(no subject)
Люблю фантастические произведения, действие которых происходит в Москве; надо будет как-нибудь сделать подборку. Для филологов все это, должно быть, не новость, но я с удовольствием обнаружила повесть А. Погорельского "Лафертовская маковница" - страшную сказку, в которой присутствуют Лефортово, огоньки, ползущие с немецкого Введенского кладбища, и кот с человеческим лицом, который обращается в котообразного титулярного советника. Кот этот примечателен тем, что, подозреваю, мог быть прадедушкой Бегемота, а также породил сцену, которую я, раз представив, не смогу забыть никогда: как сообщает википедия, А.С. Пушкин писал брату из Михайловского:
« Душа моя, что за прелесть бабушкин кот! Я перечёл два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Три. Фал. Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повёртывая голову и выгибая спину".
Попробуйте так пройтись, жизнь станет прекраснее.
...
Чтобы не ходить дважды, больше для себя, оставлю здесь отзывы британцев о японцах (рубеж веков, "Автобиография" Честертона):
"У Уиндэма было много странных и необычных мнений. Одно из его чудачеств заключалось в том, что, предложив тему беседы, он начинал всех спрашивать, словно во что-то играл или принимал экзамен. Помню, он серьезно возгласил: «Япония», и начал опрос с меня. Я сказал, что Японии не доверяю, потому что она берет у нас не лучшее, а худшее - не средние века и не права человека, а заводы и материализм. Когда я закончил фразой: «Это все равно, что смотреться в зеркало и видеть обезьяну», он поднял руку, словно церемониймейстер, и обратился к майору Сили (теперь он генерал), который осуждал в Японии что-то, связанное с империей и нашей национальной безопасностью. Потом Уинстон Черчилль сказал, что, пока японцы были красивы и учтивы, их считали дикарями, когда же они обрели уродство и вульгарность, их все зауважали.
Чарльз Мастермен[31] со свойственной ему блистательной мрачностью сообщил, что япошки - это гунны, которые сметут нас с лица земли, поскольку они сильнее, хитрее и противней. Еще человека два сказали что-то отрицательное, а затем лукавый Уиндэм предложил одну из своих многочисленных теорий: мохнатого айну - родича европейцев - завоевали страшные монголы. «По-моему, - серьезно промолвил он, - мы должны его спасти». Тут кто-то удивился: «Смотрите-ка! Мы тут все как один по той или иной причине не любим японцев. Почему же против них нельзя и слова сказать в печати? Почему их постоянно хвалят? Что это, условность или мода?» Черчилль улыбнулся загадочной улыбкой политика, и тонкий покров, о котором я говорил, окутал нас. Ответа мы так и не получили".
« Душа моя, что за прелесть бабушкин кот! Я перечёл два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Три. Фал. Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повёртывая голову и выгибая спину".
Попробуйте так пройтись, жизнь станет прекраснее.
...
Чтобы не ходить дважды, больше для себя, оставлю здесь отзывы британцев о японцах (рубеж веков, "Автобиография" Честертона):
"У Уиндэма было много странных и необычных мнений. Одно из его чудачеств заключалось в том, что, предложив тему беседы, он начинал всех спрашивать, словно во что-то играл или принимал экзамен. Помню, он серьезно возгласил: «Япония», и начал опрос с меня. Я сказал, что Японии не доверяю, потому что она берет у нас не лучшее, а худшее - не средние века и не права человека, а заводы и материализм. Когда я закончил фразой: «Это все равно, что смотреться в зеркало и видеть обезьяну», он поднял руку, словно церемониймейстер, и обратился к майору Сили (теперь он генерал), который осуждал в Японии что-то, связанное с империей и нашей национальной безопасностью. Потом Уинстон Черчилль сказал, что, пока японцы были красивы и учтивы, их считали дикарями, когда же они обрели уродство и вульгарность, их все зауважали.
Чарльз Мастермен[31] со свойственной ему блистательной мрачностью сообщил, что япошки - это гунны, которые сметут нас с лица земли, поскольку они сильнее, хитрее и противней. Еще человека два сказали что-то отрицательное, а затем лукавый Уиндэм предложил одну из своих многочисленных теорий: мохнатого айну - родича европейцев - завоевали страшные монголы. «По-моему, - серьезно промолвил он, - мы должны его спасти». Тут кто-то удивился: «Смотрите-ка! Мы тут все как один по той или иной причине не любим японцев. Почему же против них нельзя и слова сказать в печати? Почему их постоянно хвалят? Что это, условность или мода?» Черчилль улыбнулся загадочной улыбкой политика, и тонкий покров, о котором я говорил, окутал нас. Ответа мы так и не получили".