Целитель
Они переехали из Москвы в саратовскую глушь, поселились на самой окраине, на одном из хуторов. Здесь не было ни школы, ни почты, только магазин, электроподстанция, речка и две улицы.
Купили дом на небольшом клочке земли. Стали строить сарай. Территория перед воротами стала зарастать ненужным скарбом, который жалко было выбросить: остовом от грузовика, досок, телег. Завели корову. Купили еще 8 соток в стороне от дороги, посадили картошку. В общем, зажили почти как все. Почти, потому что отец зарабатывал деньги целительством.
В семье было трое сыновей: Коля, Вова и Юра. Папу звали Алексеем, маму - Людмилой.
По традиции, знания передаются от отца к старшему сыну. Но у Коли не было никакой предрасположенности к ремеслу, которым занимался отец. Поэтому Алексей занимался со средним сыном.
Как мы с ними познакомились, я не помню. Наш дом был через один от них, потому сложно было не знать и не общаться друг с другом.
Средний сын, Вова, был моей первой любовью. Он был высок, немного кучеряв и темноволос. У него были завораживающие глаза и длинные пальцы, которыми он наигрывал мне блатные мелодии на гитаре. Сейчас я не исключаю, что он пытался применять не мне какие-то из "магических" штучек, полученные от отца.
Я была еще ребенком, и все происходящее в их семье воспринимала совершенно по-детски. Например, я мысленно ругала родителей Вовы за то, что они не дают ему идти гулять, а отправляют на поле полоть картошку.
К ним каждый день кто-нибудь приезжал. Одна, две, десять машин. Иногда Алексей уезжал, и это значило, что случай совсем тяжелый, и человек не может подняться с кровати. Денег он не брал, но люди сами благодарили его: один давал деньгами, другой - дровами, третий - машиной... Мне казалось, что их семья - одна из самых богатых в деревне.
Однажды мы болтали с Вовой около их дома. Подъехала машина. Их нее вышел его отец, высокий, стройный, с горящими глазами. Радостно со мной поздоровался:
- Юлька, привет! Хочешь, я угадаю, какое у тебя сейчас настроение?
- Хочу! - немного опешив, ответила я. Я и подумать не могла, что его отец вдруг обратит на меня внимание.
- Видишь серьгу в моем ухе? Подержись за камень.
Я присмотрелась к его уху и действительно увидела там серебряную сережку с большим разноцветным камнем. Отец наклонился, и я прикоснулась к камню. Подержала руку секунд десять. Неожиданно для меня камень стал менять цвет и приобретать фиолетовые оттенки.
- Ну, какого цвета он стал? - спросил он.
- Кажется, фиолетового..., - не веря своим глазам, сказала я. Для меня все происходящее стало насколько необычным, что я воспринимала его как маленькое чудо.
- Ага... у тебя голова болит что ли? - спросил он.
- Да-а...
- Давай я тебе помогу.
Он попросил меня повернуться к нему спиной, закрыть глаза и думать о чем-нибудь хорошем. А сам потер руки, встряхнул ими, и стал водить над моей головой. Я не знала, что он делает, но ощутила жар его рук, перемещаемый по всей голове. Всего несколько минут, и... голова прошла. Я была так удивлена, что он рассмеялся, а потом научил меня делать также. С того момента он стал дня меня символом успеха и человечности. Символом того, как надо жить.
Из года в год, когда я приезжала летом на дачу, я видела одну и ту же картину: машины шли к ним плотным потоком. Но вид Алексея с каждый годом менялся в худшую сторону: он худел, виски стали серебристыми, глаза - не такими живыми и яркими, на руках стали проявляться вены. Вскоре в чужом разговоре я услышала, что Алексей восполняет потерю энергии алкоголем. В принципе, его можно было понять - работа с людьми требовала большого количества усилий, и вечерами он был похож на выжатый лимон. А ведь еще необходимо было заниматься домом, уделять время сыновьям. Алкоголь в его случае стал идеальным способом быстрого восстановления. Однако этим выбором он же загнал себя в тупик: с каждой неделей количество грамм в рюмке росло, переходило в несколько рюмок, затем - бутылок. Приятную компанию ему стала составлять супруга. Чуть позже - старший сын.
К тому моменту, как мне исполнилось 14 лет и я в последний раз приехала летом на ту саратовскую дачу, Алексея уже можно было назвать алкоголиком. И при этом прошло всего несколько лет... Но машины продолжали тормозить около его двора, значит, даже в таком виде он продолжал приносить кому-то пользу. Впрочем, этих людей стало заметно меньше, и семья заметно обеднела. Они были вынуждены продать квартиру в городе, которую купили на будущее Вове.
Через несколько лет я узнала, что ситуация у них стала еще хуже. Уже в 12 часов дня они с женой выходили на середину улицы горланить пьяные песни.
Я спрашивала на одном из интернет-форумов, посвященных эзотерике и целительству, почему это произошло с человеком, который помогал другим? Мне ответили, что это был его собственный выбор. Жаль, что именно этот путь стал его выбором. Но почему ему самому никто не помог?
Купили дом на небольшом клочке земли. Стали строить сарай. Территория перед воротами стала зарастать ненужным скарбом, который жалко было выбросить: остовом от грузовика, досок, телег. Завели корову. Купили еще 8 соток в стороне от дороги, посадили картошку. В общем, зажили почти как все. Почти, потому что отец зарабатывал деньги целительством.
В семье было трое сыновей: Коля, Вова и Юра. Папу звали Алексеем, маму - Людмилой.
По традиции, знания передаются от отца к старшему сыну. Но у Коли не было никакой предрасположенности к ремеслу, которым занимался отец. Поэтому Алексей занимался со средним сыном.
Как мы с ними познакомились, я не помню. Наш дом был через один от них, потому сложно было не знать и не общаться друг с другом.
Средний сын, Вова, был моей первой любовью. Он был высок, немного кучеряв и темноволос. У него были завораживающие глаза и длинные пальцы, которыми он наигрывал мне блатные мелодии на гитаре. Сейчас я не исключаю, что он пытался применять не мне какие-то из "магических" штучек, полученные от отца.
Я была еще ребенком, и все происходящее в их семье воспринимала совершенно по-детски. Например, я мысленно ругала родителей Вовы за то, что они не дают ему идти гулять, а отправляют на поле полоть картошку.
К ним каждый день кто-нибудь приезжал. Одна, две, десять машин. Иногда Алексей уезжал, и это значило, что случай совсем тяжелый, и человек не может подняться с кровати. Денег он не брал, но люди сами благодарили его: один давал деньгами, другой - дровами, третий - машиной... Мне казалось, что их семья - одна из самых богатых в деревне.
Однажды мы болтали с Вовой около их дома. Подъехала машина. Их нее вышел его отец, высокий, стройный, с горящими глазами. Радостно со мной поздоровался:
- Юлька, привет! Хочешь, я угадаю, какое у тебя сейчас настроение?
- Хочу! - немного опешив, ответила я. Я и подумать не могла, что его отец вдруг обратит на меня внимание.
- Видишь серьгу в моем ухе? Подержись за камень.
Я присмотрелась к его уху и действительно увидела там серебряную сережку с большим разноцветным камнем. Отец наклонился, и я прикоснулась к камню. Подержала руку секунд десять. Неожиданно для меня камень стал менять цвет и приобретать фиолетовые оттенки.
- Ну, какого цвета он стал? - спросил он.
- Кажется, фиолетового..., - не веря своим глазам, сказала я. Для меня все происходящее стало насколько необычным, что я воспринимала его как маленькое чудо.
- Ага... у тебя голова болит что ли? - спросил он.
- Да-а...
- Давай я тебе помогу.
Он попросил меня повернуться к нему спиной, закрыть глаза и думать о чем-нибудь хорошем. А сам потер руки, встряхнул ими, и стал водить над моей головой. Я не знала, что он делает, но ощутила жар его рук, перемещаемый по всей голове. Всего несколько минут, и... голова прошла. Я была так удивлена, что он рассмеялся, а потом научил меня делать также. С того момента он стал дня меня символом успеха и человечности. Символом того, как надо жить.
Из года в год, когда я приезжала летом на дачу, я видела одну и ту же картину: машины шли к ним плотным потоком. Но вид Алексея с каждый годом менялся в худшую сторону: он худел, виски стали серебристыми, глаза - не такими живыми и яркими, на руках стали проявляться вены. Вскоре в чужом разговоре я услышала, что Алексей восполняет потерю энергии алкоголем. В принципе, его можно было понять - работа с людьми требовала большого количества усилий, и вечерами он был похож на выжатый лимон. А ведь еще необходимо было заниматься домом, уделять время сыновьям. Алкоголь в его случае стал идеальным способом быстрого восстановления. Однако этим выбором он же загнал себя в тупик: с каждой неделей количество грамм в рюмке росло, переходило в несколько рюмок, затем - бутылок. Приятную компанию ему стала составлять супруга. Чуть позже - старший сын.
К тому моменту, как мне исполнилось 14 лет и я в последний раз приехала летом на ту саратовскую дачу, Алексея уже можно было назвать алкоголиком. И при этом прошло всего несколько лет... Но машины продолжали тормозить около его двора, значит, даже в таком виде он продолжал приносить кому-то пользу. Впрочем, этих людей стало заметно меньше, и семья заметно обеднела. Они были вынуждены продать квартиру в городе, которую купили на будущее Вове.
Через несколько лет я узнала, что ситуация у них стала еще хуже. Уже в 12 часов дня они с женой выходили на середину улицы горланить пьяные песни.
Я спрашивала на одном из интернет-форумов, посвященных эзотерике и целительству, почему это произошло с человеком, который помогал другим? Мне ответили, что это был его собственный выбор. Жаль, что именно этот путь стал его выбором. Но почему ему самому никто не помог?