Бессмысленный героизм
Смысл подвига трехсот спартанцев еще обсуждается, хотя античная историография нимало не сомневалась в том, что это подвиг - и значит, это не специфически спартанский феномен. Это феномен воинского духа вообще, который одинаков везде и всегда - в Спарте или, например, в либеральной Англии.
У подвига Леонида был все-таки смысл, или, во всяком случае, мог быть. Но если бы не было? Достойна ли сама решимость драться и выполнить приказ восхищения? Если мы говорим об армии - да. Об армии всегда и везде. И если мы вспомним, что свободным человека делает презрение к смерти, - тоже.
Даже бессмысленный, даже ошибочный приказ в армии не обсуждается. Армия должна действовать. Дискуссии ее парализуют. Неподчинение - уничтожает. Бессмысленные и ошибочные приказы будут всегда. И всегда будут жертвы и пушечное мясо - пока существуют армии.
Альфред де Виньи, сам военный, по следам Наполеоновских войн написал хорошую книжку - "Неволя и величие солдата". Солдат - раб. Он - пушечное мясо. Но он и велик. Уж такое это существо и таково его положение - от рядового до императора, от простого гоплита до царя.
Власть всегда оплачивается. И кто не будет платить за власть, естественным образом ее лишится. Как писал Киплинг, "коль кровь цена владычеству, то мы уплатили с лихвой". И потому властный класс всегда должен быть готов жертвовать. "Нести бремя белых".
Известен в истории ошибочный приказ, повлекший за собой бессмысленную гибель "цвета британской кавалерии", где служили представители самых знатный британских семей. Они выполнили приказ и большинство погибло.
Этот позор опоэтизирован лордом Теннисоном, написавшим прекрасную балладу - "Атака легкой бригады", которую, вроде бы, до сих пор изучают в английских школах. Само выполнение этого приказа - проявленная при этом доблесть - считается достойным восхищения. Не следует притом и забывать, что Англия - страна глубоко не военная и милитаризм никогда не вызывал там восхищения. Но молодые кавалеристы были наследниками рыцарей. И это - совершенно феодальное понятие о чести. Рыцарь - кавалер (от "cavallo", "лошадь") - всадник. "Всадники" Рима, "всадники" Спарты.
"...английский главнокомандующий лорд Раглан, находившийся со своим штабом на Сапун-горе, был очень недоволен потерей английских крепостных пушек, захваченных русскими на турецких редутах. Это было тем более досадно, что при Альме англичанам удалось захватить всего два русских орудия, а тут они потеряли сразу девять. Повернувшись к своему генерал-квартирмейстеру, бригадному генералу Ричарду Эри, он продиктовал роковой приказ, предписывавший графу Лукану идти в атаку:
«Лорд Раглан желает, чтобы кавалерия быстро пошла в наступление на находящегося перед ней противника и не позволила ему увезти назад пушки. Батарея конной артиллерии может сопровождать. Французская кавалерия на вашем левом фланге. Немедленно. Р. Эри».
...
Доставивший записку капитан Нолэн нетерпеливо выкрикнул: «Приказ лорда Раглана требует, чтобы кавалерия атаковала немедленно!» «Атаку, сэр? Какую атаку? Что за пушки, сэр?» - спросил генерал. Нисколько не смутившись, капитан показал рукой в глубину долины: «Вот, милорд, это ваш противник, вот это ваши пушки!» (С тех пор прошло уже 140 лет, но историки все еще спорят, было ли это инициативой Нолэна или он лишь выполнял устные инструкции главнокомандующего.)
...
Приказ, каким бы он ни был, следовало выполнять. Лукан направился вместе со своим штабом к Легкой бригаде. Подъехав к Кардигану, он сообщил ему содержание злополучной записки и приказал наступать вниз по северной долине. «Конечно, сэр,- произнес Кардиган в своей обычной холодной манере, - но позволите вам заметить, что русские имеют в долине впереди нас батарею, а также батареи и стрелков по обеим ее сторонам». «Я знаю это, - ответил ему Лукан, - но лорд Раглан так хочет. Мы должны не выбирать, а исполнять». Кардиган молча отсалютовал графу своей саблей.
В это время Легкая бригада уже сидела в седлах. Еще утром она насчитывала 661 человека, а до начала атаки к ней присоединились еще 12 бойцов: среди них оказались и солдаты, бывшие под арестом, но сбежавшие к своим полкам при первом известии о сражении. Рядовой 17-го уланского полка Джон Вей работал в Балаклаве мясником и теперь встал в строй, не снимая забрызганного кровью фартука. Его появление вызвало смех, и сам граф Лукан подъехал к этому странному всаднику: «Знаешь ли ты, куда мы сейчас пойдем?» Вей весело ответил, что он очень хочет «задать трепку русским». «Ну что ж, - сказал ему генерал с улыбкой, - тогда иди и дерись как черт».
...
Русские артиллеристы открыли по англичанам перекрестный огонь с Федюхиных и Кадык-койских высот. Сначала пальба велась гранатами и ядрами, а затем, по мере приближения всадников, русская артиллерия перешла на картечь.
...
Легкая бригада в это время стала объектом атаки русских стрелков, рассыпанных по склонам соседних высот и вооруженных штуцерами. Потери только ожесточали англичан, мечтавших поскорее добраться до русских орудий и отомстить за своих товарищей. Кони перешли на галоп, и остановить их было уже невозможно. В эти минуты смертельной скачки проявился дух соперничества между полками первой линии Кардигана. Капитан Артур Тремейн из 13-го легкого драгунского полка, под которым была убита лошадь, слышал, как кто-то слева от него кричал: «Не давайте этим ублюдкам из 17-го выйти вперед!» В то же время уланы 17-го полка ревели: «Вперед, Мертвые головы, вперед!» Сержанту этого полка Тэлботу оторвало голову при взрыве гранаты, но его тело осталось в седле, и лошадь пронесла его еще метров 30...
...
Когда первая линия Легкой бригады оказалась прямо перед ними, русские конные орудия дали свой заключительный залп - картечью в упор, но остановить англичан уже не смогли.
...
Лошадь Кардигана вынесла графа к самым орудиям. Генерал в дыму проскакал между двух пушек и первым из англичан оказался на русской батарее. Вслед за ним туда ворвались уланы и драгуны 1 -и линии. В 40 шагах позади батареи, в качестве прикрытия, стояли шесть сотен 1-го Уральского казачьего полка под командой подполковника П. Б. Хорошхина. Клубы дыма и пыли скрывали от казаков реальные силы атакующих, создавая преувеличенное впечатление об их численности. Большая часть уральцев внезапно запаниковали и обратились в бегство. Лишь некоторые казаки, сохранившие стойкость, пришли на выручку артиллеристам. На батарее завязался короткий, но жестокий бой. Юный корнет 17-го уланского полка Арчибальд Кливленд сражался с одним из донских канониров, когда его лошадь была ранена в ногу тесаком, после чего он с трудом мог заставить ее двигаться. Тут корнета атаковали три казака - он ранил первого из них, но получил от второго удар пикой сквозь лядунку, а от третьего - укол в ребро.
...
Русским канонирам удалось увезти только два орудия 12-й конной батареи и несколько зарядных ящиков. Кавалерия генерал-лейтенанта Н. И. Рыжова, стоявшая позади захваченной англичанами батареи, не ожидала столь стремительного удара неприятеля. Уральский казачий полк, находившийся в первой линии, в своем бегстве расстроил стоявший в 40 шагах позади него Гусарский Его Императорского Высочества князя Николая Максимилиановича полк (бывший Киевский), а тот опрокинул стоявшие за ним эскадроны гусар его высочества герцога Саксен-Веймарского, бывшего Ингерманландского (при этом киевские гусары почему-то кричали «ура»). В полном беспорядке вся русская гусарская бригада понеслась к восточному краю долины - к акведуку и Черной речке, где находился перевязочный пункт Чоргунского отряда.
Бегство русской конницы, в которой насчитывалось не менее 1900 всадников, было тем более постыдным, что в этот момент им противостояли ничтожные силы англичан. По свидетельству британских участников боя, только 50 кавалеристов первой линии Кардигана сумели прорваться сквозь русскую батарею. Капитан Моррис во главе 20 улан своего полка оказался за ее левым флангом, где столкнулся с большой массой русских гусар, уже готовившихся вынуть свои сабли. По-видимому, это была часть Киевского полка. Без всяких колебаний эта горсть англичан, сидевших на усталых от скачки конях, бросилась на русских гусар, которые сначала подались вперед, но затем остановились, ошеломленные столь дерзким натиском. Уланы Морриса врезались в ряды русских всадников - и те рассыпались, «как стадо овец».
...
Участник боя под Балаклавой поручик Корибут-Кубитович так описывал отход британцев: «Никогда нельзя лучше оценить кавалерию, как при отступлении после удачной атаки, ввиду неприятеля. Нужно отдать справедливость англичанам: они представляли верх совершенства в этом отношении и шли на рысях в порядке, как на ученье». Уланы Сводного полка налетели на группу отступающих англичан, пытавшихся проскочить мимо, и завязали с ними рукопашную схватку. Английские гусары и легкие драгуны прорвались к своим линиям, сбившись в кучу и местами перемешавшись с русскими кавалеристами. При этом они яростно отбивались саблями от ударов уланских пик и, по свидетельству противника (вышеупомянутого Корибут-Кубитовича), даже спешенные и раненые не хотели сдаваться в плен, сопротивляясь до конца. Русская пехота и артиллерия открыла огонь по сражавшимся, не разбирая, где свой, а где чужой. Большинству англичан все же удалось пробить себе дорогу к спасению.
Когда уцелевшие бойцы Легкой бригады (всего 195 всадников) начали строиться, Кардиган появился перед ними... Граф вновь повернулся к своей бригаде. «Люди, - сказал он, - это был сумасшедший трюк, но в нем нет моей вины». «Не имеет значения, милорд, - ответил ему чей-то бодрый голос из рядов, - если надо, мы снова пойдем туда».
Потери Легкой бригады в этой атаке составили 102 убитых (из них 9 офицеров), 129 раненых (из них 11 офицеров) и 58 пленных (в том числе 2 офицера), причем последние были также почти все ранены. Позже еще 16 человек умерли от ран (9 из них в русском плену). Англичане потеряли 362 лошади. Больше всех пострадали полки первой линии (в 13-м - выбыло 56 человек из 128, а в 17-м - 74 из 147)".
Полностью: http://www.genstab.ru/balaklava.htm
Лорд Теннисон.
Атака легкой бригады.
Долина в две мили, редут недалече...
Услышав: “По коням, вперёд!”,
Долиною смерти, под шквалом картечи,
Отважные скачут шестьсот.
Преддверием ада
гремит канонада,
Под жерла орудий
подставлены груди
Но мчатся и мчатся шестьсот.
Лишь сабельный лязг приказавшему вторил.
Приказа и бровью никто не оспорил.
Где честь, там отвага и долг.
Кто с доблестью дружен,
тем довод не нужен.
По первому знаку
на пушки в атаку
Уходит неистовый полк.
Метёт от редута свинцовой метелью,
Редеет бригада под русской шрапнелью,
Но первый рассеян оплот:
Казаки, солдаты, покинув куртины,
Бегут, обратив к неприятелю спины,
Они, а не эти шестьсот!
Теперь уж и фланги огнём полыхают.
Чугунные чудища не отдыхают -
Из каждого хлещет жерла.
Никто не замешкался, не обернулся,
Никто из атаки живым не вернулся:
Смерть челюсти сыто свела.
Но вышли из левиафановой пасти
Шестьсот кавалеров возвышенной страсти
Затем, чтоб остаться в веках.
Утихло сраженье, долина дымится,
Но слава героев вовек не затмится,
Вовек не рассеется в прах
Перевод Ю. Колкера
The Charge of the Light Brigade
Half a league, half a league,
Half a league onward,
All in the valley of Death
Rode the six hundred.
"Forward, the Light Brigade!
Charge for the guns!" he said:
Into the valley of Death
Rode the six hundred.
"Forward, the Light Brigade!"
Was there a man dismayed?
Not though the soldier knew
Some one had blundered:
Their's not to make reply,
Their's not to reason why,
Their's but to do and die:
Into the valley of Death
Rode the six hundred.
Cannon to right of them,
Cannon to left of them,
Cannon in front of them
Volleyed and thundered;
Stormed at with shot and shell,
Boldly they rode and well,
Into the jaws of Death,
Into the mouth of Hell
Rode the six hundred.
Flashed all their sabres bare,
Flashed as they turned in air
Sabring the gunners there,
Charging an army, while
All the world wondered:
Plunged in the battery-smoke
Right through the line they broke;
Cossack and Russian
Reeled from the sabre-stroke
Shattered and sundered.
Then they rode back, but not,
Not the six hundred.
Cannon to right of them,
Cannon to left of them,
Cannon behind them
Volleyed and thundered;
Stormed at with shot and shell,
While horse and hero fell,
They that had fought so well
Came through the jaws of Death
Back from the mouth of Hell,
All that was left of them,
Left of six hundred.
When can their glory fade?
O the wild charge they made!
All the world wondered.
Honour the charge they made!
Honour the Light Brigade,
Noble six hundred!