О горечи
Пять лет назад в этот день я стола у окна со свечой, смотрела, как несколько десяткой других таких же огоньков мелькают в окнах соседних домов, и тщетно пыталась выдавить из себя хотя бы подобие какой-то скорби. Тогда в День снятия блокады была такая акция: просто вечером нужно было поставить на подоконник свечу. Это было очень красиво. Но я ничего не чувствовала, кроме того, что должна что-то чувствовать.
Сегодня, возвращаясь домой по Каменноостровскому проспекту, услышала грохот салюта. Грохотало, действительно, сильно. И меня пронзило так, что пришлось остановиться. Показалось, что я где-то в сердце чувствую грохот разрывающихся снарядов. И холод, безнадежный холод.
Я, не родившаяся в Петербурге (Ленинграде), не имеющая никого из родственников, кто пережил блокаду, я шла по городу и плакала. А на стрелке, как две исполинские свечи, горели ростральные колонны. Молча, скорбя.
Сегодня, возвращаясь домой по Каменноостровскому проспекту, услышала грохот салюта. Грохотало, действительно, сильно. И меня пронзило так, что пришлось остановиться. Показалось, что я где-то в сердце чувствую грохот разрывающихся снарядов. И холод, безнадежный холод.
Я, не родившаяся в Петербурге (Ленинграде), не имеющая никого из родственников, кто пережил блокаду, я шла по городу и плакала. А на стрелке, как две исполинские свечи, горели ростральные колонны. Молча, скорбя.