(no subject)

[meeya]

Он спал, а она смотрела на него. Старалась его узнать. Вспомнить его. И никак не получалось. Шутка ли - 8 лет прошло. Уже и сынишке Коленьке почти 8 лет, и Ниночке 12. Коленька, конечно, очень рад. Счастлив мальчик. А Ниночка пока папу дичиться. Исподлобья смотрит. Надо с ней поговорить, объяснить -  папа не виноват, что 8 лет в плену у австрияков пробыл. Ох, какие это были 8 лет. Как она жила без него, как выжила, как детей вытянула, голод в Поволжье был, многих унес, а их не тронул. И ведь не знала она - жив ли, или нет уже. Гадать ходила в соседнюю деревню, сказали - вроде жив.. А вестей нет и нет. И ждать перестала. Но в то же время все равно ждала.
Как много надо рассказать, так много.. а слова не идут, застревают в горле. И слез нет. Хотя бы выплакаться. А никак. А он-то как был эти 8 лет? Что делал? Чем жил? Был ли у него кто? Он и раньше молчун был. А сейчас и совсем. Смотрит только на нее. Тоже, наверно, не узнает - от этой мысли внутри прямо холод, до самых кишок. И постарел. Виски седые. И высох как-то. Некрасивый стал. А может, и всегда был. Вспомнить бы.. Она же тоже, наверное, постарела. Но главное - чужой какой-то. Даже обнять неудобно как-то. Не с руки. Она и не обнимает. Смотрит пока только. И готовит ему, готовит. Стол ломиться. Хотя она теперь всегда много готовит. После голода того как будто боится все время, что еды не хватит.
Даже не вериться, что это он. Что вот он тут спит. И теперь все будет хорошо. Ведь будет же?