Не всё равно, какому богу служить
Попался любопытный мемуар. Советский музыковед вспоминает разговор о музыке Шостаковича, состоявшийся в «верхах» тогдашнего музыкально-партийного руководства.
Действующие лиц:
- Вячеслав Михайлович Молотов
- Вано Ильич Мурадели, композитор, глава СК Москвы
- Владимир Ильич Зак, музыковед, автор мемуара.
22 июня 1966 года в квартире Нолинского (композитор, брат Молотова) отмечали поминки. За столом верховодил Вано Ильич Мурадели.
- Я поднимаю бокал за триумфальное шествие музыки Нолинского! Мы, советские люди, нуждаемся в такой музыке! И она заслуживает не меньшего распространения, чем музыка Шостаковича!
Когда гости разбрелись по квартире, Вячеслав Михайлович, обращаясь к Мурадели, разразился тирадой:
- У Нолинского есть одно преимущество по сравнению с Шостаковичем: он понятен народу. А Шостакович не очень. Талантлив? Да. Интересен? Для элиты. Я бы и сам с удовольствием играл бы квартеты Шостаковича. Но народ здесь не причем...
Вано Ильич явно испытывал чувство неловкости оттого, что говорил Молотов. С энтузиазмом прирожденного тамады Мурадели произнес:
- У нас на Кавказе, в Гори, где я рос, было поветрие: если тебя знают горийцы-менгрелы, если ты популярен среди своих собратьев, тебе можно простить все! Все простить!! Наш Шостакович - в зените славы! И что бы мы ни говорили...
- Шостаковичу создаем славу мы сами, - осадил вдруг композитора дипломат, - Так что о славе Шостаковича говорить не будем.
Покрасневший от смущения Вано Ильич, желая вовлечь в разговор кого-то еще, тут же разыграл сценку: «А что скажет сам Владимир Ильич? Он ведь представляет у нас советское музыкознание!» Я начал было высказываться на тему о том, что каждому слушателю необходимо приобрести «эстетический багаж», прежде чем общаться с искусством Шостаковича. И в качестве образцового примера привел В.М. Молотова, который в домашнем квартете переиграл западную классику...
- Есть конкретный вопрос, - остановил меня Молотов. - Любая музыка Нолинского подобна народной песне. А как обстоит дело с народными песнями у Шостаковича?
Мурадели не дал мне ответить:
- Вся симфония «1905 год» - на цитатах русских революционных песен! В Финале там с огромной зажигательной силой звучит «Варшавянка»! Когда слушаю, мне хочется выбежать на улицу с красным знаменем!
- Это специальная задача, - возразил Молотов. - 1905 год - одно, а наше время - совсем другое. Где же народные песни в обрисовке нашего времени? Где наши уличные песни?
- Восьмой квартет Шостаковича, - сказал я как можно сдержаннее, - не 1905 год, но там тоже есть народная песня «Замучен тяжелой неволей».
- Вот именно! - воскликнул Молотов, и его статичная фигура вдруг оживилась. Замучен тяжелой неволей - это содержание всех симфоний Шостаковича, всей его музыки! Непонятно только, кто замучен и кем замучен? (Молотов акцентировал "кто" и "кем"). А держать камень за пазухой - удел недоброжелателей. «Замучен тяжелой неволей» у Шостаковича - обвинение. Тяжкое обвинение. Против кого? Приходится гадать! Вот народ и не хочет слушать Шостаковича. Так что с песнями наших улиц не получается.
Мурадели, собрав силы, улыбнулся. И показывая мне, музыковеду, как нужно защищать честь композиторского цеха, заметил:
- В Трио памяти Соллертинского звучит еврейская мелодия, взятая с улицы. Эта тема...
- Еврейское не обязаны понимать все, - прервал композитора Молотов. - Всему есть свое время и место.
Но Мурадели не сдавался.
- Вы знаете, Вячеслав Михайлович, какая современная и подлинно народная цитата есть у Шостаковича, вернее ставшая народной?
- Какая же? - беззвучно спросил Молотов. И глаза его совсем потухли.
- Это народное изречение из Вашего выступления, Вячеслав Михайлович: «В наш век все дороги ведут к коммунизму!»
- «Песня мира» на стихи Долматовского, - невозмутимо констатировал Молотов. Там моя фраза - на периферии. Там главное - общий лозунг «Мир победит войну». И разве это песня улицы? Песня улицы, как уже сказали, должна зажигать, а у Шостаковича много повествовательного. Так что с песнями улицы не получается. А вот «замучен тяжелой неволей» - это сильно. Но кому это нужно? Голая правда еще не реализм. Голую правду надо корректировать. В нужном обществу направлении...
Тягостную паузу нарушил Вано Ильич, нарочито растянув (словно бы нараспев) стандартный постулат советской эстетики: «Ко-нечно, сма-ковать трагедию не сле-ду-ет!» В голосе Вано Ильича сквозила ирония. Уловив эту тональность, Молотов мгновенно снял ее:
- Не стоит шутить насчет трагедии. Мы ведь говорим только о музыке. Какой она должна быть? В Постановлении ЦК все сказано.
В процитированном мемуаре, разумеется, всё подано под соусом «власть держит народ за быдло и поэтому запрещает великую, но сложную музыку». Но если сойти с привычных идеологических рельсов, то выяснится, что Молотов не так уж и неправ.
«Голую правду надо корректировать. В нужном обществу направлении» - а разве не этим корректированием занимались все без исключения художники от века? Зафиксировать преобразившийся божий мир - разве это не то, ради чего всё стоящее создано? Вопрос только в выборе направления - но цитируемый диалог эту тему не затронул.
Далее, Шостакович. От композитора хотели, чтобы его талант служил людям (чего, опять-таки, хотел любой меценат в любом веке), а сам Шостакович зачастую направлял его на выяснение взаимоотношений с властью. И вот как раз эти его самые обличительные произведения, изломанные, сатирические, карикатурные, подчёркнуто диссонантные - люди и не могут слушать. Не идёт. Как определенный опыт для знатоков - да, пожалуй. Поиграть интересно, поизучать. Увлечься конструктивными находками, языковым мастерством.
Но любить и тянуться душой, ещё не понимая толком, но чувствуя, что там, вон там точно есть сокровища - нет. Людей не обманешь.
Набоковщина, в общем.
Монотеисту не всё равно, какому богу служить. В отличие от архаического мага, которому всё полезно, что в храм полезло.
Действующие лиц:
- Вячеслав Михайлович Молотов
- Вано Ильич Мурадели, композитор, глава СК Москвы
- Владимир Ильич Зак, музыковед, автор мемуара.
22 июня 1966 года в квартире Нолинского (композитор, брат Молотова) отмечали поминки. За столом верховодил Вано Ильич Мурадели.
- Я поднимаю бокал за триумфальное шествие музыки Нолинского! Мы, советские люди, нуждаемся в такой музыке! И она заслуживает не меньшего распространения, чем музыка Шостаковича!
Когда гости разбрелись по квартире, Вячеслав Михайлович, обращаясь к Мурадели, разразился тирадой:
- У Нолинского есть одно преимущество по сравнению с Шостаковичем: он понятен народу. А Шостакович не очень. Талантлив? Да. Интересен? Для элиты. Я бы и сам с удовольствием играл бы квартеты Шостаковича. Но народ здесь не причем...
Вано Ильич явно испытывал чувство неловкости оттого, что говорил Молотов. С энтузиазмом прирожденного тамады Мурадели произнес:
- У нас на Кавказе, в Гори, где я рос, было поветрие: если тебя знают горийцы-менгрелы, если ты популярен среди своих собратьев, тебе можно простить все! Все простить!! Наш Шостакович - в зените славы! И что бы мы ни говорили...
- Шостаковичу создаем славу мы сами, - осадил вдруг композитора дипломат, - Так что о славе Шостаковича говорить не будем.
Покрасневший от смущения Вано Ильич, желая вовлечь в разговор кого-то еще, тут же разыграл сценку: «А что скажет сам Владимир Ильич? Он ведь представляет у нас советское музыкознание!» Я начал было высказываться на тему о том, что каждому слушателю необходимо приобрести «эстетический багаж», прежде чем общаться с искусством Шостаковича. И в качестве образцового примера привел В.М. Молотова, который в домашнем квартете переиграл западную классику...
- Есть конкретный вопрос, - остановил меня Молотов. - Любая музыка Нолинского подобна народной песне. А как обстоит дело с народными песнями у Шостаковича?
Мурадели не дал мне ответить:
- Вся симфония «1905 год» - на цитатах русских революционных песен! В Финале там с огромной зажигательной силой звучит «Варшавянка»! Когда слушаю, мне хочется выбежать на улицу с красным знаменем!
- Это специальная задача, - возразил Молотов. - 1905 год - одно, а наше время - совсем другое. Где же народные песни в обрисовке нашего времени? Где наши уличные песни?
- Восьмой квартет Шостаковича, - сказал я как можно сдержаннее, - не 1905 год, но там тоже есть народная песня «Замучен тяжелой неволей».
- Вот именно! - воскликнул Молотов, и его статичная фигура вдруг оживилась. Замучен тяжелой неволей - это содержание всех симфоний Шостаковича, всей его музыки! Непонятно только, кто замучен и кем замучен? (Молотов акцентировал "кто" и "кем"). А держать камень за пазухой - удел недоброжелателей. «Замучен тяжелой неволей» у Шостаковича - обвинение. Тяжкое обвинение. Против кого? Приходится гадать! Вот народ и не хочет слушать Шостаковича. Так что с песнями наших улиц не получается.
Мурадели, собрав силы, улыбнулся. И показывая мне, музыковеду, как нужно защищать честь композиторского цеха, заметил:
- В Трио памяти Соллертинского звучит еврейская мелодия, взятая с улицы. Эта тема...
- Еврейское не обязаны понимать все, - прервал композитора Молотов. - Всему есть свое время и место.
Но Мурадели не сдавался.
- Вы знаете, Вячеслав Михайлович, какая современная и подлинно народная цитата есть у Шостаковича, вернее ставшая народной?
- Какая же? - беззвучно спросил Молотов. И глаза его совсем потухли.
- Это народное изречение из Вашего выступления, Вячеслав Михайлович: «В наш век все дороги ведут к коммунизму!»
- «Песня мира» на стихи Долматовского, - невозмутимо констатировал Молотов. Там моя фраза - на периферии. Там главное - общий лозунг «Мир победит войну». И разве это песня улицы? Песня улицы, как уже сказали, должна зажигать, а у Шостаковича много повествовательного. Так что с песнями улицы не получается. А вот «замучен тяжелой неволей» - это сильно. Но кому это нужно? Голая правда еще не реализм. Голую правду надо корректировать. В нужном обществу направлении...
Тягостную паузу нарушил Вано Ильич, нарочито растянув (словно бы нараспев) стандартный постулат советской эстетики: «Ко-нечно, сма-ковать трагедию не сле-ду-ет!» В голосе Вано Ильича сквозила ирония. Уловив эту тональность, Молотов мгновенно снял ее:
- Не стоит шутить насчет трагедии. Мы ведь говорим только о музыке. Какой она должна быть? В Постановлении ЦК все сказано.
В процитированном мемуаре, разумеется, всё подано под соусом «власть держит народ за быдло и поэтому запрещает великую, но сложную музыку». Но если сойти с привычных идеологических рельсов, то выяснится, что Молотов не так уж и неправ.
«Голую правду надо корректировать. В нужном обществу направлении» - а разве не этим корректированием занимались все без исключения художники от века? Зафиксировать преобразившийся божий мир - разве это не то, ради чего всё стоящее создано? Вопрос только в выборе направления - но цитируемый диалог эту тему не затронул.
Далее, Шостакович. От композитора хотели, чтобы его талант служил людям (чего, опять-таки, хотел любой меценат в любом веке), а сам Шостакович зачастую направлял его на выяснение взаимоотношений с властью. И вот как раз эти его самые обличительные произведения, изломанные, сатирические, карикатурные, подчёркнуто диссонантные - люди и не могут слушать. Не идёт. Как определенный опыт для знатоков - да, пожалуй. Поиграть интересно, поизучать. Увлечься конструктивными находками, языковым мастерством.
Но любить и тянуться душой, ещё не понимая толком, но чувствуя, что там, вон там точно есть сокровища - нет. Людей не обманешь.
Набоковщина, в общем.
Монотеисту не всё равно, какому богу служить. В отличие от архаического мага, которому всё полезно, что в храм полезло.