Левый коммунизм - детская болезнь?
...В мае 1920 года, каждый из делегатов II конгресса Коммунистического Интернационала получил экземпляр памфлета, названного Лениным «Детская болезнь левизны в коммунизме». В этом памфлете Ленин подверг организации, окрещенные «левокоммунистическими», испепеляющей критике, используя аргументы, ставшие сегодня общим достоянием псевдолевых, считающих текст Ленина классическим изложением марксистской «тактики» и «диалектики».
Кем были они, левые коммунисты, «ультралевые», так сильно порицаемые Лениным?
Левокоммунистическое движение
...Левокоммунистическое течение в марксистском революционном движении представляло собой высшее выражение великой революционной волны классовых битв, потрясших мир в конце Первой Империалистической войны. Против первичных искажений Ленина и откровенной лжи современных псевдолевых, нужно указать:
- левые коммунисты были марксистской, а не анархо-синдикалистской тенденцией;
- они не были молодыми, незрелыми рабочими, только что вошедшими в коммунистическое движение, но сильным течением, которое развивалось внутри массовых социал-демократических партий уже до войны, противостоя их дегенерации и отстаивая революционные принципы;
- они категорически отвергли социал-шовинизм с самого начала империалистической войны в 1914г. и были ближе всех к позициям Ленина в Циммервальде и Кинтале, где они поддерживали революционное пораженчество;
- они были среди первых, кто примкнул к новому Интернационалу в 1919г. и осуществляли практическую защиту русской революции, призвав к революциям в Западной Европе и повсюду в мире.
Именно потому, что левые коммунисты защищали первоначальные принципы большевизма и Третьего Интернационала, они должны были выступить против их изменения и предательства после 1920г. Памфлет Ленина сам был симптомом первичной дегенерации.
И именно потому, что левые коммунисты были марксистами, они смогли понять природу начавшейся с войной новой эпохи капиталистического упадка, и в частности историческую важность рабочих Советов, сыгравших центральную роль в Октябрьской революции.
Сильнейшей группой левокоммунистического течения в это время (и адресатом большинства ленинских филиппик) стала КРПГ - Коммунистическая рабочая партия Германии. КРПГ была создана в начале 1920 г. Немецкие левые коммунисты правильно поняли, что не могут более осуществлять полезную функцию буржуазные институты (парламенты, муниципалитеты, профсоюзы), ставшие главным сборным пунктом контрреволюционных сил и способные действовать только в интересах уничтожения органов власти самого рабочего класса - рабочих Советов. Таким образом, левые коммунисты защищали подлинный дух самого III Интернационала, провозгласившего вступление капитализма в «эпоху войн и революций», и разоблачали абсолютно устаревший характер буржуазной демократии. Пролетарские борцы КРПГ понимали необходимость работать для создания рабочих Советов как исторически открытой формы диктатуры пролетариата, против всей лжи и мистификации о парламентском «пути» или парламентской трибуне.
В Италии левый коммунизм был представлен Фракцией коммунистов-бойкотистов Итальянской социалистической партии, сформировавшейся вокруг Амадео Бордиги, защищавшего непримиримую марксистскую линию против путаного и социал-демократического болота ИСП. Именно левая «бордигистская» группа образовала первоначальное ядро и руководство Компартии Италии (КПИ) в 1921г.
В Британии группа Сильвии Панкхерст «Рабочий броненосец» боролась за коммунистическую ясность, прежде всего в вопросах парламентаризма и отношения коммунистов к реакционной, буржуазной лейбористской партии. Также известны и в ленинском памфлете до некоторой меры смешиваются с левыми коммунистами фабричные старосты, одним из которых был Вильям Галлахер, на Клайде. Раннее движение фабричных старост в Британии было попыткой увести рабочий класс от реформизма и профсоюзов через низовой профсоюзный активизм, окрашенный предвоенным синдикализмом. Увы, из-за неспособности движения фабричных старост стать политическим движением, особенно в жизненно важных вопросах разрыва с профсоюзным аппаратом и роли партии рабочего класса, оно было обречено на непоследовательность, конечное бесплодие и интеграцию в профсоюзный аппарат посредством британской компартии. Люди, подобные Галлахеру, занимали левые, антипарламентские позиции, но из-за своих синдикалистских склонностей страдали непоследовательностью. Сам Галлахер вскоре был «обращен» Лениным и позднее стал любимым королевским «коммунистическим» парламентарием, сочетая парламентский карьеризм с поденной работой в сталинистской компартии.
В своем памфлете Ленин свободно прилагает ярлык «левачество» к каждому встречному и поперечному, от британских фабричных старост до американской ИРМ, тем самым создавая путаницу, будто левые коммунисты были синдикалистами и анархистами.
Второй конгресс Третьего Интернационала
В отличие от того, что думают современные псевдолевые, левые коммунисты не были оглушены ленинским памфлетом, чтобы затем уползти прочь под очарованием его риторики и логики. Они защищали свои позиции на II и III Конгрессах Коминтерна, пока не были окончательно исключены. Уже вскоре после публикации «Детской болезни левизны…» Антон Паннекук, один из любимых мишеней ленинской полемики, писал:
«Значение ленинской работы заключается не в ее содержании, но в личности ее автора, т. к. аргументы едва ли оригинальны и в большинстве своем уже использовались другими. Новое лишь то, что теперь к ним прибегает Ленин». (Послесловие к «Мировая революция и коммунистическая тактика» в: Pannekoek’s and Gorter’s Marxism, p.143).
Не случайно, что полемика Ленина против левых коммунистов была проведена во время II Конгресса Коминтерна. Три года русская революция оставалась изолированной в России, сотрясаемой конвульсиями гражданской войны и осажденной экономическими трудностями периода «военного коммунизма». Чтобы облегчить эти трудности, большевистское государство было вынуждено искать компромисс с внешним миром, в частности, путем Брест-Литовского мирного договора. Огромное давление управления государственной экономикой стало влиять на первоначальную ясность большевистской партии и вынесло старую путаницу на поверхность. Пойманные в аппарат «рабочего государства», большевики начали все более и более отказываться от своей роли факела мировой революции. Чем больше вовлекали большевики Коминтерн в исключительную поддержку русского бастиона, тем больше их преобладание в нем начинало приобретать негативный характер. Это был процесс, анализированный и атакованный левыми коммунистами в интересах мировой революции.
После провала «мартовского выступления» в Германии в 1921г. большевистское государство (и мировое революционное движение в целом) вступило в период изоляции. Эта изоляция может считаться первопричиной перемены отношения Коминтерна к левому крылу социал-демократии, т.е. к немецким «независимым» (НСДПГ) и к центристам ИСП, во главе с Серрати - с правым крылом ИСП, возглавляемым Турати, за кулисами. Эта перемена была ясно видна уже на II Конгрессе. Просьба ИСП вступить в Коммунистический Интернационал и ее готовое принятие известных «21 условия» были атакованы левыми коммунистами, так как они понимали, что «старого пса не научишь новым фокусам», а социал-демократический пес «укусит очень больно в первый подходящий момент». Левые указывали на опасность заигрывания с обманчиво привлекательными «массовыми партиями», подобными ИСП, и разоблачали политику руководства Коминтерна как предательство его первоначальной оппозиции против социал-демократии. Германские, голландские и другие левые коммунисты считали наиболее практическим путем вперед развитие до предела революционного сознания пролетариата, в частности, в вопросе о парламенте и профсоюзах. Этот отказ от компромиссов с социал-демократией в конце концов привел к исключению левых коммунистов из Интернационала, тогда как правое крыло все больше и больше становилось доминирующей силой.
Против всего наступающего оппортунизма Гортер и КРПГ утверждали, что социал-демократия повсюду была исключительно буржуазной силой: «Вместо применения революционной испытанной тактики, что сделало бы Коммунистический Интернационал внутренне сильным, ныне мы снова поворачиваем к оппортунизму, как в свое время сделала социал-демократия. Теперь в Коминтерн должны войти все: профсоюзы, (немецкие) независимые, (французские) центристы, части британской Лейбористской партии. Чтобы сохранить марксистскую видимость, должны быть поставлены условия, которые должны быть подписаны (!!!), и Каутский, Гильфердинг, Томан и т.п. должны быть исключены. Массы, мелкобуржуазные массы, однако, принимаются и втягиваются всеми средствами. Лучшие революционеры, такие, как КРПГ, исключены!» (Гортер. Ответ товарищу Ленину).
Критика политики Коминтерна основывалась на практическом знании левыми коммунистами социал-демократии в Западной Европе, в частности, знании ее парламентской деятельности и ее профсоюзов.
Позиции левых коммунистов
В «Ответе товарищу Ленину» Герман Гортер показал, что Ленин и большевистская партия не полностью поняли классовую природу социал-демократии и профсоюзов. Это было особенно верно в вопросе о профсоюзах, где КРПГ, сталкиваясь с одними из сильнейших профсоюзов в мире, имела особенно хорошую основу для понимания. Вопрос о профсоюзах, в отличие от того, как предполагала большевистская практика, не сводился к вопросу о плохих вождях.
«По своей природе профсоюзы не являются хорошим орудием для революции в Западной Европе. Даже если бы они не стали инструментами капитализма, даже если бы они не были в руках предателей и даже если бы они были в руках любых других лидеров, которые не были бы по своей природе склонны превратить их членов в рабов и пассивные инструменты, профсоюзы все равно были бы бесполезны».
Здесь Гортер разглядел то, что полностью отсутствовало в ленинском анализе. Для Ленина и позднее для Коминтерна вопрос заключался в предоставлении правильного революционного руководства рабочим внутри существующих профсоюзов. Для Германской Левой профсоюзы не могли быть превращены в орудия свержения капитализма, т.к. они были интегрированы в государственный аппарат вкупе с социал-демократическими партиями. Профсоюзы, как и социал-демократические партии, должны быть разрушены.
Этот момент Гортер и КРПГ постоянно подчеркивали. Ленин и руководство Коминтерна, в правом повороте к «массовым» партиям и «массовым» профсоюзам, которые предоставляли бы максимальную, но пассивную поддержку русскому государству, никогда не понимали значения антипрофсоюзного движения в рабочем классе, которое было сильно в Германии и привело к появлению крупных рабочих организаций, откровенно антипрофсоюзных и стоящих за диктатуру пролетариата. Существование таких организаций, как Всеобщий рабочий союз Германии, было сильным опровержением софистики Ленина по данному вопросу.
Пытаясь понять уроки классовой борьбы, Гортер и КРПГ следовали традиции Розы Люксембург, которая в «Массовой стачке» смогла разглядеть растущие исторические изменения внутри движения: массовый характер рабочей борьбы, ее возрастающий политический характер и непригодность старых форм организации. КРПГ применила этот анализ к новым условиям капиталистического упадка, после того, как социал-демократия окончательно предала рабочий класс. Этой работе КРПГ неизбежным образом были свойственны и слабости, но она уловила базовые истины истории.
Левые коммунисты не отбрасывали роль партии, как утверждал Ленин. В реальности они были за строжайшую централизацию и дисциплину внутри партии. Роль партии, однако, рассматривалась в новом свете в связи с изменениями в природе исторического периода и особенно в связи с появлением Советов, которые, по КРПГ, выполняли революционную функцию разрушения капиталистического государства и осуществления пролетарской власти, обеспечивая направление движения человечества к коммунизму. Против обвинений в анархо-синдикализме Гортер ответил: «Когда вы против нас говорите, что в коммунистических партиях должны существовать железная дисциплина и абсолютная военная централизация, это не только не верно, так как мы тоже хотим железной дисциплины и строгой централизации, но и потому, что этот вопрос для нас означает нечто иное, чем он означает для вас» («Ответ товарищу Ленину»).
Роль партии, как заявила КРПГ 19 января 1921г., состояла в том, чтобы объединить вместе «наиболее сознательных и подготовленных пролетарских борцов… Коммунистическая партия должна иметь тщательно выработанную программную основу и должна быть организована и дисциплинирована в своей целостности снизу, как единая воля. Она должна быть головой и оружием революции… Главная задача коммунистической партии… это… быть ясным и неотклоняющимся компасом к коммунизму. Она должна указывать путь массам во всех ситуациях, указывать не только словами, но и делами. Во всех вопросах политической борьбы перед взятием власти она должна объяснять самым ясным образом различие между реформой и революцией, должна клеймить каждый уклон к реформизму как предательство революции» («Тезисы о партии»).
Для КРПГ сдвиг Коминтерна к компромиссу с социал-демократией на II Конгрессе был именно таким «уклоном к реформизму» и «предательством революции». Для большевиков и руководства III Интернационала допуск левых социал-демократов, полукаутскианцев и т.п. был всего лишь другой тактикой, маневром с целью повлиять на массовые организации, все еще присутствующие в рабочем классе. Это была капитуляция перед двусмысленностью - перед идеей, что из-за своего членского состава социал-демократические партии и старые профсоюзы все еще имели пролетарский характер. Коммунистическому Интернационалу казалось, что им достаточно дать хороших лидеров, чтобы сделать их снова революционными. Официальная тактика «революционного» парламентаризма и профсоюзной работы все более и более отражала эту двусмысленность, укрепляясь в объективно контрреволюционной практике - настоящее чудовище, из которого черпал позднее свою силу сталинизм.
За последние 50 лет рабочий класс заплатил дорогую цену за двусмысленность и ранние компромиссы III Интернационала. Такой ценой были долгие годы укрепившихся иллюзий о пролетарской классовой природе профсоюзов и социал-демократических партий. Полемика Ленина против левых коммунистов используется сегодня псевдолевыми - троцкистами, маоистами и т.п. - с целью оправдать их собственные глубоко укорененные интересы в защите этих реакционных организаций и чтобы атаковать революционеров, тех, кто поддерживает и усиливает растущее понимание самими рабочими необходимости борьбы против левого крыла капитала.
Идеи левых коммунистов, несмотря на содержащиеся в них неясности и их незаконченный характер, стали сегодня основами для защиты классовых позиций пролетариата. Эти «больные детской болезнью» организации заложили программные отправные пункты для следующей революционной волны. Не случайно их работа сознательно искажалась или уничтожалась. Но их борьба - это наша борьба, их уроки - это наши уроки, только вдвойне обогащенные сегодня. Левые коммунисты могли исчезнуть, поглощенные буржуазной контрреволюцией, но их работа не забыта и будет продолжена новыми поколениями рабочих, которые снова провозгласят боевой клич КРПГ: «Революция будет пролетарской, или ее не будет вовсе!».
Мельмот, Хайес, 1980 год.
Discussion Bulletin, N 110, november - december 2001.
(Печатается с незначительными сокращениями)
Кем были они, левые коммунисты, «ультралевые», так сильно порицаемые Лениным?
Левокоммунистическое движение
...Левокоммунистическое течение в марксистском революционном движении представляло собой высшее выражение великой революционной волны классовых битв, потрясших мир в конце Первой Империалистической войны. Против первичных искажений Ленина и откровенной лжи современных псевдолевых, нужно указать:
- левые коммунисты были марксистской, а не анархо-синдикалистской тенденцией;
- они не были молодыми, незрелыми рабочими, только что вошедшими в коммунистическое движение, но сильным течением, которое развивалось внутри массовых социал-демократических партий уже до войны, противостоя их дегенерации и отстаивая революционные принципы;
- они категорически отвергли социал-шовинизм с самого начала империалистической войны в 1914г. и были ближе всех к позициям Ленина в Циммервальде и Кинтале, где они поддерживали революционное пораженчество;
- они были среди первых, кто примкнул к новому Интернационалу в 1919г. и осуществляли практическую защиту русской революции, призвав к революциям в Западной Европе и повсюду в мире.
Именно потому, что левые коммунисты защищали первоначальные принципы большевизма и Третьего Интернационала, они должны были выступить против их изменения и предательства после 1920г. Памфлет Ленина сам был симптомом первичной дегенерации.
И именно потому, что левые коммунисты были марксистами, они смогли понять природу начавшейся с войной новой эпохи капиталистического упадка, и в частности историческую важность рабочих Советов, сыгравших центральную роль в Октябрьской революции.
Сильнейшей группой левокоммунистического течения в это время (и адресатом большинства ленинских филиппик) стала КРПГ - Коммунистическая рабочая партия Германии. КРПГ была создана в начале 1920 г. Немецкие левые коммунисты правильно поняли, что не могут более осуществлять полезную функцию буржуазные институты (парламенты, муниципалитеты, профсоюзы), ставшие главным сборным пунктом контрреволюционных сил и способные действовать только в интересах уничтожения органов власти самого рабочего класса - рабочих Советов. Таким образом, левые коммунисты защищали подлинный дух самого III Интернационала, провозгласившего вступление капитализма в «эпоху войн и революций», и разоблачали абсолютно устаревший характер буржуазной демократии. Пролетарские борцы КРПГ понимали необходимость работать для создания рабочих Советов как исторически открытой формы диктатуры пролетариата, против всей лжи и мистификации о парламентском «пути» или парламентской трибуне.
В Италии левый коммунизм был представлен Фракцией коммунистов-бойкотистов Итальянской социалистической партии, сформировавшейся вокруг Амадео Бордиги, защищавшего непримиримую марксистскую линию против путаного и социал-демократического болота ИСП. Именно левая «бордигистская» группа образовала первоначальное ядро и руководство Компартии Италии (КПИ) в 1921г.
В Британии группа Сильвии Панкхерст «Рабочий броненосец» боролась за коммунистическую ясность, прежде всего в вопросах парламентаризма и отношения коммунистов к реакционной, буржуазной лейбористской партии. Также известны и в ленинском памфлете до некоторой меры смешиваются с левыми коммунистами фабричные старосты, одним из которых был Вильям Галлахер, на Клайде. Раннее движение фабричных старост в Британии было попыткой увести рабочий класс от реформизма и профсоюзов через низовой профсоюзный активизм, окрашенный предвоенным синдикализмом. Увы, из-за неспособности движения фабричных старост стать политическим движением, особенно в жизненно важных вопросах разрыва с профсоюзным аппаратом и роли партии рабочего класса, оно было обречено на непоследовательность, конечное бесплодие и интеграцию в профсоюзный аппарат посредством британской компартии. Люди, подобные Галлахеру, занимали левые, антипарламентские позиции, но из-за своих синдикалистских склонностей страдали непоследовательностью. Сам Галлахер вскоре был «обращен» Лениным и позднее стал любимым королевским «коммунистическим» парламентарием, сочетая парламентский карьеризм с поденной работой в сталинистской компартии.
В своем памфлете Ленин свободно прилагает ярлык «левачество» к каждому встречному и поперечному, от британских фабричных старост до американской ИРМ, тем самым создавая путаницу, будто левые коммунисты были синдикалистами и анархистами.
Второй конгресс Третьего Интернационала
В отличие от того, что думают современные псевдолевые, левые коммунисты не были оглушены ленинским памфлетом, чтобы затем уползти прочь под очарованием его риторики и логики. Они защищали свои позиции на II и III Конгрессах Коминтерна, пока не были окончательно исключены. Уже вскоре после публикации «Детской болезни левизны…» Антон Паннекук, один из любимых мишеней ленинской полемики, писал:
«Значение ленинской работы заключается не в ее содержании, но в личности ее автора, т. к. аргументы едва ли оригинальны и в большинстве своем уже использовались другими. Новое лишь то, что теперь к ним прибегает Ленин». (Послесловие к «Мировая революция и коммунистическая тактика» в: Pannekoek’s and Gorter’s Marxism, p.143).
Не случайно, что полемика Ленина против левых коммунистов была проведена во время II Конгресса Коминтерна. Три года русская революция оставалась изолированной в России, сотрясаемой конвульсиями гражданской войны и осажденной экономическими трудностями периода «военного коммунизма». Чтобы облегчить эти трудности, большевистское государство было вынуждено искать компромисс с внешним миром, в частности, путем Брест-Литовского мирного договора. Огромное давление управления государственной экономикой стало влиять на первоначальную ясность большевистской партии и вынесло старую путаницу на поверхность. Пойманные в аппарат «рабочего государства», большевики начали все более и более отказываться от своей роли факела мировой революции. Чем больше вовлекали большевики Коминтерн в исключительную поддержку русского бастиона, тем больше их преобладание в нем начинало приобретать негативный характер. Это был процесс, анализированный и атакованный левыми коммунистами в интересах мировой революции.
После провала «мартовского выступления» в Германии в 1921г. большевистское государство (и мировое революционное движение в целом) вступило в период изоляции. Эта изоляция может считаться первопричиной перемены отношения Коминтерна к левому крылу социал-демократии, т.е. к немецким «независимым» (НСДПГ) и к центристам ИСП, во главе с Серрати - с правым крылом ИСП, возглавляемым Турати, за кулисами. Эта перемена была ясно видна уже на II Конгрессе. Просьба ИСП вступить в Коммунистический Интернационал и ее готовое принятие известных «21 условия» были атакованы левыми коммунистами, так как они понимали, что «старого пса не научишь новым фокусам», а социал-демократический пес «укусит очень больно в первый подходящий момент». Левые указывали на опасность заигрывания с обманчиво привлекательными «массовыми партиями», подобными ИСП, и разоблачали политику руководства Коминтерна как предательство его первоначальной оппозиции против социал-демократии. Германские, голландские и другие левые коммунисты считали наиболее практическим путем вперед развитие до предела революционного сознания пролетариата, в частности, в вопросе о парламенте и профсоюзах. Этот отказ от компромиссов с социал-демократией в конце концов привел к исключению левых коммунистов из Интернационала, тогда как правое крыло все больше и больше становилось доминирующей силой.
Против всего наступающего оппортунизма Гортер и КРПГ утверждали, что социал-демократия повсюду была исключительно буржуазной силой: «Вместо применения революционной испытанной тактики, что сделало бы Коммунистический Интернационал внутренне сильным, ныне мы снова поворачиваем к оппортунизму, как в свое время сделала социал-демократия. Теперь в Коминтерн должны войти все: профсоюзы, (немецкие) независимые, (французские) центристы, части британской Лейбористской партии. Чтобы сохранить марксистскую видимость, должны быть поставлены условия, которые должны быть подписаны (!!!), и Каутский, Гильфердинг, Томан и т.п. должны быть исключены. Массы, мелкобуржуазные массы, однако, принимаются и втягиваются всеми средствами. Лучшие революционеры, такие, как КРПГ, исключены!» (Гортер. Ответ товарищу Ленину).
Критика политики Коминтерна основывалась на практическом знании левыми коммунистами социал-демократии в Западной Европе, в частности, знании ее парламентской деятельности и ее профсоюзов.
Позиции левых коммунистов
В «Ответе товарищу Ленину» Герман Гортер показал, что Ленин и большевистская партия не полностью поняли классовую природу социал-демократии и профсоюзов. Это было особенно верно в вопросе о профсоюзах, где КРПГ, сталкиваясь с одними из сильнейших профсоюзов в мире, имела особенно хорошую основу для понимания. Вопрос о профсоюзах, в отличие от того, как предполагала большевистская практика, не сводился к вопросу о плохих вождях.
«По своей природе профсоюзы не являются хорошим орудием для революции в Западной Европе. Даже если бы они не стали инструментами капитализма, даже если бы они не были в руках предателей и даже если бы они были в руках любых других лидеров, которые не были бы по своей природе склонны превратить их членов в рабов и пассивные инструменты, профсоюзы все равно были бы бесполезны».
Здесь Гортер разглядел то, что полностью отсутствовало в ленинском анализе. Для Ленина и позднее для Коминтерна вопрос заключался в предоставлении правильного революционного руководства рабочим внутри существующих профсоюзов. Для Германской Левой профсоюзы не могли быть превращены в орудия свержения капитализма, т.к. они были интегрированы в государственный аппарат вкупе с социал-демократическими партиями. Профсоюзы, как и социал-демократические партии, должны быть разрушены.
Этот момент Гортер и КРПГ постоянно подчеркивали. Ленин и руководство Коминтерна, в правом повороте к «массовым» партиям и «массовым» профсоюзам, которые предоставляли бы максимальную, но пассивную поддержку русскому государству, никогда не понимали значения антипрофсоюзного движения в рабочем классе, которое было сильно в Германии и привело к появлению крупных рабочих организаций, откровенно антипрофсоюзных и стоящих за диктатуру пролетариата. Существование таких организаций, как Всеобщий рабочий союз Германии, было сильным опровержением софистики Ленина по данному вопросу.
Пытаясь понять уроки классовой борьбы, Гортер и КРПГ следовали традиции Розы Люксембург, которая в «Массовой стачке» смогла разглядеть растущие исторические изменения внутри движения: массовый характер рабочей борьбы, ее возрастающий политический характер и непригодность старых форм организации. КРПГ применила этот анализ к новым условиям капиталистического упадка, после того, как социал-демократия окончательно предала рабочий класс. Этой работе КРПГ неизбежным образом были свойственны и слабости, но она уловила базовые истины истории.
Левые коммунисты не отбрасывали роль партии, как утверждал Ленин. В реальности они были за строжайшую централизацию и дисциплину внутри партии. Роль партии, однако, рассматривалась в новом свете в связи с изменениями в природе исторического периода и особенно в связи с появлением Советов, которые, по КРПГ, выполняли революционную функцию разрушения капиталистического государства и осуществления пролетарской власти, обеспечивая направление движения человечества к коммунизму. Против обвинений в анархо-синдикализме Гортер ответил: «Когда вы против нас говорите, что в коммунистических партиях должны существовать железная дисциплина и абсолютная военная централизация, это не только не верно, так как мы тоже хотим железной дисциплины и строгой централизации, но и потому, что этот вопрос для нас означает нечто иное, чем он означает для вас» («Ответ товарищу Ленину»).
Роль партии, как заявила КРПГ 19 января 1921г., состояла в том, чтобы объединить вместе «наиболее сознательных и подготовленных пролетарских борцов… Коммунистическая партия должна иметь тщательно выработанную программную основу и должна быть организована и дисциплинирована в своей целостности снизу, как единая воля. Она должна быть головой и оружием революции… Главная задача коммунистической партии… это… быть ясным и неотклоняющимся компасом к коммунизму. Она должна указывать путь массам во всех ситуациях, указывать не только словами, но и делами. Во всех вопросах политической борьбы перед взятием власти она должна объяснять самым ясным образом различие между реформой и революцией, должна клеймить каждый уклон к реформизму как предательство революции» («Тезисы о партии»).
Для КРПГ сдвиг Коминтерна к компромиссу с социал-демократией на II Конгрессе был именно таким «уклоном к реформизму» и «предательством революции». Для большевиков и руководства III Интернационала допуск левых социал-демократов, полукаутскианцев и т.п. был всего лишь другой тактикой, маневром с целью повлиять на массовые организации, все еще присутствующие в рабочем классе. Это была капитуляция перед двусмысленностью - перед идеей, что из-за своего членского состава социал-демократические партии и старые профсоюзы все еще имели пролетарский характер. Коммунистическому Интернационалу казалось, что им достаточно дать хороших лидеров, чтобы сделать их снова революционными. Официальная тактика «революционного» парламентаризма и профсоюзной работы все более и более отражала эту двусмысленность, укрепляясь в объективно контрреволюционной практике - настоящее чудовище, из которого черпал позднее свою силу сталинизм.
За последние 50 лет рабочий класс заплатил дорогую цену за двусмысленность и ранние компромиссы III Интернационала. Такой ценой были долгие годы укрепившихся иллюзий о пролетарской классовой природе профсоюзов и социал-демократических партий. Полемика Ленина против левых коммунистов используется сегодня псевдолевыми - троцкистами, маоистами и т.п. - с целью оправдать их собственные глубоко укорененные интересы в защите этих реакционных организаций и чтобы атаковать революционеров, тех, кто поддерживает и усиливает растущее понимание самими рабочими необходимости борьбы против левого крыла капитала.
Идеи левых коммунистов, несмотря на содержащиеся в них неясности и их незаконченный характер, стали сегодня основами для защиты классовых позиций пролетариата. Эти «больные детской болезнью» организации заложили программные отправные пункты для следующей революционной волны. Не случайно их работа сознательно искажалась или уничтожалась. Но их борьба - это наша борьба, их уроки - это наши уроки, только вдвойне обогащенные сегодня. Левые коммунисты могли исчезнуть, поглощенные буржуазной контрреволюцией, но их работа не забыта и будет продолжена новыми поколениями рабочих, которые снова провозгласят боевой клич КРПГ: «Революция будет пролетарской, или ее не будет вовсе!».
Мельмот, Хайес, 1980 год.
Discussion Bulletin, N 110, november - december 2001.
(Печатается с незначительными сокращениями)