещё ждёт?
- Ха, что же вы меня - за дурочку держите? Я же не просто кому-нибудь продала! Я продала самой Ольге Владимировне, вдове!!!
Ну-ну, думаю про себя. Неужели вдове там что-нибудь интересно, в нашем альманахе?
Минут через пять Татьяна возвращается. На лице её такое смятение, как будто она сейчас самого Булата повстречала, живого. Долго она не могла прийти в себя, но наконец, выдавила:
- А она не отдаёт деньги…
Дружный хохот был наградой Татьяне за удачно проведённую торговую операцию.
- Она сказала, что книги эти ей нужны для подачи в суд. Потому, что вы не имеете права писать о её муже без её разрешения. Я ей объяснила, что отдала ей свои книги, за которые заплатила деньги, но она и слышать ничего не хочет. Говорит, иди к ним и забери свои деньги и скажи заодно, что скоро у них весь тираж конфискуют.
Ну, книги мы Татьяне, конечно, компенсировали, но торговать сегодня она почему-то больше не захотела. А я подумал, что пора мне покидать страну, пока меня по новым судам не затаскали.
А мне тут другая смешная история почему-то вспомнилась. Уже после суда, который мы, конечно, проиграли, приходит ко мне домой мой знакомый, который продолжает общаться со вдовой и рассказывает, что та всё не угомониться, всё думает, что бы мне ещё приятного сделать. Ну, всякие байки интересные про меня рассказывает всем встречным - это я от многих слышал. Но мой знакомый рассказал, что она и к Чубайсу обращалась с просьбой настойчивой как-то меня прищучить по линии налоговой полиции ли или ещё по какой. И тот, якобы ответил, что это никак невозможно, ибо я - лицо особо приближённое к Лужкову (у которого с Чубайсом давний конфликт), владелец заводов, газет, пароходов и меня не так-то легко взять в оборот. Если такой разговор действительно имел место, думаю, что Чубайс это всё на ходу придумал, чтобы отвязаться от чрезмерно активной вдовы.
Да, суд мы проиграли. Но если откровенно - нам не важен был результат. Это как с деторождением - сам процесс куда интереснее. Ну, стали мы называться не Клуб друзей Булата Окуджавы, а Клуб друзей Булата. И пусть теперь попробуют подать в суд - а может это в честь моего сына так Клуб называется.
Да и не организация мы никакая, просто группа единомышленников. Зарегистрированной общественной организацией мы были недолго и то по настоянию самой О. В. Арцимович. Тогда это надо было, чтобы открыть музей. И я тоже был нужен, потому, что забесплатно в музее работать не только Ольга Владимировна - вообще, мало кто хотел. Ну, а уж когда государственное финансирование началось, тут уже Ольга Владимировна сама захотела директорствовать в музее.
Да, а почему, собственно, я в этих заметках всё про последнюю встречу что-то порывался сказать? Встреча, действительно, была. В тот вечер, 9 мая возле памятника Булата, когда растерянная и расстроенная Татьяна Филимонова уходила от нас, я в толпе встретился-таки глазами с Ольгой Владимировной.
Очень надеюсь, что в последний раз.
Насчёт «выдающей себя» оговорюсь сразу - нет, я не имею в виду, что она совсем уж самозванка. Эта женщина действительно была замужем за Булатом Окуджава, вот только фамилии своей не меняла.
Ну, в повседневной жизни неважно, кто каким псевдонимом пользуется, но в 2001 году эта особа подала заявление в Минюст на возглавляемый мною с Л. А. Шиловым Клуб, и вызванный в суд, я был очень удивлён, обнаружив, что претензии к нам выдвигает О. В. Окуджава.
Я им там сразу и сказал, что знаю только одну Ольгу Окуджава, но отчество у неё было Степановна, и она была расстреляна в 1941 году. Они мне сказали, чтобы я не придирался. Я попытался возразить, дескать, почему это я должен быть ответчиком по иску несуществующей гражданки и как они вообще могли принять заявление с такой подписью, не заглянув в паспорт заявителя? Они сказали, что знают, что у заявителя другая фамилия. Странным мне показалось отношение к документам в нашем самом гуманном суде в мире и про себя я ещё подумал, что таким образом я мог бы тоже рассылать повсюду всякие кляузы, подписываясь фамилией Путин и тогда, глядишь, шансы мои и акции сильно взлетели бы вверх.
Вообще-то это было не первое заявление О. В. Арцимович по поводу нашего Клуба. До этого она жаловалась в Минюст и в 1999 году, и в 2000-м, но сначала в Минюсте подумали, что дама успокоится, и не давали хода делу. Но дама не успокоилась и в июле 2002 года суд таки состоялся. От имени бедной вдовы выступал адвокат, самой её на процессе не было. Я же защищался сам - на адвоката у нас не было денег.
Что же инкриминировала нам лже-Окуджава? Ей не нравилось название нашей организации - Клуб друзей Булата Окуджавы. В своём заявлении она писала «…ни мой муж, ни я, как законная наследница не давали данной организации разрешения на использование имени Булата Окуджавы». Это была откровенная ложь, и я предлагал суду представить видеозапись специальной конференции в Государственном литературном музее в честь семидесятилетия Булата Шалвовича Окуджава, где он присутствовал на рождении этого Клуба и отнёсся к нему вполне благосклонно. Но суд эта запись не заинтересовала.
К слову, не так давно, ещё в 1998 году и саму Ольгу Арцимович вполне устраивал и Клуб и его название. Больше того, только благодаря Клубу и возможным стало создание музея Булата Окуджава в Переделкине вместо отторжения дачи в пользу очередника-писателя. Ведь дачи принадлежали Литературному фонду.
Впрочем, это не важно. Я ведь собирался рассказать о нашей, надеюсь, последней встрече в 2008 году. Это было 9 мая на Арбате, возле памятника Булату собрались почитатели отметить его день рождения. Народу было много, настроение было праздничное. Мы с друзьями привезли четыре уже вышедших к этому времени тома альманаха «Голос надежды». Торговля шла не бойко, да мы особенно и не питали иллюзий - почитатели Булата Окуджава часто люди не очень большого достатка. Порой, видя, как какой-нибудь пожилой человек долго вертит книгу в руках, не хочет с ней расставаться, но не покупает, мы просто дарили ему эту книгу.
Вокруг много знакомых, которым, само собой разумеется, продавать нельзя - только дарить. И вот подходит к нам супруга Алика Мирзаяна Татьяна Филимонова. Обрадовалась книгам, но принять в дар категорически отказалась и купила все четыре тома. Татьяна поинтересовалась, как идёт торговля и по лицам поняла, что не очень.
- Сейчас я вам всё обеспечу! - воодушевилась Татьяна и исчёзла в толпе, с высоко поднятыми над головами только что купленными книгами.
Да, возвращаясь к суду, я забыл упомянуть главную деталь. Никакого ИСПОЛЬЗОВАНИЯ имени Булата Окуджава в названии нашего Клуба вообще не было. В качестве доказательства этого мы даже заручились справкой декана филологического факультета МГУ профессора М. Л. Ремневой, в которой значилось:
«В соответствии с грамматической нормой кодифицированного русского литературного языка словосочетание "Клуб друзей Булата Окуджавы" указывает на определительные отношения (принадлежности). В нем не содержится информации, позволяющей трактовать использование имени поэта в рекламных или коммерческих целях».
И соответствующее ходатайство я судье написал:
«Ваша честь! Мы не согласны с формулировкой истца «использование личного имени в названии организации». Дело в том, что слово «использование» в русском языке означает «извлечение пользы», в нашем же случае речь идет не об использовании, а об «упоминании по принадлежности» личного имени, без которого (упоминания) теряет смысл все словосочетание. Например, если существует организация под названием «Площадь Булата Окуджавы», то используется в этом названии только слово «площадь», а остальное - это упоминание по принадлежности.
Кстати, то же самое написано и в самом исковом заявлении:
«В случаях, если имя не присваивалось, ... а упоминалось, разрешение не требовалось». Согласно статьи 28 «Федерального закона об общественных объединениях» разрешение на упоминание не требуется и сейчас.
В связи с вышеизложенным, прошу Вас, Ваша честь, либо принять к сведению прилагающуюся справку, либо назначить лингвистическую экспертизу названия «Клуб друзей Булата Окуджавы» на предмет выяснения, есть ли в нем использование личного имени».
Надо ли говорить, что ни справка декана МГУ, ни моё ходатайство на суд тоже никакого впечатления не произвели. Нет, судья позволила мне их зачитать. Но никакого комментария, вообще никакой реакции, будто это всё баран проблеял, случайно заскочивший в зал заседания.
Опять я забылся. Я же про последнюю встречу хотел. Так вот, воодушевлённая Татьяна Филимонова убежала с нашими книгами рекламировать их друзьям и знакомым. И через короткое время радостная возвращается, причём уже без книг. Издалека ещё кричит:
- Одну покупательницу уже нашла!
- Ты куда книги дела?
- Да продала же, продала, говорю вам! Только вот купюра у неё была тысячная, а у меня сдачи не оказалось. Дайте мне скорее двести рублей и ещё книг!
- А ты уверена, что покупательница тебя ещё ждёт?
- Ха, что же вы меня - за дурочку держите? Я же не просто кому-нибудь продала! Я продала самой Ольге Владимировне, вдове!!!
Ну-ну, думаю про себя. Неужели вдове там что-нибудь интересно, в нашем альманахе?
Минут через пять Татьяна возвращается. На лице её такое смятение, как будто она сейчас самого Булата повстречала, живого. Долго она не могла прийти в себя, но наконец, выдавила:
- А она не отдаёт деньги…
Дружный хохот был наградой Татьяне за удачно проведённую торговую операцию.
- Она сказала, что книги эти ей нужны для подачи в суд. Потому, что вы не имеете права писать о её муже без её разрешения. Я ей объяснила, что отдала ей свои книги, за которые заплатила деньги, но она и слышать ничего не хочет. Говорит, иди к ним и забери свои деньги и скажи заодно, что скоро у них весь тираж конфискуют.
Ну, книги мы Татьяне, конечно, компенсировали, но торговать сегодня она почему-то больше не захотела. А я подумал, что пора мне покидать страну, пока меня по новым судам не затаскали.
А мне тут другая смешная история почему-то вспомнилась. Уже после суда, который мы, конечно, проиграли, приходит ко мне домой мой знакомый, который продолжает общаться со вдовой и рассказывает, что та всё не угомониться, всё думает, что бы мне ещё приятного сделать. Ну, всякие байки интересные про меня рассказывает всем встречным - это я от многих слышал. Но мой знакомый рассказал, что она и к Чубайсу обращалась с просьбой настойчивой как-то меня прищучить по линии налоговой полиции ли или ещё по какой. И тот, якобы ответил, что это никак невозможно, ибо я - лицо особо приближённое к Лужкову (у которого с Чубайсом давний конфликт), владелец заводов, газет, пароходов и меня не так-то легко взять в оборот. Если такой разговор действительно имел место, думаю, что Чубайс это всё на ходу придумал, чтобы отвязаться от чрезмерно активной вдовы.
Да, суд мы проиграли. Но если откровенно - нам не важен был результат. Это как с деторождением - сам процесс куда интереснее. Ну, стали мы называться не Клуб друзей Булата Окуджавы, а Клуб друзей Булата. И пусть теперь попробуют подать в суд - а может это в честь моего сына так Клуб называется.
Да и не организация мы никакая, просто группа единомышленников. Зарегистрированной общественной организацией мы были недолго и то по настоянию самой О. В. Арцимович. Тогда это надо было, чтобы открыть музей. И я тоже был нужен, потому, что забесплатно в музее работать не только Ольга Владимировна - вообще, мало кто хотел. Ну, а уж когда государственное финансирование началось, тут уже Ольга Владимировна сама захотела директорствовать в музее.
Да, а почему, собственно, я в этих заметках всё про последнюю встречу что-то порывался сказать? Встреча, действительно, была. В тот вечер, 9 мая возле памятника Булата, когда растерянная и расстроенная Татьяна Филимонова уходила от нас, я в толпе встретился-таки глазами с Ольгой Владимировной.
Очень надеюсь, что в последний раз.