Леонид Сарафанов: «Не дарите мне цветы!»
Нет такой темы, по крайней мере, для меня, которую было бы неинтересно обсудить с Леонидом: ум, не уступающий остротой его заноскам, отличное чувство юмора, которое окрашивает и его танец тоже, твердость убеждений, сравнимая с твердостью характера.
Спустя год после первого интервью вторая наша беседа: о работе, семье и поклонниках.
О наглости
Леонид в интервью иногда упоминает, что, только начав работать в Мариинском театре, считался среди коллег и педагогов наглым…
Л.С.: Вообще наглость - это плохое качество. Но, наверное, благодаря ему я остался в Питере, иначе бы город и обстоятельства меня сломили. Я был даже не столько наглый, сколько невежественный.
А как это проявлялось? Ты же не хамил педагогу…
Л.С.: Хамил. Когда мне казалось, что педагог перегибает палку, я не терпел, не давал себя в обиду. Меня все пытались воспитывать, в театре так часто бывает - а я отвечал, и поэтому слыл наглым.
Мне кажется, что такая постановка вопроса как: «Деточка, это императорский театр, а ты неизвестно откуда приехал» деструктивна, особенно на репетиции. Я, конечно, понимаю, что я приехал невыученный, такой-сякой, неотесанный чурбан (смеется), но так работа не делается. Некоторые педагоги отказывались идти на компромисс, объясняя это тем, что «Я так делал, и ты так будешь делать» - так тоже нельзя. Я, конечно, потом отходил, шел и извинялся, да и педагоги шли навстречу.
О педагогах-репетиторах
Кстати, с кем ты работаешь в Михайловском?
Л.С.: Со всеми и ни с кем на данном этапе. За разные партии и разные спектакли отвечают разные репетиторы - как в Европе.
Постоянная привязка к одному педагогу, это, с одной стороны, здорово, потому что вы друг друга хорошо знаете, а с другой - взгляд у педагога становится несвежим, и он готов тебе многое прощать.
Оптимальный вариант для артиста - это на первых порах в театре работать с одним педагогом, а потом уйти от него в свободное плавание. Чтобы это не было жизненной трагедией, чтобы педагог потом не говорил: «Он мне жизнь испортил, я из-за него инфаркт получил и сахарный диабет» или «Я из этого г*на конфетку сделал, а он плюнул мне в душу и ушел к этому бездарю, который ни хрена не знает и его загубит».
Подход «один артист-один педагог» пора менять. Система работы только с одним педагогом устарела. Вы не муж и жена, у вас не свадьба. Бывает, не сработались, и руководство театра должно на это адекватно смотреть.
О партнерах
В прошлом интервью Леонид оговорился, что каждую партнершу надо любить. Что еще важно для удачного партнерства?
Л.С.: В дуэте важно вот что - совпадают ли партнеры по своей координации, по темпу, по внутренним ритмам. Без этого ничего не будет, будь ты сто раз профессионалом. Бывают партнеры от бога, а есть те, кто методами проб и ошибок выстрадали себе опыт и работают.
А любовь к партнерше… Я считаю, что конфликты могут быть в зале, но не на сцене. Желательно, конечно, и на репетиции не конфликтовать, а идти на компромисс. А любить… Да нет, не обязательно любить. Это я так, громко сказал. Хотя нет, все-таки надо.
Новая партнерша - это всегда мотивация. Иногда партию уже затанцовываешь, а тут заново репетируешь, что-то новое появляется… Все время танцевать с одной балериной? Нет, наверное, не смог бы. Всегда хотелось бы с кем-то другим.
Олеся? Олеся - это особый случай. Мы, кстати, давно вместе не танцевали. С одной стороны, хочется, а с другой - это надо вместе куда-то ехать, детей оставлять. У нас даже не стоит вопрос - когда же мы вместе станцуем? Мы спокойно к этому относимся.
О гастрольной жизни
Л.С.: Сейчас мы едем в Нью-Йорк с театром, я буду участвовать во всех программах, которые мы везем - «Жизель», «Дон Кихот», «Пламя Парижа» и три одноактных балета («Привал кавалерии», «Класс-концерт» и «Прелюдия»). Какое-то время буду здесь, но съезжу на благотворительный концерт в Москву (7 декабря на исторической сцене Большого театра), после Нового года улечу в Японию (гастроли Михайловского театра пройдут там с 28.12.2014 до 18.01.2015), вернусь в середине января, а в феврале уеду к Начо в Берлин на премьеру «Спящей».
А такая кочевая жизнь тонизирует?
Л.С.: Проще дома, конечно. Проще спланировать свой день, график, поддерживать себя в форме. Кочевая жизнь - это еще одна причина, по которой я ушел из Мариинского театра. Чтобы там танцевать, нужно было ездить на гастроли: дома солистов много, спектаклей мало. А на гастролях и спектаклей много, и танцевать дают. Мне так это за 10 лет надоело, захотелось стабильности, путешествия уже не доставляли радости. Когда ты едешь в театр как гость [как приглашенный артист], ты репетируешь, занимаешься с педагогами, живешь жизнью чужой труппы. Одному, конечно, ездить гораздо лучше.
О Ла Скала
Л.С.: Ла Скала - это был первый театр, куда я приехал как гость, и вообще это был мой первый серьезный гала-концерт. И я на протяжении всей своей творческой жизни туда возвращаюсь, и самые сложные спектакли были именно там.
В сентябре, например, был «Дон Кихот», 5 штук. Было тяжело и физически, и эмоционально, но легче, чем раньше. Наверное, сказывается опыт. Хотя перед первым выходом я волновался, но уже не так боялся, как 5 лет назад (в 2009 году состоялся дебют Леонида в версии «Дон Кихота» Рудольфа Нуреева в Ла Скала, его партнершей была Наталья Осипова).
Поклонники
Л.С.: Конечно, важно, когда у тебя есть свой зритель. Но если по какой-то причине этих людей не будет в театре, это не значит, что я буду хуже танцевать или меньше стараться. Я, скорее всего, даже не пойму, что их не было, ну или пойму по отсутствию внимания уже после спектакля.
Но поклонники - это важно. Даже не потому, тебя приветствуют, хлопают, когда ты выходишь на сцену - я это как раз не очень люблю. А потому что эти люди представляют зрителей из зала, и в какой-то момент ты можешь с ними пообщаться, у них есть вопросы, а у тебя есть для них ответы. Такое общение позволяет и танцовщику понять, чего от него ждут, и зрителю - что хочет донести исполнитель. Какой-то контакт должен быть, но ближе к деловому. Конечно, не очень официально, но и без панибратства. Тот формат общения, который есть в нашей группе - это самое прекрасное, что может быть.
Я не люблю, когда после спектакля мне еще полчаса говорят, кто откуда на меня приехал посмотреть. Я уже все исполнил, десять раз вышел на поклоны. Отпустите уже танцовщика, он устал! Поэтому однажды был случай, когда я вышел из театра через другую дверь. Может быть, многие на меня обидятся, но я не должен соответствовать чьим-то представлениям и ожиданиям. Хотя, может быть, это часть работы - выходить и общаться, не знаю.
И как прекрасно, что цветы больше не выносят на сцену. В Ла Скала, кстати, тоже. Записки я забираю, уношу домой, а цветы… Не дарите мне цветы! Я их отдаю костюмерам, гримерам, если на сцене - могу отдать партнерше. Домой не понесу. Я не знаю, как остальные артисты к этому относятся, но для меня мужик с цветами - это дико, если только он не пришел на свидание.
«Лебединое озеро» и другие классические балеты
Л.С.: Я не не люблю «Лебединое озеро», я его ненавижу. Я вообще считаю, что нужно этот балет оставить лет на десять, потому что он уже всем надоел. Но, к сожалению, ни один театр мира на это не пойдет. Этот балет уже так испорчен всеми этими ужасными компаниями, которые довели его до невозможно низкого уровня. А большие компании его танцуют хорошо, но так много, что от него уже всех подташнивает. Эту красивую музыку уже никто из артистов слышать не может. А сам балет теперь в одном ряду с салатом оливье, медведями и балалайками.
Зигрфрид - стереотипный, стандартный персонаж. Я не могу рассматривать ни одну классическую редакцию «Лебединого» как нечто серьезное. Для меня это бред! Поверить в это, чтобы это танцевать, практически невозможно. Я танцую, потому что надо - чтобы лишний раз надеть белое трико, вытянуть коленки, но для меня это самый тяжелый и самый немотивированный спектакль
А, например, в «Баядерке», в других классических постановках?
Л.С.: В «Баядерке» хотя бы танцы мотивируют. В первом акте красивое чувственное адажио, мужчина с женщиной танцуют. Во втором - па-де-де, где ты можешь побыть мужчиной, станцевать вариацию. Да, все эти классические балеты немножко «картонные». И Баядерка тоже. Но она, скажем, из хорошего картона. Я не представляю, как некоторые ребята танцуют одно «Лебединое» на протяжении всей жизни. Как можно всю жизнь ходить в белом трико и таскать балерину?...
Есть ли не «картонные» персонажи в классических балетах?
Л.С.: Если брать классику, то самый не картонный - это граф Альберт. Его можно и трактовать по-разному, и танцевать по-разному. В каждом спектакле можно придумывать историю, какую хочешь. Сколько бы я его не танцевал, каждый раз нахожу какие-то нюансы. Мы с Наташей танцевали в начале сезона («Жизель» на сцене Михайловского театра 13 сентября 2014 с Натальей Осиповой), и на спектакле получилось столько всяких интересных мелочей найти. Я даже не могу их вспомнить, но каждый раз удивлялся про себя, почему же я раньше так не делал, это же так логично, так совпадает со всеми персонажами.
Даже Дезире более интересный, чем Зигфрид в любых редакциях. Там он хотя бы знает, чего хочет. А этот… не знает, чего хочет, одну увидел, другой поклялся...
А Солор? Он же тоже предал девушку, которой поклялся?
Л.С.: Солор не такой. Солора женили против его воли, хотя он в какой-то момент тоже смалодушничал: отвернулся и все. Но тут есть хоть какая-то трагедия, драма - она на глазах у него умирает. А в «Лебедином» где трагедия? В адажио, где она ему должна нашептать, как ей плохо живется?!
Бенефис
Л.С. У меня уже был бенефис, куда еще. Зачем? Гордыню, тщеславие потешить? Я полностью творчески удовлетворен, мне хватает работы и творчества. Да, у кого-то больше. Но мне не надо больше!
А чем не бенефис, когда мне на открытии сезона пришлось станцевать все три балета?! («Привал кавалерии», «Класс-концерт», «Белая тьма»). Только на афише не было написано, что это мой бенефис.
У меня был хороший бенефис в Мариинском театре, была удачно подобрана программа, и провел я его, мне кажется, неплохо. И премьера была («Блудный сын» Дж. Баланчина), и нельзя было обойтись без «Этюдов», которые раскрыли меня в Мариинском театре.
С «Этюдами» была забавная история. Репетитор, которая приехала тогда из фонда, сказала: «Ой, ты левша (артист, который выполняет вращения влево), нет, не будешь танцевать, там все вправо». А потом посмотрела «Дон Кихот» со мной, пришла и сказала: «Да, конечно, приходи, будешь все делать влево». Я ее переубедил.
Но то, что я левша, мешает постоянно - приходится все адаптировать. Легко с Начо, потому что он быстренько может на тебя все переставить, а есть упертые хореографы: поставлено вправо и делайте все вправо. Пусть будет хуже, пусть артисту будет неудобно, но так вот поставлено.
О семье
В семье Леонида Сарафанова и Олеси Новиковой двое детей - старший сын Алексей (ему 5 лет) и младшая дочь Ксения (ей 1 год).
Л.С.: Лешка, конечно, больше с Олесей. Когда ее нет, он и пообниматься ко мне приходит, поцелует, прильнет. А когда Олеся дома, вся ласка достается ей. Я понимаю, потому что я также любил ходить обниматься к маме. А Ксенька - очень спокойный ребенок, она пока еще не выбрала [кого больше любит], да и не выберет, мне кажется.
Говорят, когда у мужчины рождается сын, он становится отцом, а когда рождается дочь, он становится папулей. В какие-то моменты я понимаю, что стал папулей. Ксения для меня открыла и продолжает открывать другие стороны отцовства. С Алешкой приходится быть немножко жестким, строгим, потому что он пацан, он меня тоже на слабо берет, характер показывает. И я пока иногда поддаюсь ему, потому что мне хочется, чтобы он в некоторых ситуациях чувствовал себя победителем. А с Ксенькой я так не могу: все, что она захочет - я все сделаю. Но она скромнее и спокойнее, чем Алешка. Они абсолютно разные.
О физической форме и восстановлении
Л.С.: Когда ты в хорошей физической форме, ты не устаешь, не надо восстанавливаться. А если был большой перерыв, а потом ты много поработал - то там, что ни делай, все будет болеть. Если у меня все болит, я, может, не пойду на класс, что тоже плохо, но вместо этого я минут 40-50 посижу - порастягиваюсь.
Советы будущим артистам балета
Л.С.: Нужно развивать свое тело не только в балете, но и в другом направлении, чтобы этот микс потом помог. Пусть это будет пилатес, йога, какая-то другая физическая нагрузка, но главное, чтобы не шло во вред. Мне кажется, что в балете вообще растягивать не умеют. Самый простой пример: все балетные растягиваются выворотно и с натянутыми стопами. Это крайне травмоопасно. Нужно тянуть туда, куда тянется, просто растянуть это гораздо больше. Тогда у тебя будет запас и сможешь опустить стопу, вывернуть и дотянуть. В йоге растяжке более продуманные и безопасные, меньше травм и больше толку.
Дыханием обязательно заниматься. Если в академии им этого не дают, то уроки можно найти даже на Youtube. У артистов балета хорошая физика, на достойном примере они смогут и сами повторить.
О конфузах на сцене
Л.С.: Если что-то случается- улыбнулся и пошел дальше. Если на этом зацикливаться, дальше будет только хуже. Хотя это довольно сложно - вернуться в то состояние, в котором ты был до ошибки. У меня недавно была «Белая тьма», я ошибся на один счет, напортачил. Потом я уже все делал вместе со всеми, но чтобы забыть об этой ошибке, мне потребовалось какое-то время.
Надо абстрагироваться от этой ситуации, ты же не остановишься, не попросишь - ой, можно я еще раз повторю. Не нужно к этому слишком серьезно относиться, это всего лишь танец.
Беседовала Елизавета Митина.
Спустя год после первого интервью вторая наша беседа: о работе, семье и поклонниках.
О наглости
Леонид в интервью иногда упоминает, что, только начав работать в Мариинском театре, считался среди коллег и педагогов наглым…
Л.С.: Вообще наглость - это плохое качество. Но, наверное, благодаря ему я остался в Питере, иначе бы город и обстоятельства меня сломили. Я был даже не столько наглый, сколько невежественный.
А как это проявлялось? Ты же не хамил педагогу…
Л.С.: Хамил. Когда мне казалось, что педагог перегибает палку, я не терпел, не давал себя в обиду. Меня все пытались воспитывать, в театре так часто бывает - а я отвечал, и поэтому слыл наглым.
Мне кажется, что такая постановка вопроса как: «Деточка, это императорский театр, а ты неизвестно откуда приехал» деструктивна, особенно на репетиции. Я, конечно, понимаю, что я приехал невыученный, такой-сякой, неотесанный чурбан (смеется), но так работа не делается. Некоторые педагоги отказывались идти на компромисс, объясняя это тем, что «Я так делал, и ты так будешь делать» - так тоже нельзя. Я, конечно, потом отходил, шел и извинялся, да и педагоги шли навстречу.
О педагогах-репетиторах
Кстати, с кем ты работаешь в Михайловском?
Л.С.: Со всеми и ни с кем на данном этапе. За разные партии и разные спектакли отвечают разные репетиторы - как в Европе.
Постоянная привязка к одному педагогу, это, с одной стороны, здорово, потому что вы друг друга хорошо знаете, а с другой - взгляд у педагога становится несвежим, и он готов тебе многое прощать.
Оптимальный вариант для артиста - это на первых порах в театре работать с одним педагогом, а потом уйти от него в свободное плавание. Чтобы это не было жизненной трагедией, чтобы педагог потом не говорил: «Он мне жизнь испортил, я из-за него инфаркт получил и сахарный диабет» или «Я из этого г*на конфетку сделал, а он плюнул мне в душу и ушел к этому бездарю, который ни хрена не знает и его загубит».
Подход «один артист-один педагог» пора менять. Система работы только с одним педагогом устарела. Вы не муж и жена, у вас не свадьба. Бывает, не сработались, и руководство театра должно на это адекватно смотреть.
О партнерах
В прошлом интервью Леонид оговорился, что каждую партнершу надо любить. Что еще важно для удачного партнерства?
Л.С.: В дуэте важно вот что - совпадают ли партнеры по своей координации, по темпу, по внутренним ритмам. Без этого ничего не будет, будь ты сто раз профессионалом. Бывают партнеры от бога, а есть те, кто методами проб и ошибок выстрадали себе опыт и работают.
А любовь к партнерше… Я считаю, что конфликты могут быть в зале, но не на сцене. Желательно, конечно, и на репетиции не конфликтовать, а идти на компромисс. А любить… Да нет, не обязательно любить. Это я так, громко сказал. Хотя нет, все-таки надо.
Новая партнерша - это всегда мотивация. Иногда партию уже затанцовываешь, а тут заново репетируешь, что-то новое появляется… Все время танцевать с одной балериной? Нет, наверное, не смог бы. Всегда хотелось бы с кем-то другим.
Олеся? Олеся - это особый случай. Мы, кстати, давно вместе не танцевали. С одной стороны, хочется, а с другой - это надо вместе куда-то ехать, детей оставлять. У нас даже не стоит вопрос - когда же мы вместе станцуем? Мы спокойно к этому относимся.
О гастрольной жизни
Л.С.: Сейчас мы едем в Нью-Йорк с театром, я буду участвовать во всех программах, которые мы везем - «Жизель», «Дон Кихот», «Пламя Парижа» и три одноактных балета («Привал кавалерии», «Класс-концерт» и «Прелюдия»). Какое-то время буду здесь, но съезжу на благотворительный концерт в Москву (7 декабря на исторической сцене Большого театра), после Нового года улечу в Японию (гастроли Михайловского театра пройдут там с 28.12.2014 до 18.01.2015), вернусь в середине января, а в феврале уеду к Начо в Берлин на премьеру «Спящей».
А такая кочевая жизнь тонизирует?
Л.С.: Проще дома, конечно. Проще спланировать свой день, график, поддерживать себя в форме. Кочевая жизнь - это еще одна причина, по которой я ушел из Мариинского театра. Чтобы там танцевать, нужно было ездить на гастроли: дома солистов много, спектаклей мало. А на гастролях и спектаклей много, и танцевать дают. Мне так это за 10 лет надоело, захотелось стабильности, путешествия уже не доставляли радости. Когда ты едешь в театр как гость [как приглашенный артист], ты репетируешь, занимаешься с педагогами, живешь жизнью чужой труппы. Одному, конечно, ездить гораздо лучше.
О Ла Скала
Л.С.: Ла Скала - это был первый театр, куда я приехал как гость, и вообще это был мой первый серьезный гала-концерт. И я на протяжении всей своей творческой жизни туда возвращаюсь, и самые сложные спектакли были именно там.
В сентябре, например, был «Дон Кихот», 5 штук. Было тяжело и физически, и эмоционально, но легче, чем раньше. Наверное, сказывается опыт. Хотя перед первым выходом я волновался, но уже не так боялся, как 5 лет назад (в 2009 году состоялся дебют Леонида в версии «Дон Кихота» Рудольфа Нуреева в Ла Скала, его партнершей была Наталья Осипова).
Поклонники
Л.С.: Конечно, важно, когда у тебя есть свой зритель. Но если по какой-то причине этих людей не будет в театре, это не значит, что я буду хуже танцевать или меньше стараться. Я, скорее всего, даже не пойму, что их не было, ну или пойму по отсутствию внимания уже после спектакля.
Но поклонники - это важно. Даже не потому, тебя приветствуют, хлопают, когда ты выходишь на сцену - я это как раз не очень люблю. А потому что эти люди представляют зрителей из зала, и в какой-то момент ты можешь с ними пообщаться, у них есть вопросы, а у тебя есть для них ответы. Такое общение позволяет и танцовщику понять, чего от него ждут, и зрителю - что хочет донести исполнитель. Какой-то контакт должен быть, но ближе к деловому. Конечно, не очень официально, но и без панибратства. Тот формат общения, который есть в нашей группе - это самое прекрасное, что может быть.
Я не люблю, когда после спектакля мне еще полчаса говорят, кто откуда на меня приехал посмотреть. Я уже все исполнил, десять раз вышел на поклоны. Отпустите уже танцовщика, он устал! Поэтому однажды был случай, когда я вышел из театра через другую дверь. Может быть, многие на меня обидятся, но я не должен соответствовать чьим-то представлениям и ожиданиям. Хотя, может быть, это часть работы - выходить и общаться, не знаю.
И как прекрасно, что цветы больше не выносят на сцену. В Ла Скала, кстати, тоже. Записки я забираю, уношу домой, а цветы… Не дарите мне цветы! Я их отдаю костюмерам, гримерам, если на сцене - могу отдать партнерше. Домой не понесу. Я не знаю, как остальные артисты к этому относятся, но для меня мужик с цветами - это дико, если только он не пришел на свидание.
«Лебединое озеро» и другие классические балеты
Л.С.: Я не не люблю «Лебединое озеро», я его ненавижу. Я вообще считаю, что нужно этот балет оставить лет на десять, потому что он уже всем надоел. Но, к сожалению, ни один театр мира на это не пойдет. Этот балет уже так испорчен всеми этими ужасными компаниями, которые довели его до невозможно низкого уровня. А большие компании его танцуют хорошо, но так много, что от него уже всех подташнивает. Эту красивую музыку уже никто из артистов слышать не может. А сам балет теперь в одном ряду с салатом оливье, медведями и балалайками.
Зигрфрид - стереотипный, стандартный персонаж. Я не могу рассматривать ни одну классическую редакцию «Лебединого» как нечто серьезное. Для меня это бред! Поверить в это, чтобы это танцевать, практически невозможно. Я танцую, потому что надо - чтобы лишний раз надеть белое трико, вытянуть коленки, но для меня это самый тяжелый и самый немотивированный спектакль
А, например, в «Баядерке», в других классических постановках?
Л.С.: В «Баядерке» хотя бы танцы мотивируют. В первом акте красивое чувственное адажио, мужчина с женщиной танцуют. Во втором - па-де-де, где ты можешь побыть мужчиной, станцевать вариацию. Да, все эти классические балеты немножко «картонные». И Баядерка тоже. Но она, скажем, из хорошего картона. Я не представляю, как некоторые ребята танцуют одно «Лебединое» на протяжении всей жизни. Как можно всю жизнь ходить в белом трико и таскать балерину?...
Есть ли не «картонные» персонажи в классических балетах?
Л.С.: Если брать классику, то самый не картонный - это граф Альберт. Его можно и трактовать по-разному, и танцевать по-разному. В каждом спектакле можно придумывать историю, какую хочешь. Сколько бы я его не танцевал, каждый раз нахожу какие-то нюансы. Мы с Наташей танцевали в начале сезона («Жизель» на сцене Михайловского театра 13 сентября 2014 с Натальей Осиповой), и на спектакле получилось столько всяких интересных мелочей найти. Я даже не могу их вспомнить, но каждый раз удивлялся про себя, почему же я раньше так не делал, это же так логично, так совпадает со всеми персонажами.
Даже Дезире более интересный, чем Зигфрид в любых редакциях. Там он хотя бы знает, чего хочет. А этот… не знает, чего хочет, одну увидел, другой поклялся...
А Солор? Он же тоже предал девушку, которой поклялся?
Л.С.: Солор не такой. Солора женили против его воли, хотя он в какой-то момент тоже смалодушничал: отвернулся и все. Но тут есть хоть какая-то трагедия, драма - она на глазах у него умирает. А в «Лебедином» где трагедия? В адажио, где она ему должна нашептать, как ей плохо живется?!
Бенефис
Л.С. У меня уже был бенефис, куда еще. Зачем? Гордыню, тщеславие потешить? Я полностью творчески удовлетворен, мне хватает работы и творчества. Да, у кого-то больше. Но мне не надо больше!
А чем не бенефис, когда мне на открытии сезона пришлось станцевать все три балета?! («Привал кавалерии», «Класс-концерт», «Белая тьма»). Только на афише не было написано, что это мой бенефис.
У меня был хороший бенефис в Мариинском театре, была удачно подобрана программа, и провел я его, мне кажется, неплохо. И премьера была («Блудный сын» Дж. Баланчина), и нельзя было обойтись без «Этюдов», которые раскрыли меня в Мариинском театре.
С «Этюдами» была забавная история. Репетитор, которая приехала тогда из фонда, сказала: «Ой, ты левша (артист, который выполняет вращения влево), нет, не будешь танцевать, там все вправо». А потом посмотрела «Дон Кихот» со мной, пришла и сказала: «Да, конечно, приходи, будешь все делать влево». Я ее переубедил.
Но то, что я левша, мешает постоянно - приходится все адаптировать. Легко с Начо, потому что он быстренько может на тебя все переставить, а есть упертые хореографы: поставлено вправо и делайте все вправо. Пусть будет хуже, пусть артисту будет неудобно, но так вот поставлено.
О семье
В семье Леонида Сарафанова и Олеси Новиковой двое детей - старший сын Алексей (ему 5 лет) и младшая дочь Ксения (ей 1 год).
Л.С.: Лешка, конечно, больше с Олесей. Когда ее нет, он и пообниматься ко мне приходит, поцелует, прильнет. А когда Олеся дома, вся ласка достается ей. Я понимаю, потому что я также любил ходить обниматься к маме. А Ксенька - очень спокойный ребенок, она пока еще не выбрала [кого больше любит], да и не выберет, мне кажется.
Говорят, когда у мужчины рождается сын, он становится отцом, а когда рождается дочь, он становится папулей. В какие-то моменты я понимаю, что стал папулей. Ксения для меня открыла и продолжает открывать другие стороны отцовства. С Алешкой приходится быть немножко жестким, строгим, потому что он пацан, он меня тоже на слабо берет, характер показывает. И я пока иногда поддаюсь ему, потому что мне хочется, чтобы он в некоторых ситуациях чувствовал себя победителем. А с Ксенькой я так не могу: все, что она захочет - я все сделаю. Но она скромнее и спокойнее, чем Алешка. Они абсолютно разные.
О физической форме и восстановлении
Л.С.: Когда ты в хорошей физической форме, ты не устаешь, не надо восстанавливаться. А если был большой перерыв, а потом ты много поработал - то там, что ни делай, все будет болеть. Если у меня все болит, я, может, не пойду на класс, что тоже плохо, но вместо этого я минут 40-50 посижу - порастягиваюсь.
Советы будущим артистам балета
Л.С.: Нужно развивать свое тело не только в балете, но и в другом направлении, чтобы этот микс потом помог. Пусть это будет пилатес, йога, какая-то другая физическая нагрузка, но главное, чтобы не шло во вред. Мне кажется, что в балете вообще растягивать не умеют. Самый простой пример: все балетные растягиваются выворотно и с натянутыми стопами. Это крайне травмоопасно. Нужно тянуть туда, куда тянется, просто растянуть это гораздо больше. Тогда у тебя будет запас и сможешь опустить стопу, вывернуть и дотянуть. В йоге растяжке более продуманные и безопасные, меньше травм и больше толку.
Дыханием обязательно заниматься. Если в академии им этого не дают, то уроки можно найти даже на Youtube. У артистов балета хорошая физика, на достойном примере они смогут и сами повторить.
О конфузах на сцене
Л.С.: Если что-то случается- улыбнулся и пошел дальше. Если на этом зацикливаться, дальше будет только хуже. Хотя это довольно сложно - вернуться в то состояние, в котором ты был до ошибки. У меня недавно была «Белая тьма», я ошибся на один счет, напортачил. Потом я уже все делал вместе со всеми, но чтобы забыть об этой ошибке, мне потребовалось какое-то время.
Надо абстрагироваться от этой ситуации, ты же не остановишься, не попросишь - ой, можно я еще раз повторю. Не нужно к этому слишком серьезно относиться, это всего лишь танец.
Беседовала Елизавета Митина.