(no subject)
Надо же - это я месяц в своем дневнике не появлялся. Хоть и короткий, но - месяц. Что тому причиной - не знаю. Может, зима эта бесконечная и бессолнечная, но все равно страшно выглянуть из норки и вдруг увидеть свою тень, и еще шесть недель, и этого уже никак не выдержать.
И потому не хочется ничего. Хочется лежать, свернувшись и уткнув нос в теплый мех на животике, и видеть сны - легкие и незапоминаемые. Летние...
Нет, надо заставить себя двигаться, хотя бы помаленьку. Потому - выложу-ка я сюда что-нибудь из старого, раз уж ни на что иное рука не поднимается...
Однажды в Подольске, на площади Ленина, меня тормознул гаишник. От так резво кинулся наперерез, что мне даже не по себе стало - что я мог такого нарушить? Проехал точно на зеленый, в потоке грузовиков и автобусов, в среднем ряду, талон ТО висит на лобовом, и даже машина помыта...
Гаишник, не дожидаясь полной остановки, рванул правую дверь, плюхнулся на сиденье и, выдохнул - "Давай направо, и быстро, давай, мужик, давай!.."
Я так удивился, что ударил по газам и, картинно взвизгнув лысоватыми покрышками, круто повернул машину под возмущенные гудки законопослушных транспортных средств.
- Быстрее, быстрее, - повторял гаишник, еще задыхаясь, видимо, после бега. - Вон за тем грузовичком давай, видишь?
Далеко впереди и вправду мелькал какой-то грузовичок. Я разгонял тяжелую старенькую двадцатьчетверку короткими передачами, лавируя между автобусами, которые, как нарочно, скопились в районе рынка.
- Кого ловим-то? - спросил я. - Чего он натворил, на желтый, что ли, проехал?
Это я так шутить пытался.
- Да бандиты это, - коротко ответил офицер. - Машину отобрали у мужика, суки.
Азарт погони постепенно захватывал меня, я лихачил, как умел и насколько позволяла громоздкая машина, и грузовичок птихоньку приближался. Боковым зрением я видел, как гаишник лихорадочно крутит ручку, опуская стекло, расстегивает кобуру, скидывает фуражку и умащивается на сиденье, явно готовясь к каким-то решительным действиям. Лицо его сделало бы честь любому американскому боевику, глаза горели скрытым тихим огнем.
Я продолжал жать на газ, подавляя желание спросить - они вооружены? Разум мой беспокойно ворочался где-то в районе желудка, невнятно бормоча - ты чего делаешь, козел? зачем? - но я уже сбрасывал скорость, лихорадочно соображая, с какой стороны полагается обходить преступников, и как бы так устроиться, чтобы правое крыло не помяли, а левое, битое, так и хрен с ним...
- Не этот, не этот! - кричал гаишник. - Серый такой фургон, давай жми, уйдет!
Глаза его отчетливо светились в сумерках пасмурного дня. Лихо обойдя не тот грузовик, мы вылетели на кольцо - и почти остановились в растерянности. Серого фургона видно не было и, главное, было совершенно неясно, по какой из дорог он умчался. Я вопросительно глянул на своего пассажира - с него можно было ваять аллегорию разочарования.
- А, блядь! - с досадой молвил он. - Работала бы рация, мы бы перекрыли все. А тут поди угадай... Ну чего, поехали обратно на площадь - тебе ведь туда?
Он оплывал на глазах. На площади из «Волги» вылез уже привычный нам всем мент - рыхлый, с оловянными очами, и даже не верилось, что несколько минут назад рядом со мной был рисковый азартный мужик, боец, собранный и готовый ко всему. Как будто туго сжатая внутри него пружина выскочила из фиксаторов и осталась всклокоченной бесформенной кучей, мелко подрагивая.
- Ну, ладно. Спасибо. Счастливо. - еще не успев добурчать это, он уже привычно шарил взглядом по перекрестку. Едва отъехав, я услышал свисток и в зеркало увидел, как гаишник выхватывает из потока какого-то бедолагу.
А я поехал по своим делам, недоуменно размышляя - какого лешего я вообще пустил его в машину? И что бы я стал делать, начнись реальная пальбы и прочие голливудские кунстштюки?
- Козел, ну говорю ж, чисто козел, - ворчал разум, выбравшись наконец из-под желудка и устраиваясь на привычном месте. - И почему чужая дурь так заразительна? Чем ты думал-то? Да, может, никакого грузовичка и не было...
Чувствовалось, впрочем, что он немного смущен.