Литература и служение
Когда порой готов я сдаться,
И рядом нету никого,
Во мне рокочет Государство
Железным голосом его.
Александр Городницкий «Левитан»
Последнее время я стал регулярно сталкиваться в сети с забавными переосмыслениями «Трех мушкетеров» Дюма, авторы которых довольно активно докапываются до Д’Артаньяна и Ко. Речь о довольно банальном моменте с точки зрения истории и логики фактов: герои романа - выступают вопреки интересам своей страны, помогают Англии, активно противодействуют такому выдающемуся строителю французского государства как кардинал дер Ришелье. Апофеозом их деятельности резонно называют кульминационный эпизод произведения - казнь миледи Винтер, на минутку агента французской разведки, которая успешно провела ликвидацию Бэкингема, начавшего войну с Францией. И кто тут после этого положительный персонаж?
Эти мотивы присутствуют в массе текстов от полуироничных интернет-постов до профессиональных статей. В связи с этой тенденцией уже начали появляться контрпосты на тему того, что миледи в романе не такая уж няшка, а вместе с этим целые полемические форумы про ту же многострадальную миледи. В случае с Винтер-де Ляфер сказывается, конечно, и гипноз профессии (она шпионка, а эта служба современным сознанием романтизируется и идеализируется), и сам образ роковой женщины, на которую многие читательницы очень хотели бы быть похожими.
Но здесь есть вторая немаловажная часть. Уже не общественный «культ» разведки, а - «культ» государства. «Кардинал Ришелье в средневековой Франции занят сталинизмом - ведёт деятельность внешней разведки, контрразведки, реформирует государство, душит оппозицию, посылает посольство в Россию, воюет с родовой аристократией (то есть репрессирует Цвет Нации) и занимается прочими никому не интересными и скучными вещами, которые должны позднее сделать Францию сверхдержавой того времени» - пишет один из упомянутых выше авторов.
И, в общем-то, он правы, если не цепляться к слову «сталинизм», которое до сих пор некоторые воспринимают в сугубо негативном ключе.
Дюма, конструируя политические интриги в романе, видимо, ориентировался на воспоминания Ларошфуко (да, оттуда история с подвесками), приближенного Анны Австрийской, который, конечно, все события трактовал однобоко. При этом Дюма был писателем, а не историком, поэтому не стал копаться в оценках реальных событий того времени и воспроизвел оценки мемуариста. Тем более, на момент написания романа в обществе была мода на травлю католической церкви и ее влияния на политический курс, поэтому желание сделать Ришелье антигероем - возникало само собой.
Но мы читаем роман сегодня, знаем, кто такой реальный Ришелье и начинаем симпатизировать именно антигерою, так как его деятельность нам симпатична, а деятельность протагонистов часто кажется нам антиобщественной.
Отсюда, кстати, растут фанфики на Дюма, которые стали появляться еще до широкой моды на это творчество. Я про «Да, та самая миледи» Юлии Галаниной и «Д’Артаньян на службе кардинала» Александра Бушкова. Обе книги профессионально написанные, местами выверенные с реальной историей и изданные на бумаге.
И, если творчество Галаниной можно списать на обычную симпатию читателя к роковой «миледи», то книга Бушкова чисто политична. Там Д’Артаньяну дают возможность выбрать другую сторону (события в Менге складываются иначе, и он вступает в конфликт с Атосом, а не Рошфором). То есть побыть таким же протагонистом, но при этом воевать за хороших парней - предотвращать покушение на кардинала, противостоять английским шпионам, даже похищать подвески… В общем, перед нами «новый Дюма», востребованный постсоветским читателем, который хочет сопереживать героям.
Мое поколение с возрастом довольно уверенно приходило к такому культурному спросу, изменяясь вместе со страной. Как написал один мой друг: «Прямо маркер этапа взросления: когда в Томе и Джерри начинаешь болеть за кота, а в Трёх Мушкетёрах - за кардинала».
А чтобы "болеть за" нужно, чтобы их ценности были близки или хотя бы понятны. Герой должен быть не просто циником, который выбрал сторону и хорошо устроился или вовсе всех ловко обманул, но иметь моральный стрежень и убеждения, вызывать симпатию. И в какой-то момент возник спрос не просто на верность героя друзьям и родным, но - на патриотизм, верность обществу.
Из-за этого на смену стандартному хэпиэнду приключенческого романа 1990-х, где герой в финале с деньгами и любимой женщиной ловко уходил за границу, пришел на смену новый желаемый конец - герой, возвращающийся в родные пенаты с рапортом о готовности к новому заданию.
На этой ниве, замечу, плодотворно работал тот же Бушков в своих циклах «Пиранья» и «Сварог», где главгерой все же патриот и государственник. Да, при там есть куча трафаретных книг, с деревянными диалогами и шаблонными сюжетными ходами, но при этом - и куча книг вполне достойных, пусть и в рамках своего жанра. (Да не Гессе и не Сартр, но не хуже Дюма-отца).
Образ героя-патриота, служащего отчеству, очень основательно освоила и т.н. российская боевая фантастика 1990-2000-х, жанр весьма популярный. На фоне кризиса культурного и экономического вклад этого художественного направления в формирование взглядов общества трудно переоценить. Подчеркну, за описанной сюжетной схемой далеко не всегда стоял сознательный политический посыл или идеология автора. Просто обществу теперь нужен был в героях не Робин-гуд, а - «дядя Степа», государев человек. Или спецназовцы Мазур и Сварог. И неважно, куда их по сюжету заносит, они наши «гордость и надежда», поэтому читатель будет за них болеть.
Лично для меня показателен пример, когда Олег Дивов в своих романах («Лучший экипаж солнечной» и «Выбраковка», например) пытался в схожих сюжетных схемах с похожими героями лепить что-то принципиально иное - его не понимали. Например, «Выбраковку» многие до сих пор считают романом-утопией, хотя это антиутопия - мир, выросший из фантазий героя, травмированного подростка, построенный на насилии, жесткости и различных фобиях.
Несмотря на то, что роман содержит кучу подобных указаний - их тупо не замечают, потому что и не хотят замечать, и привыкли к определенной сюжетно схеме боевой фантастики, где герой-силовик и сильное государство - протагонисты всегда. А если уж государство несильное, то герой сотоварищи должен сделать переворот - и сам всех построить…
Я не хочу сказать, что такая направленность сюжетов стала общей, ведь из литературы никуда не делась плеяда авторов-либералов, которая наоборот пыталась донести до аудитории свои установки, но не преуспела.
А вот государственнический подход в головах засел крепко.
Иногда я это замечаю даже на таком специфическом жанре, как фанфики. Причем ни только в случае т.н. «ришельефилов» (встречал такой термин на форумах), а на ниве переосмысления миров далеких от российской почвы. Например, фанфики по вселенной игры «Масс Эффект», где частью сюжета является традиционное допущение - власти и общественные институты хлопают ушами, поэтому герой единолично спасает вселенную на протяжении трех игр. А еще там есть всякие нехорошие шовинисты, которые мешают содружеству всех космических рас в едином порыве против общей угрозы…
А, например, в фанфике Курзанцева, который даже нашел, кажется, своего издателя, - акценты меняются. Мы видим более жизненную схему сюжета - жесткая бескомпромиссная конкуренция космических рас, рациональные решения политиков и управленцев (с учетом доступных данных). Один из главных антогонистов шовинист-человек Призрак (в игре он мерзавец, террорист и в итоге предатель) - превращается практически в позитивного персонажа, которые начинает обрастать трубкой, усами и грузинским акцентом. Миляга, в общем. Из забавных находок там наличествует даже «политик-бюрократ», который сразу не нравится главгерою. И все ждут, когда же он начнет вредить и отдавать глупые приказы… А он, гад такой не начинает, и даже наоборот.
Таких более или менее экзотических примеров можно подобрать много, но - не буду этим слишком увлекаться.
Все они нужны здесь, чтобы выделить простую мысль в течение последних 20 лет возрождается во многим советский жанр боевой героики часто патриотической или квазипатриотической. Герой здесь не гонимый капитан Блад или удачливый авантюрист, который всех обхитрил. Это человек, часто служивый, который рискует и преодолевает препятствия ради идей или ценностей, которые ассоциирует со своей страной или обществом.
Если по ходу сюжета герои всех обвел вокруг пальца и утащил кучу денег, то зачастую «пострадавшие» являются или ассоциируются с конкретными или абстрактными «врагами отечества», а деньги - будут сданы в кассу или, в худшем случае, истрачены на что-то очень моральное и общественно полезное.
Эта тенденция тем любопытнее, что обратный крен я замечаю в западном искусстве, но - это отдельный сюжет.