Джаба Иоселиани "Три измерения", вторая часть
ДЖАБА ИОСЕЛИАНИ:«ТРИ ИЗМЕРЕНИЯ» О КОНДРАТЬЕВЕ И АРДЗИНБА
В Женеву приезжает заместитель министра обороны России генерал-полковник Георгий Кондратьев. Здесь же находится наблюдатель от ООН генерал Ходеггарт. Ни о чем не беспокоится, очень доволен своим положением. Прекрасно сошелся с абхазами. Один-два раза я огрызнулся на него и намекнул на это. Он понял, покраснел, и тон у него стал уступчивей. Как-то и Шеварднадзе удачно его подковырнул:
- Как мне сказали, вы обосновались в Пицунде, да, заметно. Хорошо загорели. Мы, члены политбюро, тоже в Пицунду приезжали отдыхать.
Один день Кондратьев присутствовал на наших переговорах. По-солдатски, без церемоний взял в свои руки инициативу - и понесло его. Призывает скорее перейти к практическим делам. Скорее надо вернуть беженцев.
Вечером приглашает меня на ужин. После ужина в российском посольстве отдельно приглашает меня на конфиденциальную беседу. Получается, специально приехал ради меня. Завтра утром, как говорит, едет в Брюссель. За столом выпил, и сейчас начинает пьянеть. Предлагает коньяк и виски, по-русски, чайными стаканами. Что мне делать, назад пути нет, надо быть его собутыльником. Видимо, ему про меня рассказывали легенды. Вскользь рассказывает о своем детстве, намекает, что в уличной жизни он тоже не салага. Говорит мне комплименты. В чем-то считает себя виновным перед грузинами. Он действовал и в Цхинвали, и в Гагра. Наше руководство тоже обвиняет. Гамсахурдиа считает фашистом. О Шеварднадзе невысокого мнения, отрицает личные контакты с ним, но уверен, что дела делаются личными отношениями.
Одним словом, обещает все. Кажется, терпеть не может Ардзинба. Как только услышит это имя, передергивает его:
- А хто он такой, этот Ардзинба, хто? - начинает кричать. Вместо “к” говорит “х”, как это свойственно украинцам, живущим в средней России. Это меня забавляет, и время от времени я вновь напоминаю ему об Ардзинба.
- Вы-то обещаете в скором времени вернуть беженцев в Гали, а вот Ардзинба...
Он прерывает меня:
- А хто он такой, этот Ардзинба, хто? Хто? Как он ведет себя, мы тоже поставим его перед фактом.
Спрашивает о вакантном месте нашего министра обороны, кого мы хотим? Не знает, что Вардико пока не оформлен, но уже приступил к работе.
- Борис Николаевич приказал побыстрее закончить это дело. Приеду в Зугдиди и встретимся, договоримся обо всем конкретно. Ардзинба! А хто он такой?
Видимо, курс России по отношению к Абхазии все же действительно переменился. Министр иностранных дел Козырев приезжает в Сухуми, а Ардзинба не встречается с ним. Это подчеркнутый демарш. Приезжаю в Москву и со злорадством напоминаю Кондратьеву.
- Вот хто, этот Ардзинба!
Ругается. Когда завели меня в кабинет Кондратьева, его самого не было. Огляделся. Анфиладно расположенные комнаты. На столе, на видном месте несколько любительских снимков. На одном Тенгиз Китовани ухмыляется, рядом Кондратьев. Видимо, специально оставил меня одного, и эти снимки положил. Через пять минут заходит, извиняется за отсутствие. Договорились, когда перейдем в ущелье Дали, там и решим, когда вернуть беженцев.
- Чем больше соберете, тем лучше - пятьдесят тысяч, сто. Я гарантирую безопасность при возвращении и на первых порах. Всю технику и армию расположу вдоль очамчирского канала. В это время гальские беженцы перейдут через Ингури и направятся к своим домам. Пусть только абхазы что-нибудь посмеют! - ругается он.
Я предлагаю ему все это запланировать совместно с нашим новым министром обороны Вардико Надибаидзе. Соглашается.
Приезжаем в Зугдиди, готовим беженцев психологически. Конечно, с деталями их не знакомлю, но обещаю, что вместе с ними я лично войду в Гали, и, правда, я так решил. Вместе со мной войдут 200 мхедрионцев Дато Шенгелиа. И если русские тоже займут нейтральную и сдерживающую позицию, вопрос Гали будет решен. По этому поводу советуюсь с Вардико Надибаидзе. Он на все соглашается. Надо использовать момент, другого пути нет. Шеварднадзе ничего определенного не говорит: если получится - хорошо, если же нет - виноватыми будем мы. Вардико уверен в успехе. Генерал Василий Якушев - его старый знакомый. Он сейчас командующий обеих сторон - и тех частей, которые стоят у Зугдиди и Цаленджиха, и всех миротворческих сил в Абхазии. Дело в том, что как среди офицеров, так и среди солдат в этих разделенных войсках, естественно, возник конфликт. Генерала Алексея Потапова, который был с нашей стороны, освободили от командования. Абхазы с самого начала заявили протест по поводу назначения Потапова, мол, он прогрузинский генерал. Вардико обещает Якушеву чин генерал-лейтенанта, тот сам попросил походатайствовать перед министром. Ему обещают и многое другое. Вардико хочет сам стать триумфатором этой победы. Я тоже способствую, пусть будет так, а то эти наши ура-патриоты уже живьем хотят его съесть, якобы он старается для русских, помогает им и т.д. Сейчас ему нужен какой-то политический и профессиональный капитал. Что главное, он старается всей душой. День и ночь проводит с русскими генералами, пьет с ними, а самого, бедного, беспокоит давление. Когда вместе с Кондратьевым возвращались из Дальского ущелья, тот отказался выступить перед собравшимися в Зугдиди беженцами и пожелал продолжить путь. Вардико так разволновался и так твердо и с таким отчаянием заявил, что в случае отказа Кондратьева, он сейчас же откроет дверь и выпрыгнет из вертолета, - “к черту, - говорит, - меня”, - даже я поверил.
В Рухи огромный митинг. Приехали председатель совета Российской Федерации Вадим Густов - неуклюжий человек с добрым лицом, Борис Пастухов, Вахтанг Гогуадзе, Вахтанг Рчеулишвили. Вардико повез туда Кондратьева. Я остался в Зугдиди, что мне делать на митинге? Через некоторое время приходят и просят:
- Кондратьев собирается прямо оттуда уехать, не остается на обед, может, из уважения к тебе останется, пойдем, уговори его.
У меня своя забота: таскаю с собой японскую саблю, хочу подарить Кондратьеву, все не могу найти подходящего момента.
Еду в Рухи. Большой митинг. Наспех построили помост.
Как только люди увидели меня, зааплодировали. Митинг разделился и образовался проход. На трибуне растерялись, что происходит, никто уже их не слушает. Встречают меня аплодисментами и возгласами. Мне неудобно, наверное, ждут моего выступления, знают, что врать не буду. Но что я могу пока сказать?! Взял обещание с Кондратьева и возвращаюсь, люди опять провожают меня аплодисментами. Потом, уже в Москве, Пастухов скажет мне: “Смотрите, как, оказывается, народ вас любит и уважает, нас чуть с трибуны не сбросили!”.
День назначен. С десяти часов утра с моста и вообще из всех мест, где это возможно, должен начаться переход. Накануне предупредили одну часть предводителей беженцев, остальных должны были подготовить Отар Пацация, Зураб Еркваниа и Кобалиа. Как наши наблюдатели, так и руководители русских миротворческих армий свидетельствуют - технику убрали с берегов Ингури, на контрольных пунктах уже не стоит патруль и ждут шествия. Только к часу дня удалось собрать около 500 беженцев. А в это время абхазы устроили женскую демонстрацию. И, как потом нам сказали, женщины легли перед танками и техникой русских и не дали им возможность передвигаться. Уже не имело смысла переходить хоть с пятьюстами, хоть с тысячью… Тут должна была бы быть масса в 40-50 тысяч человек. Этого не смогли организовать активисты беженцев, и этот рискованный, но единственный выход в деле возвращения беженцев провалился. Думаю, что жертвой именно этого акта стал Кондратьев. Абхазы сперва в Гудаута устроили на него нападение, в полночь обстреляли его спальню в гостинице. А потом он вообще исчез. Наконец, мы узнали, что его отстранили от поста заместителя министра. Вот “хто такой Ардзинба!”.
ОБ ИГОРЕ ГИОРГАДЗЕ
И ШОТА КВИРАЯ
Игорь сторонится меня. Устроил грандиозный таинственно-праздничный парад. Приглашены Шеварднадзе, правительство, несколько членов парламента. Пригласил и меня, но в последний момент отшил - сказал, что заедет за мной, я ждал, а он не заехал. Нашел общий язык с Шеварднадзе. Хотя при мне ругают друг друга. “Ничего не могу понять, схвачу за хвост - с головы выскользнет, за голову - с хвоста”, - жалуется Шеварднадзе и одновременно помогает ему во всем. Игорь превращает КГБ в крепкую силу. Получает от командующего войсками ЗакВО Реута вооружение. Создает особые дивизии “Альфа” и “Омега”. Часть тяжелой техники, добытая “Мхедриони”, передана им. Во всех учреждениях, как было при коммунистах, - на таможне, в аэропорту, доходных министерствах, по указу Шеварднадзе заместителями назначаются сотрудники органов безопасности. “Зачем вы это делаете, это же опять советский КГБ возвращается? Чего же тогда распускали?” - “Нужен контроль, совсем распоясались, в одном ошиблись, безопасность не надо было подчинять парламенту”. О чем после этого говорить? Хочет, чтобы все было в его распоряжении. Потому и поддерживает Игоря. Мне не верится, хотя Аслан уверяет меня, якобы Игорь сказал русским, что надо убрать Джабу и Аслана. И то правда, что они с Квирая целые дни проводят с Реутом. Темур Хачишвили тоже затесался в их компанию. Квирая укрепляет свои позиции не только перед Шеварднадзе, но часто ездит и в Москву. Оказывается, когда напьется, бьет себя кулаком в грудь и орет: “Мой министр Ерин!” (министр ВД России). Как-то он рассердил меня, захотел обмануть по телефону. Я выругал его и сказал: “Не выводи меня из терпения, а то ни Шеварднадзе не поможет тебе, ни Ерин и ни Реут. Без сомнения, он пожаловался Шеварднадзе. А вот когда он примчался к Реуту, один из присутствовавших пересказал мне его слова: “Джаба грозит всем - и мне, и Шеварднадзе, и вам, и Ерину, и Грачеву”. Смеюсь: да, это правда, но зачем он добавил Грачева?
О ПРЕЗИДЕНТСКОМ ПРАВЛЕНИИ
В период пребывания председателем Верховного совета Звиад Гамсахурдиа как только добился поддержки большинства, сразу захотел стать президентом. Поэтому он сперва в Верховном совете назначил себя на этот пост, а потом провел всеобщие президентские выборы. Страна оказалась перед фактом узурпации власти и беззакония. Для введения президентского правления в условиях Грузии не существовало законодательной основы, ареала распространения его полномочий, механизма импичмента, регламента взаимоотношений с исполнительным, законодательным, судебным блоками.
В Женеву приезжает заместитель министра обороны России генерал-полковник Георгий Кондратьев. Здесь же находится наблюдатель от ООН генерал Ходеггарт. Ни о чем не беспокоится, очень доволен своим положением. Прекрасно сошелся с абхазами. Один-два раза я огрызнулся на него и намекнул на это. Он понял, покраснел, и тон у него стал уступчивей. Как-то и Шеварднадзе удачно его подковырнул:
- Как мне сказали, вы обосновались в Пицунде, да, заметно. Хорошо загорели. Мы, члены политбюро, тоже в Пицунду приезжали отдыхать.
Один день Кондратьев присутствовал на наших переговорах. По-солдатски, без церемоний взял в свои руки инициативу - и понесло его. Призывает скорее перейти к практическим делам. Скорее надо вернуть беженцев.
Вечером приглашает меня на ужин. После ужина в российском посольстве отдельно приглашает меня на конфиденциальную беседу. Получается, специально приехал ради меня. Завтра утром, как говорит, едет в Брюссель. За столом выпил, и сейчас начинает пьянеть. Предлагает коньяк и виски, по-русски, чайными стаканами. Что мне делать, назад пути нет, надо быть его собутыльником. Видимо, ему про меня рассказывали легенды. Вскользь рассказывает о своем детстве, намекает, что в уличной жизни он тоже не салага. Говорит мне комплименты. В чем-то считает себя виновным перед грузинами. Он действовал и в Цхинвали, и в Гагра. Наше руководство тоже обвиняет. Гамсахурдиа считает фашистом. О Шеварднадзе невысокого мнения, отрицает личные контакты с ним, но уверен, что дела делаются личными отношениями.
Одним словом, обещает все. Кажется, терпеть не может Ардзинба. Как только услышит это имя, передергивает его:
- А хто он такой, этот Ардзинба, хто? - начинает кричать. Вместо “к” говорит “х”, как это свойственно украинцам, живущим в средней России. Это меня забавляет, и время от времени я вновь напоминаю ему об Ардзинба.
- Вы-то обещаете в скором времени вернуть беженцев в Гали, а вот Ардзинба...
Он прерывает меня:
- А хто он такой, этот Ардзинба, хто? Хто? Как он ведет себя, мы тоже поставим его перед фактом.
Спрашивает о вакантном месте нашего министра обороны, кого мы хотим? Не знает, что Вардико пока не оформлен, но уже приступил к работе.
- Борис Николаевич приказал побыстрее закончить это дело. Приеду в Зугдиди и встретимся, договоримся обо всем конкретно. Ардзинба! А хто он такой?
Видимо, курс России по отношению к Абхазии все же действительно переменился. Министр иностранных дел Козырев приезжает в Сухуми, а Ардзинба не встречается с ним. Это подчеркнутый демарш. Приезжаю в Москву и со злорадством напоминаю Кондратьеву.
- Вот хто, этот Ардзинба!
Ругается. Когда завели меня в кабинет Кондратьева, его самого не было. Огляделся. Анфиладно расположенные комнаты. На столе, на видном месте несколько любительских снимков. На одном Тенгиз Китовани ухмыляется, рядом Кондратьев. Видимо, специально оставил меня одного, и эти снимки положил. Через пять минут заходит, извиняется за отсутствие. Договорились, когда перейдем в ущелье Дали, там и решим, когда вернуть беженцев.
- Чем больше соберете, тем лучше - пятьдесят тысяч, сто. Я гарантирую безопасность при возвращении и на первых порах. Всю технику и армию расположу вдоль очамчирского канала. В это время гальские беженцы перейдут через Ингури и направятся к своим домам. Пусть только абхазы что-нибудь посмеют! - ругается он.
Я предлагаю ему все это запланировать совместно с нашим новым министром обороны Вардико Надибаидзе. Соглашается.
Приезжаем в Зугдиди, готовим беженцев психологически. Конечно, с деталями их не знакомлю, но обещаю, что вместе с ними я лично войду в Гали, и, правда, я так решил. Вместе со мной войдут 200 мхедрионцев Дато Шенгелиа. И если русские тоже займут нейтральную и сдерживающую позицию, вопрос Гали будет решен. По этому поводу советуюсь с Вардико Надибаидзе. Он на все соглашается. Надо использовать момент, другого пути нет. Шеварднадзе ничего определенного не говорит: если получится - хорошо, если же нет - виноватыми будем мы. Вардико уверен в успехе. Генерал Василий Якушев - его старый знакомый. Он сейчас командующий обеих сторон - и тех частей, которые стоят у Зугдиди и Цаленджиха, и всех миротворческих сил в Абхазии. Дело в том, что как среди офицеров, так и среди солдат в этих разделенных войсках, естественно, возник конфликт. Генерала Алексея Потапова, который был с нашей стороны, освободили от командования. Абхазы с самого начала заявили протест по поводу назначения Потапова, мол, он прогрузинский генерал. Вардико обещает Якушеву чин генерал-лейтенанта, тот сам попросил походатайствовать перед министром. Ему обещают и многое другое. Вардико хочет сам стать триумфатором этой победы. Я тоже способствую, пусть будет так, а то эти наши ура-патриоты уже живьем хотят его съесть, якобы он старается для русских, помогает им и т.д. Сейчас ему нужен какой-то политический и профессиональный капитал. Что главное, он старается всей душой. День и ночь проводит с русскими генералами, пьет с ними, а самого, бедного, беспокоит давление. Когда вместе с Кондратьевым возвращались из Дальского ущелья, тот отказался выступить перед собравшимися в Зугдиди беженцами и пожелал продолжить путь. Вардико так разволновался и так твердо и с таким отчаянием заявил, что в случае отказа Кондратьева, он сейчас же откроет дверь и выпрыгнет из вертолета, - “к черту, - говорит, - меня”, - даже я поверил.
В Рухи огромный митинг. Приехали председатель совета Российской Федерации Вадим Густов - неуклюжий человек с добрым лицом, Борис Пастухов, Вахтанг Гогуадзе, Вахтанг Рчеулишвили. Вардико повез туда Кондратьева. Я остался в Зугдиди, что мне делать на митинге? Через некоторое время приходят и просят:
- Кондратьев собирается прямо оттуда уехать, не остается на обед, может, из уважения к тебе останется, пойдем, уговори его.
У меня своя забота: таскаю с собой японскую саблю, хочу подарить Кондратьеву, все не могу найти подходящего момента.
Еду в Рухи. Большой митинг. Наспех построили помост.
Как только люди увидели меня, зааплодировали. Митинг разделился и образовался проход. На трибуне растерялись, что происходит, никто уже их не слушает. Встречают меня аплодисментами и возгласами. Мне неудобно, наверное, ждут моего выступления, знают, что врать не буду. Но что я могу пока сказать?! Взял обещание с Кондратьева и возвращаюсь, люди опять провожают меня аплодисментами. Потом, уже в Москве, Пастухов скажет мне: “Смотрите, как, оказывается, народ вас любит и уважает, нас чуть с трибуны не сбросили!”.
День назначен. С десяти часов утра с моста и вообще из всех мест, где это возможно, должен начаться переход. Накануне предупредили одну часть предводителей беженцев, остальных должны были подготовить Отар Пацация, Зураб Еркваниа и Кобалиа. Как наши наблюдатели, так и руководители русских миротворческих армий свидетельствуют - технику убрали с берегов Ингури, на контрольных пунктах уже не стоит патруль и ждут шествия. Только к часу дня удалось собрать около 500 беженцев. А в это время абхазы устроили женскую демонстрацию. И, как потом нам сказали, женщины легли перед танками и техникой русских и не дали им возможность передвигаться. Уже не имело смысла переходить хоть с пятьюстами, хоть с тысячью… Тут должна была бы быть масса в 40-50 тысяч человек. Этого не смогли организовать активисты беженцев, и этот рискованный, но единственный выход в деле возвращения беженцев провалился. Думаю, что жертвой именно этого акта стал Кондратьев. Абхазы сперва в Гудаута устроили на него нападение, в полночь обстреляли его спальню в гостинице. А потом он вообще исчез. Наконец, мы узнали, что его отстранили от поста заместителя министра. Вот “хто такой Ардзинба!”.
ОБ ИГОРЕ ГИОРГАДЗЕ
И ШОТА КВИРАЯ
Игорь сторонится меня. Устроил грандиозный таинственно-праздничный парад. Приглашены Шеварднадзе, правительство, несколько членов парламента. Пригласил и меня, но в последний момент отшил - сказал, что заедет за мной, я ждал, а он не заехал. Нашел общий язык с Шеварднадзе. Хотя при мне ругают друг друга. “Ничего не могу понять, схвачу за хвост - с головы выскользнет, за голову - с хвоста”, - жалуется Шеварднадзе и одновременно помогает ему во всем. Игорь превращает КГБ в крепкую силу. Получает от командующего войсками ЗакВО Реута вооружение. Создает особые дивизии “Альфа” и “Омега”. Часть тяжелой техники, добытая “Мхедриони”, передана им. Во всех учреждениях, как было при коммунистах, - на таможне, в аэропорту, доходных министерствах, по указу Шеварднадзе заместителями назначаются сотрудники органов безопасности. “Зачем вы это делаете, это же опять советский КГБ возвращается? Чего же тогда распускали?” - “Нужен контроль, совсем распоясались, в одном ошиблись, безопасность не надо было подчинять парламенту”. О чем после этого говорить? Хочет, чтобы все было в его распоряжении. Потому и поддерживает Игоря. Мне не верится, хотя Аслан уверяет меня, якобы Игорь сказал русским, что надо убрать Джабу и Аслана. И то правда, что они с Квирая целые дни проводят с Реутом. Темур Хачишвили тоже затесался в их компанию. Квирая укрепляет свои позиции не только перед Шеварднадзе, но часто ездит и в Москву. Оказывается, когда напьется, бьет себя кулаком в грудь и орет: “Мой министр Ерин!” (министр ВД России). Как-то он рассердил меня, захотел обмануть по телефону. Я выругал его и сказал: “Не выводи меня из терпения, а то ни Шеварднадзе не поможет тебе, ни Ерин и ни Реут. Без сомнения, он пожаловался Шеварднадзе. А вот когда он примчался к Реуту, один из присутствовавших пересказал мне его слова: “Джаба грозит всем - и мне, и Шеварднадзе, и вам, и Ерину, и Грачеву”. Смеюсь: да, это правда, но зачем он добавил Грачева?
О ПРЕЗИДЕНТСКОМ ПРАВЛЕНИИ
В период пребывания председателем Верховного совета Звиад Гамсахурдиа как только добился поддержки большинства, сразу захотел стать президентом. Поэтому он сперва в Верховном совете назначил себя на этот пост, а потом провел всеобщие президентские выборы. Страна оказалась перед фактом узурпации власти и беззакония. Для введения президентского правления в условиях Грузии не существовало законодательной основы, ареала распространения его полномочий, механизма импичмента, регламента взаимоотношений с исполнительным, законодательным, судебным блоками.