Романтизация зверства
Был ли Пригожин на борту или не был - науке не известно. Возможно, никогда и не будет известно. Разве что он сам появится живым-здоровым (или это будет двойник?). А, может, не появится, а будет отсиживаться на вилле в условном Уругвае.
Расследование, конечно, будет проведено со всей тщательностью под личным контролем Путина. Выводы будут сделаны под тем же контролем, а, значит, будут такие, какие надо, и не ответят ни на какие вопросы.
Интересно, что мало кто сомневается в том, что лично Путин сбил самолёт (в смысле приказал сбить).
Возможен и такой вариант, что инициатором устранения Пригожина был Шойгу - у него достаточно поводов этого хотеть. Но, конечно, действовать самостоятельно он не мог, а испросил высочайшего позволения шмальнуть ракету ПВО.
Сегодня очень тихо похоронили то, что называют останками Пригожина. То ли не хотят настаивать на том, что это таки заявленные останки, то ли торопятся перелистнуть страницу, чтобы население уже наконец свернуло бы вслед за вильнувшей “линией партии”. А ведь “герой России”, как никак, могли бы ритуал соблюсти согласно статусу.
Прилепин льёт горючие слёзы, ему Пригожин близок - замазан той же кровью:
“...поганая охранота бегала по Сети и делала скрины: а кто еще не убил фото с преступником? А кто еще не назвал его Власовым, Петлюрой и Бандерой, и даже хуже Бандеры? А кто вообще смолчал?
…
Среди симпатичных мне людей шло будто бы соревнование - кто обиднее обзовет Пригожина.
...
- Командир, нас подняли по тревоге, выдали оружие.
- Работайте, братья, - говорю.
...
У Пригожина был стиль и драйв. Этого так мало в нашем мире. У него были огромные ставки, и амбиции его были не про «карьеру» и «политику», а про лучшее место если не в раю, так в аду - во славу Отечества.
У него была страсть - к Родине и ее победам, к ее непрестанной экспансии. Эта страсть для него была дороже денег и дороже жизни.”
Разброд у них там. В их мире сакральная власть должна вести их твёрдой рукой, а она вдруг начала подавать противоречивые сигналы. Фибрилляция государственной мышцы, так сказать. И пошли метания. Субстанция начала делиться на сорта и фракции. Те, что по-твёрже вроде Прилепина обзывают тех, что пожиже, “поганой охранотой”.
Как он легко соглашается, что место Пригожина в аду! Во славу отечества - в ад. Это что за отечество такое, чья слава так греховна? Впрочем, если родина грезит “непрестанной экспансией” - это многое объясняет.
Прилепин хлёстко обвиняет “Запад”: “А потому что это Запад. Он съел сотни стран и рассеял тысячи народов. Равных ему в этом нет. У него нет ни жалости, ни раскаяний. У него только аппетит.”
Россия, как я понимаю, выгодно отличается от “Запада” тем, что у неё нет “аппетита”. Вместо него у России тяга к “непрестанной экспансии”. Но это, само собой, другое. А ещё у неё, по-видимому, до хрена жалости и раскаяний.
“Работайте, братья”, - любимая бандитами апелляция к семье ("Be with your family, boy!" ©). Кадыров тоже любит обращение “брат”. Прилепину хочется верить, что он окружён некоей “роднёй” (во главе с отцами-патриархами Прохановым и Дугиным). Хочется таким образом себе доказать, что он не за себя радеет, а за какой-то клан единомышленников. Зверства оправдать романтикой родо-племенных отношений. Эта “родня” резонирует с “братвой” девяностых, с эстетикой и романтикой мафиози. У циничных бандитов при всей их беспринципности есть потребность укрепить связи между членами банды, чтобы уменьшить вероятность “подстав”. Видимо, поэтому они и “братаются”.
Расследование, конечно, будет проведено со всей тщательностью под личным контролем Путина. Выводы будут сделаны под тем же контролем, а, значит, будут такие, какие надо, и не ответят ни на какие вопросы.
Интересно, что мало кто сомневается в том, что лично Путин сбил самолёт (в смысле приказал сбить).
Возможен и такой вариант, что инициатором устранения Пригожина был Шойгу - у него достаточно поводов этого хотеть. Но, конечно, действовать самостоятельно он не мог, а испросил высочайшего позволения шмальнуть ракету ПВО.
Сегодня очень тихо похоронили то, что называют останками Пригожина. То ли не хотят настаивать на том, что это таки заявленные останки, то ли торопятся перелистнуть страницу, чтобы население уже наконец свернуло бы вслед за вильнувшей “линией партии”. А ведь “герой России”, как никак, могли бы ритуал соблюсти согласно статусу.
Прилепин льёт горючие слёзы, ему Пригожин близок - замазан той же кровью:
“...поганая охранота бегала по Сети и делала скрины: а кто еще не убил фото с преступником? А кто еще не назвал его Власовым, Петлюрой и Бандерой, и даже хуже Бандеры? А кто вообще смолчал?
…
Среди симпатичных мне людей шло будто бы соревнование - кто обиднее обзовет Пригожина.
...
- Командир, нас подняли по тревоге, выдали оружие.
- Работайте, братья, - говорю.
...
У Пригожина был стиль и драйв. Этого так мало в нашем мире. У него были огромные ставки, и амбиции его были не про «карьеру» и «политику», а про лучшее место если не в раю, так в аду - во славу Отечества.
У него была страсть - к Родине и ее победам, к ее непрестанной экспансии. Эта страсть для него была дороже денег и дороже жизни.”
Разброд у них там. В их мире сакральная власть должна вести их твёрдой рукой, а она вдруг начала подавать противоречивые сигналы. Фибрилляция государственной мышцы, так сказать. И пошли метания. Субстанция начала делиться на сорта и фракции. Те, что по-твёрже вроде Прилепина обзывают тех, что пожиже, “поганой охранотой”.
Как он легко соглашается, что место Пригожина в аду! Во славу отечества - в ад. Это что за отечество такое, чья слава так греховна? Впрочем, если родина грезит “непрестанной экспансией” - это многое объясняет.
Прилепин хлёстко обвиняет “Запад”: “А потому что это Запад. Он съел сотни стран и рассеял тысячи народов. Равных ему в этом нет. У него нет ни жалости, ни раскаяний. У него только аппетит.”
Россия, как я понимаю, выгодно отличается от “Запада” тем, что у неё нет “аппетита”. Вместо него у России тяга к “непрестанной экспансии”. Но это, само собой, другое. А ещё у неё, по-видимому, до хрена жалости и раскаяний.
“Работайте, братья”, - любимая бандитами апелляция к семье ("Be with your family, boy!" ©). Кадыров тоже любит обращение “брат”. Прилепину хочется верить, что он окружён некоей “роднёй” (во главе с отцами-патриархами Прохановым и Дугиным). Хочется таким образом себе доказать, что он не за себя радеет, а за какой-то клан единомышленников. Зверства оправдать романтикой родо-племенных отношений. Эта “родня” резонирует с “братвой” девяностых, с эстетикой и романтикой мафиози. У циничных бандитов при всей их беспринципности есть потребность укрепить связи между членами банды, чтобы уменьшить вероятность “подстав”. Видимо, поэтому они и “братаются”.