Пианино из Бреслау
Жила-была маленькая девочка. Она не ходила в садик и еще не училась в школе, но зато часто ездила с мамой на электричке к бабушке. У бабушки стояло в углу пианино. Пианино было очень старое, трофейное. "Немецкое" пианино. Мама играла на нем разные песенки и очень красивую грустную музыку, бабушка один раз играла и пела романсы, а девочка ничего не играла. Девочка так и не научилась играть на пианино. Хотя черно-белые клавиши её манили, и она любила извлекать из них отдельные грустные ноты в ранних русских сумерках.
Пианино было идеально гладким и красивым сверху донизу. По бокам у пианино были накладки, как будто ножки. Вырезанные на манер колонн из неведомого послушного дерева и идеально отполированные, до шелковистости. Девочка хорошо знала ножки пианино, потому что сама протирала их от пыли. Иногда, протерев ножки, она оставалась сидеть под пианино, и вся комната выглядела иначе, а пианино нависало над ней, как огромный и уютный дом.
У пианино было две педальки. Они были золотистые и такой обтекаемой формы, что хотелось их лизнуть. И еще они смотрели в разные стороны, как ноги людей, которых рисовала девочка. Девочка не доставала ногами до педалей, а если и доставала, то звук никогда не менялся. Тогда девочка переставала давить на них, мотала коротенькими ножками, смотрела вниз и думала, из чистого ли золота эти педальки или нет? А бабушка вообще знает, что у нашего пианино золотые педальки? Не стоит бабушке говорить об этом. Вдруг она решит продать это замечательное пианино.
Лучше всего было рисовать, сидя за пианино. Девочка постоянно рисовала. Конечно, лист нельзя было положить по высоте. Да и расположенный по длине, лист был шире, чем крышка пианино, и немного сползал. Зато карандаши и фломастеры можно было разложить по всей длине пианино, и они укатывались далеко-далеко по гладкой поверхности, до самого подоконника. Еще за пианино можно было читать книжки.
Интересно было даже просто сидеть и рассматривать пианино. На его дереве не было сучков, как на стенах дома в саду. Какое странное гладкое дерево... Могло ли такое дерево расти в лесу, который знала девочка? Как называется это дерево? Давно ли оно росло? Где? Никто не знал ответа. На крышке пианино внутри была полочка, мама сказала девочке - для нот. Полочка была идеально пригнана и складывалась так, чтобы не повредить клавиши. Кто был тот мастер, что сделал такую аккуратную полочку? Никто не знал ответа. На крышке пианино было несколько золотых кружочков с непонятными буквами. Бабушка сказала девочке - медали. Девочка удивилась: медали дают людям на войне. Собаке могут дать медаль, если она породистая или спасла человека. А откуда у пианино медали? Оно кого-то спасло? Оно было на войне? Нет, оно было на выставке, бабушка сказала девочке, и получило медаль за качество. Это очень хорошее пианино, только расстроенное. К нему давно не приходил настройщик.
Девочка поняла только одно слово на медали пианино: Бреслау. Какой-то немецкий город, наверное, - дедушка сказал девочке. Девочка водила пальцем по золотистым кружкам, по незнакомым буквам, по датам, которые начинались с 18.., и думала о Бреслау. Какой-то немецкий город... Девочка пыталась представить его себе, но не могла. Девочка в своей жизни видела три места: районный городок, где она жила в единственной девятиэтажке с видом на болото, бабушкин район из сплошных девятиэтажек с видом на девятиэтажки, и сад с лесом. Сад был самый красивый.
Но Бреслау, хоть и красивый, совсем не похож на сад, нет, совсем не похож. Девочка напрягалась изо всех сил, но не могла представить ни единого домика в Бреслау. Только чувствовала, что он обладает неземной, неописуемой красотой, от попытки вообразить которую в носу начинало щипать. В этом Бреслау наверное живут очень аккуратные мастера, или вовсе гномики, которые делают всякие редкие вещи, типа нашего пианино. И там нет ни серых девятиэтажек, ни болота, ни грязного снега, - ничего из мира девочки. И поэтому девочка совершенно не могла его вообразить.
И самое горькое, самое ужасное, что девочка никогда, никогда попадёт в Бреслау. Девочка даже не знала кого-нибудь, кто бы говорил о путешествиях, кто был бы где-то, кроме районного городка и бабушкиного микрорайона. Эти миры никак не соприкасались. И, значит, девочке совершенно не суждено найти этот город. А как хотелось, как хотелось найти его! Побывать там! До тоненького писка, до горячих слез хотелось вырваться и найти его, найти этот и другие города, познать их красоту и раствориться в них всей душой. Но это было совершенно невозможно. Может, девочка и смогла бы поехать в какой-то далёкий иностранный город, но уж совершенно точно не в Бреслау. Никто не знал, где находится Бреслау, об этом знало только пианино и оно молчало. Может, пианино вообще выдумало этот город?
***
Девочка! Мы с тобой в Бреслау. Сейчас это Вроцлав, польский город. И, девочка, мы переживем больше путешествий, чем ты могла мечтать в 6 лет.
Пианино было идеально гладким и красивым сверху донизу. По бокам у пианино были накладки, как будто ножки. Вырезанные на манер колонн из неведомого послушного дерева и идеально отполированные, до шелковистости. Девочка хорошо знала ножки пианино, потому что сама протирала их от пыли. Иногда, протерев ножки, она оставалась сидеть под пианино, и вся комната выглядела иначе, а пианино нависало над ней, как огромный и уютный дом.
У пианино было две педальки. Они были золотистые и такой обтекаемой формы, что хотелось их лизнуть. И еще они смотрели в разные стороны, как ноги людей, которых рисовала девочка. Девочка не доставала ногами до педалей, а если и доставала, то звук никогда не менялся. Тогда девочка переставала давить на них, мотала коротенькими ножками, смотрела вниз и думала, из чистого ли золота эти педальки или нет? А бабушка вообще знает, что у нашего пианино золотые педальки? Не стоит бабушке говорить об этом. Вдруг она решит продать это замечательное пианино.
Лучше всего было рисовать, сидя за пианино. Девочка постоянно рисовала. Конечно, лист нельзя было положить по высоте. Да и расположенный по длине, лист был шире, чем крышка пианино, и немного сползал. Зато карандаши и фломастеры можно было разложить по всей длине пианино, и они укатывались далеко-далеко по гладкой поверхности, до самого подоконника. Еще за пианино можно было читать книжки.
Интересно было даже просто сидеть и рассматривать пианино. На его дереве не было сучков, как на стенах дома в саду. Какое странное гладкое дерево... Могло ли такое дерево расти в лесу, который знала девочка? Как называется это дерево? Давно ли оно росло? Где? Никто не знал ответа. На крышке пианино внутри была полочка, мама сказала девочке - для нот. Полочка была идеально пригнана и складывалась так, чтобы не повредить клавиши. Кто был тот мастер, что сделал такую аккуратную полочку? Никто не знал ответа. На крышке пианино было несколько золотых кружочков с непонятными буквами. Бабушка сказала девочке - медали. Девочка удивилась: медали дают людям на войне. Собаке могут дать медаль, если она породистая или спасла человека. А откуда у пианино медали? Оно кого-то спасло? Оно было на войне? Нет, оно было на выставке, бабушка сказала девочке, и получило медаль за качество. Это очень хорошее пианино, только расстроенное. К нему давно не приходил настройщик.
Девочка поняла только одно слово на медали пианино: Бреслау. Какой-то немецкий город, наверное, - дедушка сказал девочке. Девочка водила пальцем по золотистым кружкам, по незнакомым буквам, по датам, которые начинались с 18.., и думала о Бреслау. Какой-то немецкий город... Девочка пыталась представить его себе, но не могла. Девочка в своей жизни видела три места: районный городок, где она жила в единственной девятиэтажке с видом на болото, бабушкин район из сплошных девятиэтажек с видом на девятиэтажки, и сад с лесом. Сад был самый красивый.
Но Бреслау, хоть и красивый, совсем не похож на сад, нет, совсем не похож. Девочка напрягалась изо всех сил, но не могла представить ни единого домика в Бреслау. Только чувствовала, что он обладает неземной, неописуемой красотой, от попытки вообразить которую в носу начинало щипать. В этом Бреслау наверное живут очень аккуратные мастера, или вовсе гномики, которые делают всякие редкие вещи, типа нашего пианино. И там нет ни серых девятиэтажек, ни болота, ни грязного снега, - ничего из мира девочки. И поэтому девочка совершенно не могла его вообразить.
И самое горькое, самое ужасное, что девочка никогда, никогда попадёт в Бреслау. Девочка даже не знала кого-нибудь, кто бы говорил о путешествиях, кто был бы где-то, кроме районного городка и бабушкиного микрорайона. Эти миры никак не соприкасались. И, значит, девочке совершенно не суждено найти этот город. А как хотелось, как хотелось найти его! Побывать там! До тоненького писка, до горячих слез хотелось вырваться и найти его, найти этот и другие города, познать их красоту и раствориться в них всей душой. Но это было совершенно невозможно. Может, девочка и смогла бы поехать в какой-то далёкий иностранный город, но уж совершенно точно не в Бреслау. Никто не знал, где находится Бреслау, об этом знало только пианино и оно молчало. Может, пианино вообще выдумало этот город?
***
Девочка! Мы с тобой в Бреслау. Сейчас это Вроцлав, польский город. И, девочка, мы переживем больше путешествий, чем ты могла мечтать в 6 лет.