Working women
Недавно мне в руки попала чудесная книга - «По Виктории верхом на валлаби» (On the Wallaby Through Victoria). Написала ее англичанка E.M. Clowes (Evelyn Mordaunt, 1872-1942). В книге собраны ее заметки о жизни в штате Виктория в начале 20 века - ценнейшие впечатления из первых рук, написанные живо, остроумно и с большой симпатией к австралийцам. Судьба самой Эвелин была не из простых: после неудачного брака за сахарным плантатором она бежала с острова Маврикий обратно в Англию, а оттуда в Австралию. Чтобы выжить, она бралась за любую работу: шила одежду, расписывала зонтики и мебель, писала очерки в газеты. Одна из самых интересных глав ее книги посвящена современным молодым женщинам, которые многим готовы были пожертвовать ради роскоши, недоступной их матерям и бабкам, - независимости.
Портнихи, 1910 (фрагмент). По клику откроется целиком
К началу 20 века у молодых женщин, принадлежащих к среднему классу, появилось гораздо больше допустимых вариантов жизненного сценария, чем в викторианскую эпоху. К профессии учительницы, которая на протяжении многих лет была чуть ли не единственным выбором для женщины, кроме семьи, добавились другие - например, машинистка и оператор на телефонной станции. С конца 19 века часть австралийских университетов начали принимать женщин в качестве студенток, так что список профессий теоретически еще расширялся (практически же оставались предрассудки, но этого я здесь касаться не буду).
Некоторые из наших самостоятельных героинь жили в пригородах, с родителями или в съемном жилье; но многие селились в Сити, поближе к работе и учебе. Самыми популярными были многоквартирные (в России их называли «доходными») дома вроде такого вот:
В центре кадра - Burke and Wills Chambers на углу улиц Расселл и Коллинз (ныне не существует)
Такие дома, элегантные и приличные с фасада, чистенькие внутри и нередко даже с лифтом, были набиты разношерстной публикой: жили там семейные пары, университетские студенты, художники и, конечно, наши многочисленные машинистки, продавщицы, портнихи и шляпницы. В отличие от более дорогих квартирных комплексов вроде Melbourne Mansions, удобства здесь находились на этаже - обычно по две ванных на каждом, в противоположных концах коридора. Стирать в них запрещалось, но, как пишет автор книги, запрет нарушали абсолютно все: услуги прачки редко умещались в скромный бюджет работниц. Помимо всего прочего, в ванных мыли и посуду - кому охота таскать в свою комнату воду ведрами? - так что очереди и коммунальные склоки возникали регулярно.
Большинство работниц занимали по одной маленькой комнате, но - женщины есть женщины! - изо всех сил старались навести там уют. Поскольку денег на украшательства не хватало, хозяйки пускали в ход смекалку: из простых ящиков делали комоды для туалетных принадлежностей, кровать маскировали под кушетку на время дня, а вместо платяного шкафа использовали вешалку, скрытую занавеской. Слово автору книги:
По размеру эти комнаты - не больше средней ванной, но девушки принимают там гостей, приглашают на ужин своих друзей-мужчин и весьма приятно проводят время - а потом, когда все расходятся, моют чашки в ванной посреди ночи. Они веселы, всегда готовы протянуть другому руку помощи и, может быть, всего лишь чересчур шумны. Но когда ты молода и день-деньской стучишь на машинке, тебе важно по-прежнему чувствовать себя женщиной. [...] После долгого рабочего дня ты принимаешь ванну, расчесываешь волосы до блеска и надеваешь свою лучшую блузку из японского шелка, которую сама сшила и сама же тщательно отутюжила; расставляешь по вазам трехгрошовую охапку цветов, переворачиваешь диванную подушку на чистую сторону и притворяешься светской дамой, поджидая гостей.
Это фото изображает «богемное» чаепитие, но богема тогда жила бок о бок с нашими героинями - и, по сути, в тех же условиях
Ничего похожего на коммунальную кухню в доходных домах не было, и большинство обитателей - кроме, разве что, холостяков - готовили завтраки и ужины в своих каморках.
Они [девушки] встают очень рано - одна добросердечная учительница музыки имела привычку приносить мне чашку чая в постель в шесть утра; сама я каждый день вставала не позже половины седьмого, но быть первой мне не удавалось никогда. Девушки начинают готовить завтрак, и коридоры наполняются шумом примусов и запахом керосина, сосисок и бекона. Кофе обычно оставляют на вечер, для гостей, а по утрам пьют чай: он дешевле, и его проще заварить.
Жизнь служащей была нелегкой: рабочий день телефонистки, к примеру, длился почти двенадцать часов. В субботу работали до часу дня - в те времена никто не знал такой роскоши, как два выходных в неделю. Но и при таком графике девушки ухитрялись и вести свое скромное хозяйство, и веселиться, и выглядеть красивыми и ухоженными. Между прочим, последняя задача не так проста: эдвардианская мода - это вам не сланцы с футболкой напялить.
Кружевные воротнички и манжеты требовали особого ухода: для стирки их отпарывали, а уже чистые крахмалили и пришивали вновь
В субботу они [девушки] приходят домой и начинают переворачивать вверх дном свои комнаты: моют, чистят, подметают. [...] За этим нередко следует стирка, накопившаяся за неделю. Впрочем, они быстро справляются с делами: мельбурнские девушки - отличные работницы, сообразительные и ловкие во всем, за что бы ни брались. Развесив в комнате белье, они принаряжаются и идут с подругами гулять, нередко завершая вечер в театре. Как бы много и тяжело они ни работали, у них всегда остаются силы радоваться жизни. Ведь вокруг полно кавалеров - «мальчиков», как их называют, - и ткани на платья дешевы, и рукой подать до моря с его пляжами и духовыми оркестрами: каких-то три пенса за билет на поезд.
По воскресеньям обитательницы доходных домов спали аж до десятого часа, а после подъема принимались за глажку. Едва ли в комнатах были печи или камины, где можно было нагреть утюг или угли для него, так что, вероятнее всего, девушки пользовались керосиновыми или спиртовыми моделями. Горючее заливалось в резервуар, в котором создавалось давление, а затем спичкой поджигали пары сквозь отверстие в корпусе (на Ютьюбе можно найти видео, снятое каким-то любителем винтажа). Как и вся тогдашняя бытовая техника, утюги были небезопасными: горючее могло выплеснуться прямо на руку.
Керосиновый утюг
Газолиновый утюг
Через час она уже готова к выходу: ...летящая белая вуаль, муслиновая юбка с блузкой, белоснежные длинные перчатки и шляпа с цветами - и она едет к морю или за город вместе со своим «мальчиком», подругой и ее «мальчиком» - традиционный квартет. Неудивительно, что эти девушки выглядят гораздо более свежими, здоровыми и уравновешенными, чем в Британии.
Но не все в жизни всегда складывается благополучно. Если девушка теряла работу, для нее наступали черные дни, и запах бекона все реже доносился из-за плотно запертой двери.
Иногда приходят люди из магазинов, дающих мебель напрокат, и уносят прочь столы и стулья. Обитательница комнаты беспечно сообщает соседкам, что собирается переезжать, но по-прежнему остается на месте, лишь губы ее становятся все бледнее с каждым днем и на них все чаще играет улыбка. [...] Мы всё понимаем - мы тоже в свое время нахлебались такого - и стараемся то подкормить ее, то одолжить шезлонг вместо кровати или приличный костюм для собеседования с работодателем. Но эти девушки никогда не жалуются и не станут жаловаться, как бы трудно им ни приходилось. Я помню, как одну из них нашел вахтер, когда соседки сообразили, что она слишком долго не появляется. Она лежала в своей комнате на полу, едва живая от голода.
Сама Эвелин, не будучи австралийкой, демонстрирует не меньшую крепость духа, чем героини ее книги. Она легко и с юмором вспоминает свои мельбурнские злоключения - например, как однажды зимой она притащилась на рынок Виктория-маркет к четырем часам утра, чтобы написать репортаж для газеты, и обнаружила, что конкуренты ухитрились прийти туда раньше нее. Много слов в книге посвящено простым австралийцам, с их грубоватой сердечностью, стремлением помочь и чувством справедливости. В общем, эти заметки читаются на ура и через сто лет после их написания.
А от себя я хотела добавить вот что. Для меня эти эдвардианские машинистки, продавщицы и официантки воплощают, ни много ни мало, идеал женщины. С одной стороны, они умеют красиво причесаться и одеться по той, сказочно женственной и изысканной, моде. С другой стороны - у них есть характер и стремление к независимости. Они - не украшение гостиной, не капризные барские дочки, убивающие время в балах, покуда не придет пора стать «ангелом дома». Такой вот краткий миг баланса, идеальных пропорций формы и содержания. В следующую, послевоенную эпоху женщины станут еще более «продвинутыми», но, к сожалению, потеряют (для меня лично) эстетическую привлекательность. Короткие стрижки, плоские силуэты... Нет, не люблю. Остаюсь в своей эпохе :)
Портнихи, 1910 (фрагмент). По клику откроется целиком
К началу 20 века у молодых женщин, принадлежащих к среднему классу, появилось гораздо больше допустимых вариантов жизненного сценария, чем в викторианскую эпоху. К профессии учительницы, которая на протяжении многих лет была чуть ли не единственным выбором для женщины, кроме семьи, добавились другие - например, машинистка и оператор на телефонной станции. С конца 19 века часть австралийских университетов начали принимать женщин в качестве студенток, так что список профессий теоретически еще расширялся (практически же оставались предрассудки, но этого я здесь касаться не буду).
Некоторые из наших самостоятельных героинь жили в пригородах, с родителями или в съемном жилье; но многие селились в Сити, поближе к работе и учебе. Самыми популярными были многоквартирные (в России их называли «доходными») дома вроде такого вот:
В центре кадра - Burke and Wills Chambers на углу улиц Расселл и Коллинз (ныне не существует)
Такие дома, элегантные и приличные с фасада, чистенькие внутри и нередко даже с лифтом, были набиты разношерстной публикой: жили там семейные пары, университетские студенты, художники и, конечно, наши многочисленные машинистки, продавщицы, портнихи и шляпницы. В отличие от более дорогих квартирных комплексов вроде Melbourne Mansions, удобства здесь находились на этаже - обычно по две ванных на каждом, в противоположных концах коридора. Стирать в них запрещалось, но, как пишет автор книги, запрет нарушали абсолютно все: услуги прачки редко умещались в скромный бюджет работниц. Помимо всего прочего, в ванных мыли и посуду - кому охота таскать в свою комнату воду ведрами? - так что очереди и коммунальные склоки возникали регулярно.
Большинство работниц занимали по одной маленькой комнате, но - женщины есть женщины! - изо всех сил старались навести там уют. Поскольку денег на украшательства не хватало, хозяйки пускали в ход смекалку: из простых ящиков делали комоды для туалетных принадлежностей, кровать маскировали под кушетку на время дня, а вместо платяного шкафа использовали вешалку, скрытую занавеской. Слово автору книги:
По размеру эти комнаты - не больше средней ванной, но девушки принимают там гостей, приглашают на ужин своих друзей-мужчин и весьма приятно проводят время - а потом, когда все расходятся, моют чашки в ванной посреди ночи. Они веселы, всегда готовы протянуть другому руку помощи и, может быть, всего лишь чересчур шумны. Но когда ты молода и день-деньской стучишь на машинке, тебе важно по-прежнему чувствовать себя женщиной. [...] После долгого рабочего дня ты принимаешь ванну, расчесываешь волосы до блеска и надеваешь свою лучшую блузку из японского шелка, которую сама сшила и сама же тщательно отутюжила; расставляешь по вазам трехгрошовую охапку цветов, переворачиваешь диванную подушку на чистую сторону и притворяешься светской дамой, поджидая гостей.
Это фото изображает «богемное» чаепитие, но богема тогда жила бок о бок с нашими героинями - и, по сути, в тех же условиях
Ничего похожего на коммунальную кухню в доходных домах не было, и большинство обитателей - кроме, разве что, холостяков - готовили завтраки и ужины в своих каморках.
Они [девушки] встают очень рано - одна добросердечная учительница музыки имела привычку приносить мне чашку чая в постель в шесть утра; сама я каждый день вставала не позже половины седьмого, но быть первой мне не удавалось никогда. Девушки начинают готовить завтрак, и коридоры наполняются шумом примусов и запахом керосина, сосисок и бекона. Кофе обычно оставляют на вечер, для гостей, а по утрам пьют чай: он дешевле, и его проще заварить.
Жизнь служащей была нелегкой: рабочий день телефонистки, к примеру, длился почти двенадцать часов. В субботу работали до часу дня - в те времена никто не знал такой роскоши, как два выходных в неделю. Но и при таком графике девушки ухитрялись и вести свое скромное хозяйство, и веселиться, и выглядеть красивыми и ухоженными. Между прочим, последняя задача не так проста: эдвардианская мода - это вам не сланцы с футболкой напялить.
Кружевные воротнички и манжеты требовали особого ухода: для стирки их отпарывали, а уже чистые крахмалили и пришивали вновь
В субботу они [девушки] приходят домой и начинают переворачивать вверх дном свои комнаты: моют, чистят, подметают. [...] За этим нередко следует стирка, накопившаяся за неделю. Впрочем, они быстро справляются с делами: мельбурнские девушки - отличные работницы, сообразительные и ловкие во всем, за что бы ни брались. Развесив в комнате белье, они принаряжаются и идут с подругами гулять, нередко завершая вечер в театре. Как бы много и тяжело они ни работали, у них всегда остаются силы радоваться жизни. Ведь вокруг полно кавалеров - «мальчиков», как их называют, - и ткани на платья дешевы, и рукой подать до моря с его пляжами и духовыми оркестрами: каких-то три пенса за билет на поезд.
По воскресеньям обитательницы доходных домов спали аж до десятого часа, а после подъема принимались за глажку. Едва ли в комнатах были печи или камины, где можно было нагреть утюг или угли для него, так что, вероятнее всего, девушки пользовались керосиновыми или спиртовыми моделями. Горючее заливалось в резервуар, в котором создавалось давление, а затем спичкой поджигали пары сквозь отверстие в корпусе (на Ютьюбе можно найти видео, снятое каким-то любителем винтажа). Как и вся тогдашняя бытовая техника, утюги были небезопасными: горючее могло выплеснуться прямо на руку.
Керосиновый утюг
Газолиновый утюг
Через час она уже готова к выходу: ...летящая белая вуаль, муслиновая юбка с блузкой, белоснежные длинные перчатки и шляпа с цветами - и она едет к морю или за город вместе со своим «мальчиком», подругой и ее «мальчиком» - традиционный квартет. Неудивительно, что эти девушки выглядят гораздо более свежими, здоровыми и уравновешенными, чем в Британии.
Но не все в жизни всегда складывается благополучно. Если девушка теряла работу, для нее наступали черные дни, и запах бекона все реже доносился из-за плотно запертой двери.
Иногда приходят люди из магазинов, дающих мебель напрокат, и уносят прочь столы и стулья. Обитательница комнаты беспечно сообщает соседкам, что собирается переезжать, но по-прежнему остается на месте, лишь губы ее становятся все бледнее с каждым днем и на них все чаще играет улыбка. [...] Мы всё понимаем - мы тоже в свое время нахлебались такого - и стараемся то подкормить ее, то одолжить шезлонг вместо кровати или приличный костюм для собеседования с работодателем. Но эти девушки никогда не жалуются и не станут жаловаться, как бы трудно им ни приходилось. Я помню, как одну из них нашел вахтер, когда соседки сообразили, что она слишком долго не появляется. Она лежала в своей комнате на полу, едва живая от голода.
Сама Эвелин, не будучи австралийкой, демонстрирует не меньшую крепость духа, чем героини ее книги. Она легко и с юмором вспоминает свои мельбурнские злоключения - например, как однажды зимой она притащилась на рынок Виктория-маркет к четырем часам утра, чтобы написать репортаж для газеты, и обнаружила, что конкуренты ухитрились прийти туда раньше нее. Много слов в книге посвящено простым австралийцам, с их грубоватой сердечностью, стремлением помочь и чувством справедливости. В общем, эти заметки читаются на ура и через сто лет после их написания.
А от себя я хотела добавить вот что. Для меня эти эдвардианские машинистки, продавщицы и официантки воплощают, ни много ни мало, идеал женщины. С одной стороны, они умеют красиво причесаться и одеться по той, сказочно женственной и изысканной, моде. С другой стороны - у них есть характер и стремление к независимости. Они - не украшение гостиной, не капризные барские дочки, убивающие время в балах, покуда не придет пора стать «ангелом дома». Такой вот краткий миг баланса, идеальных пропорций формы и содержания. В следующую, послевоенную эпоху женщины станут еще более «продвинутыми», но, к сожалению, потеряют (для меня лично) эстетическую привлекательность. Короткие стрижки, плоские силуэты... Нет, не люблю. Остаюсь в своей эпохе :)